«Жить — не тужить, никого не осуждать, никому не досаждать и всем мое почтение»
10 / 23 октября – память великого старца ХIX века, преподобного Амвросия Оптинского (1812–1891). Публикуем отрывок из книги издательства Сретенского монастыря: «Жизнеописание Оптинского старца иеросхимонаха Амвросия».
Жизнеописание Оптинского старца иеросхимонаха Амвросия / Схиарх. Агапит (Беловидов). — М. : Изд-во Сретенского монастыря, 2010. — 440 с.
Советы и наставления свои, которыми старец Амвросий пользовал души приходивших к нему с верою, преподавал он или часто в уединенной беседе, или вообще всем окружавшим его в форме самой простой, отрывочной и нередко шутливой. Вообще нужно заметить, что шутливый тон назидательной речи старца был его характерной чертой.
***
«Как жить?» — слышался старцем со всех сторон общий и весьма важный вопрос. По своему обыкновению он отвечал в шутливом тоне: «Жить — не тужить, никого не осуждать, никому не досаждать и всем мое почтение». Такой тон старцевой речи вызывал часто улыбку на устах легкомысленных слушателей. Но если посерьезнее вникнуть в это наставление, то каждый увидит в нем глубокий смысл. «Не тужить» — т.е. чтобы сердце не увлекалось неизбежными для человека скорбями и неудачами, направляясь к Единому Источнику сладости вечной — Богу; чрез что человек при бесчисленных и разнообразных невзгодах может успокаивать себя, мирясь с ними, или «смиряясь». «Не осуждать», «не досаждать». — Ничего нет обыкновеннее между людьми осуждения и досаждения, этих исчадий погибельной гордости. Их одних достаточно к тому, чтобы низвести душу человека во дно адово, между тем как они большей частью и за грех не считаются. «Всем мое почтение» — указывает на заповедь апостола: в почтительности друг друга предупреждайте (Рим 12, 10). Сводя все эти мысли к одной общей, мы видим, что в вышеприведенном изречении проповедовалось старцем главным образом смирение, эта основа жизни духовной, источник всех добродетелей, без которого, по учению святого Иоанна Златоуста, как упомянуто прежде, невозможно спастись.
***
На предлагавшийся старцу общий вопрос: «Как жить?» — иногда отвечал он и несколько иначе: «Нужно жить нелицемерно и вести себя примерно; тогда наше дело будет верно, а иначе выйдет скверно».
***
«Мы должны, — еще говорил старец, — жить на земле так, как колесо вертится: чуть только одной точкой касается земли, а остальными непременно стремиться вверх; а мы как заляжем на землю, так и встать не можем».
***
«Спасение наше должно содеваться между страхом и надеждою»
На вопрос, как это праведники, зная, что они хорошо живут по заповедям Божиим, не возносятся своею праведностью, старец ответил: «Они не знают, каков ожидает их конец». «Потому, — прибавлял он, — спасение наше должно содеваться между страхом и надеждою. Никому ни в каком случае не должно предаваться отчаянию, но не следует и надеяться чрезмерно».
***
Вопрос: можно ли желать совершенствования в жизни духовной? Ответ старца: «Не только можно желать, но и должно стараться совершенствоваться в смирении, т.е. в том, чтобы считать себя в чувстве сердца хуже и ниже всех людей и всякой твари».
***
О терпении: «Когда тебе досаждают, никогда не спрашивай — зачем и почему. В Писании этого нигде нет. Так, напротив, сказано: если кто ударит тебя в десную ланиту, обрати ему и другую. В десную ланиту на самом деле ударить неудобно, а это разуметь нужно так: если кто будет на тебя клеветать или безвинно чем-нибудь досаждать, — это будет означать ударение в десную ланиту. Не ропщи, а перенеси удар этот терпеливо, подставив при сем левую ланиту, т.е. вспомнив свои неправые дела. И если, может быть, ты теперь невинен, то прежде много грешил; и тем убедишься, что достоин наказания».
***
Если кто-либо из братии, по малодушию и нетерпеливости, скорбел о том, что его не скоро представляют к мантии, или к иеродиаконству и иеромонашеству, старец имел обыкновение так говорить в назидание: «Это, брат, все придет в свое время, — всё дадут; добрых дел никто не даст».
***
«Чтобы не предаваться раздражительности и гневу, не должно торопиться»
О раздражительности: «Никто не должен оправдывать свою раздражительность какою-нибудь болезнью, — это происходит от гордости. А гнев человека, по слову святого апостола Иакова, не творит правды Божией (Иак 1, 20). Чтобы не предаваться раздражительности и гневу, не должно торопиться».
***
Беседуя о зависти и памятозлобии, старец сказал: «Нужно заставлять себя, хотя и против воли, делать какое-нибудь добро врагам своим; а главное — не мстить им и быть осторожным, что- бы как-нибудь не обидеть их видом презрения и уничижения».
***
«Любовь, конечно, выше всего. Если ты находишь, что в тебе нет любви, а желаешь ее иметь, то делай дела любви хотя сначала без любви. Господь увидит твое желание и старание и вложит в сердце твое любовь».
***
«Кто имеет дурное сердце, не должен отчаиваться, потому что с помощью Божией человек может исправить свое сердце. Нужно только внимательно следить за собою и не упускать случая быть полезным ближним, часто открываться старцу и творить посильную милостыню. Этого, конечно, нельзя сделать вдруг, но Господь долготерпит. Он тогда только прекращает жизнь человека, когда видит его готовым к переходу в вечность или же когда не видит никакой надежды на его исправление».
***
О милостыне старец Амвросий говорил: «Святой Димитрий Ростовский пишет: если придет к тебе человек на коне и будет у тебя просить, подай ему. Как он употребит твою милостыню, ты за это не отвечаешь».
***
Еще: «Святитель Иоанн Златоуст говорит: начни отдавать неимущим, что тебе не нужно, что у тебя валяется; потом будешь в состоянии давать больше и даже с лишением себя, а наконец уже готов будешь отдать и все, что имеешь».
***
На вопрос, как понимать слова Писания: будьте мудры, как змии (Мф 10, 16), — старец объяснил: «Змея, когда нужно ей переменить старую свою кожу на новую, проходит чрез очень тесное, узкое место, и таким образом ей удобно бывает оставить свою прежнюю кожу: так и человек, желая совлечь свою ветхость, должен идти узким путем исполнения евангельских заповедей. При всяком нападении змея старается оберегать свою голову. Человек должен более всего беречь свою веру. Пока вера сохранена, можно еще все исправить».
***
«Безбожникам нет оправдания»
«Я говорила как-то батюшке, — пишет его духовная дочь, — об одной семье, что мне всех их очень жаль, — они ни во что не верят, ни в Бога, ни в будущую жизнь; жаль именно потому, что они, может быть, и не виноваты в этом сами, их воспитывали в таком неверии или были другие какие причины. Батюшка закачал головой и так гневно сказал: “Безбожникам нет оправдания. Ведь всем, всем решительно, и язычникам проповедуется Евангелие; наконец, по природе всем нам от рождения вложено чувство познания Бога; стало быть, сами виноваты. Ты спрашиваешь, можно ли за таких молиться? Конечно, молиться за всех можно”. “Батюшка! — говорила я вслед за тем. — Ведь не может ощущать в будущей жизни полного блаженства тот, которого близкие родные будут мучиться в аду?” А батюшка на это сказал: “Нет, там этого чувства уже не будет: про всех тогда забудешь. Это все равно как на экзамене. Когда идешь на экзамен, еще страшно и толпятся разнородные мысли, а пришла — взяла билет (по которому отвечать), про все забыла”».
***
Пришел к старцу какой-то господин, не верящий в существование бесов. Господин сказал: «Воля ваша, батюшка, я даже не понимаю, что это за бесы». На это старец ответил: «Ведь и математику не все понимают, однако она существует».
***
О лености и унынии: «Скука — унынию внука, а лени дочь. Чтобы отогнать ее прочь, в деле потрудись, в молитве не ленись; тогда и скука пройдет, и усердие придет. А если к сему терпения и смирения прибавишь, то от многих зол себя избавишь».
***
О нечувствии и бесстрашии, по поводу внезапной смерти С., батюшка сказал: «Вот смерть-то не за горами, а за плечами, а нам хоть кол на голове теши».
***
«Вот смерть-то не за горами, а за плечами, а нам хоть кол на голове теши»
Еще говорил: «Если на одном конце деревни будут вешать, на другом конце не перестанут грешить, говоря: до нас еще не скоро дойдут».
***
О силе покаяния рассказывал следующее: «Один все грешил и каялся, и так всю жизнь. Наконец покаялся и умер. Злой дух пришел за его душой и говорит: он мой. Господь же говорит: нет, — он каялся. “Да ведь хоть каялся, опять согрешал”, — продолжал диавол. Тогда Господь ему сказал: “Если ты, будучи зол, принимал его опять к себе после того, как он Мне каялся, то как же Мне не принять его после того, как он, согрешив, опять обращался ко Мне с покаянием? Ты забываешь, что ты зол, а Я благ”».
***
«Бывает, — так говорил батюшка, — что хотя грехи наши чрез покаяние и прощаются нам, но совесть все не перестает упрекать нас. Покойный старец отец Макарий для сравнения показывал иногда свой палец, который давно когда-то был порезан: боль давно прошла, а шрам остался. Так точно и после прощения грехов остаются шрамы, т.е. упреки совести».
***
«Хотя Господь и прощает грехи кающимся, но всякий грех требует очистительного наказания. Например, благоразумному разбойнику Сам Господь сказал: Ныне же будешь со Мною в раю (Лк 23, 48); а между тем после этих слов перебили ему голени; а каково было еще на одних руках, с перебитыми голенями повисеть на кресте часа три? Значит, ему нужно было страдание очистительное. Для грешников, которые умирают тотчас после покаяния, очищением служат молитвы Церкви и молящихся за них, а те, которые еще живы, сами должны очищаться исправлением жизни и милостынею, покрывающею грехи».
***
«Креста для человека (т.е. очистительных страданий душевных и телесных) Бог не творит. И как ни тяжек бывает у иного человека крест, который несет он в жизни, а все же дерево, из которого он сделан, всегда вырастает на почве его сердца». Указывая себе на сердце, батюшка прибавлял: «Древо при исходищах вод, — бурлят там воды (страсти)».
***
«Когда человек, — говорил еще старец, — идет прямым путем, для него и креста нет. Но когда отступит от него и начнет бросаться то в ту, то в другую сторону, вот тогда являются разные обстоятельства, которые и толкают его опять на прямой путь. Эти толчки и составляют для человека крест. Они бывают, конечно, разные, кому какие нужны».
***
«Иногда посылаются человеку страдания безвинно для того, чтобы он, по примеру Христа, страдал за других. Сам Спаситель прежде пострадал за людей. Апостолы Его также мучились за Церковь и за людей. Иметь совершенную любовь — и значит страдать за ближних».
***
Говорил еще старец: «Один брат спросил другого: кто тебя обучил молитве Иисусовой? А тот отвечает: бесы. — “Да как же так?” — “Да так: они беспокоят меня помыслами греховными, а я все творил да творил молитву, — так и привык”».
***
Один брат жаловался старцу, что во время молитвы множество бывает разнообразных помыслов. Старец на это сказал: «Ехал мужик по базару; вокруг него толпа народу, говор, шум, а он все на свою лошадку: но-но! но-но! — так помаленьку-помаленьку и проехал весь базар. Так и ты, что бы ни говорили помыслы, все свое дело делай — молись!»
***
Чтобы люди не оставались в беспечности и не возлагали всю свою надежду на постороннюю молитвенную помощь, старец повторял обычную народную поговорку: «Боже-то поможи, да и сам мужик не лежи». А Т. сказала: «Батюшка! Чрез кого же нам просить, как не через вас?» Старец ответил: «И сама проси; ты вспомни, — двенадцать апостолов просили Спасителя за жену хананеянку, но Он не услышал их; а сама стала просить, упросила».
***
Но так как молитва есть сильнейшее оружие против невидимого врага, то он и старается всячески отвлекать от нее человека. Передавал старец такой рассказ: «На Афоне у одного монаха был скворец-говорун, которого монах очень любил, увлекаясь его разговорами. Но вот странно: лишь только монах начнет исполнять свое молитвенное правило, скворец тут и разговорится и не дает молиться монаху. Раз на светлый праздник Воскресения Христова монах подошел к клетке и говорит: “Скворушка, Христос воскресе!” А скворец отвечает: “Вот то-то и беда наша, что воскрес”, — и тут же околел, а в келье монаха разлилось нестерпимое зловоние. Тогда понял монах свою ошибку и раскаялся».
***
Что Бог главнее всего смотрит на внутреннее молитвенное настроение души человека, об этом старец говорил: «Пришел как-то к упомянутому выше отцу игумену Антонию один больной ногами и говорит: “Батюшка, у меня ноги болят, не могу класть поклоны, и это меня смущает”. Отец Антоний ответил ему: “Да уж в Писании сказано: Сыне, даждь ми сердце, а не ноги”».
***
«Отчего люди грешат?» — задавал иногда старец вопрос и сам же решал его: «Или оттого, что не знают, что должно делать и чего избегать, или если знают, то забывают; если же не забывают, то ленятся, унывают. Наоборот, так как люди очень ленивы к делам благочестия, то весьма часто забывают о своей главной обязанности — служить Богу; от лености же и забвения доходят до крайнего неразумия или неведения. Это три исполина — уныние или леность, забвение и неведение, — от которых связан весь род человеческий нерешимыми узами. А затем уже следует нерадение со всем сонмищем злых страстей. Потому мы и молимся Царице Небесной: Пресвятая Владычице моя Богородице, святыми Твоими и всесильными мольбами отжени от мене, смиреннаго и окаяннаго раба Твоего, уныние, забвение, неразумие, нерадение и вся скверная, лукавая и хульная помышления…».
Память 10/23 октября
Страница других публикаций о преподобном Амвросии и старцах Оптинских здесь
Александр Гренков, будущий отец Амвросий, родился 21 или 23 ноября 1812 года, в духовной семье села Большие Липовицы Тамбовской Епархии. Окончив Духовное Училище, он затем прошел успешно курс в Духовной Семинарии. Однако не пошел ни в Духовную Академию, ни в священники. Некоторое время он был домашним учителем в одной помещичьей семье, а затем преподавателем Липецкого Духовного Училища. Обладая живым и веселым характером, добротою и остроумием, Александр Михайлович был очень любим своими товарищами и сослуживцами. В последнем классе Семинарии ему пришлось перенести опасную болезнь, и он дал обет постричься в монахи, если выздоровеет.
По выздоровлении он не забыл своего обета, но несколько лет откладывал его исполнение, «жался», по его выражению. Однако, совесть не давала ему покоя. И чем больше проходило времени, тем мучительнее становились укоры совести. Периоды беззаботного веселья и беспечности сменялись периодами острой тоски и грусти, усиленной молитвы и слез. Однажды, будучи уже в Липецке, гуляя в соседнем лесу, он, стоя на берегу ручья, явственно расслышал в его журчанье слова: «Хвалите Бога, любите Бога…»
Дома, уединяясь от любопытных взоров, он пламенно молился Божией Матери просветить его ум и направить его волю. Вообще, он не обладал настойчивою волею и уже в старости говорил своим духовным детям: «Вы должны слушаться меня с первого слова. Я — человек уступчивый. Если будете спорить со мною, я могу уступить вам, но это не будет вам на пользу». Изнемогая от своей нерешимости, Александр Михайлович отправился за советом к проживавшему в той местности известному подвижнику Илариону. «Иди в Оптину, — сказал ему старец, — и будешь опытен». Гренков послушался. Осенью 1839 года он прибыл в Оптину Пустынь, где был ласково принят старцем Львом.
Вскоре он принял постриг и был наречен Амвросием, в память святителя Медиоланского, затем был рукоположен в иеродьякона и, позднее, во иеромонаха. Когда отец Макарий начал свое дело издательства, о. Амвросий, окончивший семинарию и знакомый с древними и новыми языками (он знал пять языков), был одним из его ближайших помощников. Скоро после своего рукоположения он заболел. Болезнь была настолько тяжела и продолжительна, что навсегда подорвала здоровье отца Амвросия и почти приковала его к постели. Вследствие своего болезненного состояния он до самой своей кончины не мог совершать литургии и участвовать в длинных монастырских богослужениях.
Постигшая о. Амвросия тяжелая болезнь имела для него несомненно провиденциальное значение. Она умерила его живой характер, предохранила его, быть может, от развития в нем самомнения и заставила его глубже войти в себя, лучше понять и самого себя, и человеческую природу. Не даром же впоследствии о. Амвросий говорил: «Монаху полезно болеть. И в болезни не надо лечиться, а только подлечиваться!» Помогая старцу Макарию в издательской деятельности, о. Амвросий и после его кончины продолжал заниматься этою деятельностью. Под его руководством были изданы: «Лествица» преп. Иоанна Лествичника, письма и жизнеописание о. Макария и другие книги. Но не издательская деятельность была средоточием старческих трудов о. Амвросия. Его душа искала живого, личного общения с людьми, и он скоро стал приобретать славу опытного наставника и руководителя в делах не только духовной, но и практической жизни. Он обладал необыкновенно живым, острым, наблюдательным и проницательным умом, просветленным и углубленным постоянною сосредоточенною молитвою, вниманием к себе и знанием подвижнической литературы. По благодати Божией его проницательность переходила в прозорливость. Он глубоко проникал в душу своего собеседника и читал в ней, как в раскрытой книге, не нуждаясь в его признаниях. Лицо его, крестьянина-великоросса, с выдающимися скулами и с седой бородой, светилось умными и живыми глазами. Со всеми качествами своей богато одаренной души, о. Амвросий, несмотря на свою постоянную болезнь и хилость, соединял неиссякаемую жизнерадостность, и умел давать свои наставления в такой простой и шутливой форме, что они легко и навсегда запоминались каждым слушающим. Когда это было необходимо, он умел быть взыскательным, строгим и требовательным, применяя «наставление» палкой или же накладывая на наказуемого епитимью. Старец не делал никакого различия между людьми. Каждый имел к нему доступ и мог говорить с ним: петербургский сенатор и старая крестьянка, профессор университета и столичная модница, Соловьев и Достоевский, Леонтьев и Толстой.
С какими только просьбами, жалобами, с какими только своими горестями и нуждами не приходили к старцу люди! Приходит к нему молодой священник, год тому назад назначенный, по собственному желанию, на самый последний приход в епархии. Не выдержал он скудости своего приходского существования и пришел к старцу просить благословения на перемену места. Увидев его издали, старец закричал: «Иди назад, отец! Он один, а вас двое!» Священник, недоумевая, спросил старца, что значат его слова. Старец ответил: «Да ведь дьявол, который тебя искушает, один, а у тебя помощник — Бог! Иди назад и не бойся ничего; грешно уходить с прихода! Служи каждый день литургию и все будет хорошо!» Обрадованный священник воспрянул духом и, вернувшись на свой приход, терпеливо повел там свою пастырскую работу и через много лет прославился, как второй старец Амвросий.
Толстой, после беседы с о. Амвросием, радостно сказал: «Этот о. Амвросий совсем святой человек. Поговорил с ним, и как-то легко и отрадно стало у меня на душе. Вот когда с таким человеком говоришь, то чувствуешь близость Бога».
Другой писатель, Евгений Погожев (Поселянин) говорил: «Меня поразила его святость и та непостижимая бездна любви, которые были в нем. И я, смотря на него, стал понимать, что значение старцев — благословлять и одобрять жизнь и посылаемые Богом радости, учить людей жить счастливо и помогать им нести выпадающие на их долю тягости, в чем бы они ни состояли». В. Розанов писал: «Благодеяние от него льется духовное, да, наконец, и физическое. Все поднимаются духом, только взирая на него… Самые принципиальные люди посещали его (о. Амвросия), и никто не сказал ничего отрицательного. Золото прошло через огонь скептицизма и не потускнело».
В старце в очень сильной степени была одна русская черта: он любил что-нибудь устроить, что-нибудь создать. Он часто научал других предпринять какое-нибудь дело, и когда к нему приходили сами за благословением на подобную вещь частные люди, он с горячностью принимался обсуждать и давал не только благословение, но и добрый совет. Остается совершенно непостижимым, откуда брал отец Амвросий те глубочайшие сведения по всем отраслям человеческого труда, которые в нем были.
Внешняя жизнь старца в Оптинском скиту протекала следующим образом. День его начинался часа в четыре — пять утра. В это время он звал к себе келейников, и читалось утреннее правило. Оно продолжалось более двух часов, после чего келейники уходили, а старец, оставшись один, предавался молитве и готовился к своему великому дневному служению. С девяти часов начинался прием: сперва монашествующих, затем мирян. Прием длился до обеда. Часа в два ему приносили скудную еду, после которой он час-полтора оставался один. Затем читалась вечерня, и до ночи возобновлялся прием. Часов в 11 совершалось длинное вечернее правило, и не раньше полуночи старец оставался, наконец, один. Отец Амвросий не любил молиться на виду. Келейник, читавший правило, должен был стоять в другой комнате. Однажды, один монах нарушил запрещение и вошел в келью старца: он увидел его сидящим на постели с глазами, устремленными в небо, и лицом, осиянным радостью.
Так в течение более тридцати лет, изо дня в день старец Амвросий совершал свой подвиг. В последние десять лет своей жизни он взял на себя еще одну заботу: основание и устройство женской обители в Шамордине, в 12 верстах от Оптины, где кроме 1000 монахинь имелись еще приют и школа для девочек, богадельня для старух и больница. Эта новая деятельность была для старца не только лишней материальной заботой, но и крестом, возложенным на него Провидением и закончившим его подвижническую жизнь.
1891 год был последним в земной жизни старца. Все лето этого года он провел в Шамординской обители, как бы спеша закончить и устроить там все незаконченное. Шли спешные работы, новая настоятельница нуждалась в руководстве и указаниях. Старец, повинуясь распоряжениям консистории, неоднократно назначал дни своего отъезда, но ухудшение здоровья, наступавшая слабость — следствие его хронической болезни — заставляли его откладывать свой отъезд. Так протянулось дело до осени. Вдруг пришло известие, что сам преосвященный, недовольный медлительностью старца, собирается приехать в Шамордино и увезти его. Тем временем старец Амвросий слабел с каждым днем. И вот — едва преосвященный успел проехать половину пути до Шамордина и остановился ночевать в Перемышльском монастыре, как ему подали телеграмму, извещающую его о кончине старца. Преосвященный изменился в лице и смущенно сказал: «Что же это значит?» Был вечер 10 (22) октября. Преосвященному советовали на другой день вернуться в Калугу, но он ответил: «Нет, вероятно такова уж воля Божия! Простых иеромонахов архиереи не отпевают, но это особенный иеромонах — я хочу сам совершить отпевание старца».
Было решено перевезти его в Оптину Пустынь, где провел он свою жизнь и где покоились его духовные руководители — старцы Лев и Макарий. На мраморном надгробии выгравированы слова апостола Павла: «Бых немощным, яко немощен, да немощныя приобрящу. Всем бых вся, да всяко некия спасу» (1 Кор. 9, 22). Слова эти точно выражают смысл жизненного подвига старца.
Советы преподобного Амвросия Оптинского живущим в миру
· Если оставим свои хотения и разумения и потщимся исполнить хотения и разумения Божия, то во всяком месте и во всяком состоянии спасемся. А если будем держаться своих хотений и разумений, то никакое место, никакое состояние нам не поможет. Ева и в раю преступила заповедь Божию, а Иуде злосчастному жизнь при самом Спасителе не принесла никакой пользы. Везде потребно терпение и понуждение к благочестивой жизни, как читаем в Святом Евангелии.
· Хотящему спастись должно помнить и не забывать апостольскую заповедь: «друг друга тяготы носите, и тако исполните Закон Христов». Много других заповедей, но ни при одной такого добавления нет, то есть «так исполните Закон Христов». Великое значение имеет заповедь эта, и прежде других должно заботиться об исполнении оной.
А главные заповеди Господни: «не судите, и не судят вам; не осуждайте, да не осуждени будете; отпущайте и отпустится вам». Кроме этого, желающие спастись всегда должны содержать в памяти слова преподобного Петра Дамаскина, что творение совершается между страхом и надеждою.
· Господь готов помогать человеку в приобретении смирения, как и во всем добром, но нужно, чтобы и сам человек заботился о себе. Сказано у св. отцев: «дай кровь и приими дух». Это значит — потрудись до пролития крови и получишь духовное дарование. А ты дарований духовных ищешь и просишь, а кровь тебе проливать жаль, то есть все хочется тебе, чтобы тебя никто не трогал, не беспокоил. Да при спокойной жизни разве можно приобрести смирение? Ведь смирение состоит в том, когда человек видит себя худшим всех, не только людей, но и бессловесных животных и даже самих духов злобы. И вот, когда люди тревожат тебя, ты видишь, что не терпишь сего и гневаешься на людей, то поневоле будешь себя считать плохою… Если при этом будешь о плохоте своей сожалеть и укорять себя в неисправности, и искренно каяться в этом пред Богом и духовным отцем, то вот ты уже и на пути смирения… А если бы никто тебя не трогал, и ты оставалась бы в покое, как же бы ты могла сознать свою худость? Как могла бы увидеть свои пороки?.. Если стараются унизить — значит хотят смирить тебя; а ты сама просишь у Бога смирения. Зачем же после этого скорбеть на людей?
· Уча, что в духовной жизни нельзя пренебрегать и маловажными обстоятельствами, старец иногда говорил: «От грошевой свечи Москва сгорела».
· Насчет осуждения и замечания чужих грехов и недостатков, батюшка сказал: «Нужно иметь внимание к своей внутренней жизни так, чтобы не замечать того, что делается вокруг тебя. Тогда осуждать не будешь».
· Три колечка цепляются друг за друга: ненависть от гнева, гнев от гордости.
· «Отчего люди грешат?» — задавал иногда старец вопрос и сам же отвечал на него: «Или оттого, что не знают, что должно делать и чего избегать; или, если знают, то забывают; если же не забывают, то ленятся, унывают… Это три исполина — уныние или леность, забвение и неведение,— от которых связан весь род человеческий неразрешимыми узами. А затем уже следует нерадение со всем сонмищем злых страстей. Потому мы и молимся Царице Небесной: «Пресвятая Владычице моя Богородице, святыми Твоими и всесильными мольбами отжени от мене, смиреннаго и окаяннаго раба Твоего, уныние, забвение, неразумие, нерадение и вся скверная, лукавая и хульная помышления».
· «Не будь как докучливая муха, которая иногда без толку около летает, а иногда и кусает, и тем и другим надоедает; а будь как мудрая пчела, которая весной усердно дело свое начала и к осени кончила медовые соты, которые так хороши, как правильно изложенные ноты. Одно — сладко, а другое — приятно».
· Батюшка говорил: «Мы должны жить на земле так, как колесо вертится, только чуть одной точкой касается земли, а остальными непрестанно вверх стремится; а мы, как заляжем на землю, и встать не можем».
· На вопрос: «Как жить?», батюшка отвечал: «Жить — не тужить, никого не осуждать, никому не досаждать, и всем мое почтение».
· «Нужно жить нелицемерно и вести себя примерно, тогда наше дело будет верно, а иначе выйдет скверно».
· Нужно заставлять себя, хотя и против воли, делать какое-нибудь добро врагам своим; а главное — не мстить им и быть осторожными, чтобы как-нибудь не обидеть их видом презрения и уничижения.
· Чтобы люди не оставались в беспечности и не возлагали свою надежду на постороннюю молитвенную помощь, старец повторял обычную народную поговорку: «Боже-то поможи, — да и сам мужик не лежи». И прибавлял: «Вспомни, двенадцать апостолов просили Спасителя за жену хананеянку, но Он не услышал их; а сама стала просить, упросила».
· Батюшка учил, что у спасения три степени. Сказано у св. Иоанна Златоуста: а) не грешить, б) согрешивши, каяться, в) кто плохо кается, тому терпеть находящие скорби.
· После приобщения надо просить Господа, чтобы дар сохранить достойно и чтобы подал Господь помощь не возвращаться назад, то есть в прежние грехи.
· Когда батюшку спросили: «Отчего после приобщения иногда чувствуешь утешение, а иногда холодность?», он ответил: «У того холодность бывает, кто ищет утешения от приобщения, а кто считает себя недостойным, у того остается благодать».
· Смирение состоит в том, чтобы уступать другим и считать себя хуже всех. Это гораздо покойнее будет.
· «Всегда лучше уступать, — говорил батюшка, — если будешь настаивать справедливо — это все равно, что рубль ассигнаций, а если уступишь — рубль серебром».
· На вопрос «Как стяжать страх Божий?», батюшка отвечал: «Должно всегда иметь Бога пред собою. Предзрех Господа предо мною выну».
· Батюшка говаривал: «Терпел Моисей, терпел Елисей, терпел Илия, буду же терпеть и я».
· Старец часто приводил пословицу: «Побежишь от волка, нападешь на медведя». Остается одно — потерпеть и подождать, внимая себе и не осуждать других, и молясь Господу и Царице Небесной, да устрояет о тебе полезное, якоже Им угодно.
22 октября 2011 года
LiveInternetLiveInternet
10 / 23 октября – память великого старца ХIX века, преподобного Амвросия Оптинского (1812–1891). Публикуем отрывок из книги издательства Сретенского монастыря: «Жизнеописание Оптинского старца иеросхимонаха Амвросия».
Жизнеописание Оптинского старца иеросхимонаха Амвросия / Схиарх. Агапит (Беловидов). — М. : Изд-во Сретенского монастыря, 2010. — 440 с.
Советы и наставления свои, которыми старец Амвросий пользовал души приходивших к нему с верою, преподавал он или часто в уединенной беседе, или вообще всем окружавшим его в форме самой простой, отрывочной и нередко шутливой. Вообще нужно заметить, что шутливый тон назидательной речи старца был его характерной чертой.
***
«Как жить?» — слышался старцем со всех сторон общий и весьма важный вопрос. По своему обыкновению он отвечал в шутливом тоне: «Жить — не тужить, никого не осуждать, никому не досаждать и всем мое почтение». Такой тон старцевой речи вызывал часто улыбку на устах легкомысленных слушателей. Но если посерьезнее вникнуть в это наставление, то каждый увидит в нем глубокий смысл. «Не тужить» — т.е. чтобы сердце не увлекалось неизбежными для человека скорбями и неудачами, направляясь к Единому Источнику сладости вечной — Богу; чрез что человек при бесчисленных и разнообразных невзгодах может успокаивать себя, мирясь с ними, или «смиряясь». «Не осуждать», «не досаждать». — Ничего нет обыкновеннее между людьми осуждения и досаждения, этих исчадий погибельной гордости. Их одних достаточно к тому, чтобы низвести душу человека во дно адово, между тем как они большей Старец Амвросий частью и за грех не считаются. «Всем мое почтение» — указывает на заповедь апостола: в почтительности друг друга предупреждайте (Рим 12, 10). Сводя все эти мысли к одной общей, мы видим, что в вышеприведенном изречении проповедовалось старцем главным образом смирение, эта основа жизни духовной, источник всех добродетелей, без которого, по учению святого Иоанна Златоуста, как упомянуто прежде, невозможно спастись.
***
На предлагавшийся старцу общий вопрос: «Как жить?» — иногда отвечал он и несколько иначе: «Нужно жить нелицемерно и вести себя примерно; тогда наше дело будет верно, а иначе выйдет скверно».
***
«Мы должны, — еще говорил старец, — жить на земле так, как колесо вертится: чуть только одной точкой касается земли, а остальными непременно стремиться вверх; а мы как заляжем на землю, так и встать не можем».
***
«Спасение наше должно содеваться между страхом и надеждою»
На вопрос, как это праведники, зная, что они хорошо живут по заповедям Божиим, не возносятся своею праведностью, старец ответил: «Они не знают, каков ожидает их конец». «Потому, — прибавлял он, — спасение наше должно содеваться между страхом и надеждою. Никому ни в каком случае не должно предаваться отчаянию, но не следует и надеяться чрезмерно».
***
Вопрос: можно ли желать совершенствования в жизни духовной? Ответ старца: «Не только можно желать, но и должно стараться совершенствоваться в смирении, т.е. в том, чтобы считать себя в чувстве сердца хуже и ниже всех людей и всякой твари».
***
О терпении: «Когда тебе досаждают, никогда не спрашивай — зачем и почему. В Писании этого нигде нет. Так, напротив, сказано: если кто ударит тебя в десную ланиту, обрати ему и другую. В десную ланиту на самом деле ударить неудобно, а это разуметь нужно так: если кто будет на тебя клеветать или безвинно чем-нибудь досаждать, — это будет означать ударение в десную ланиту. Не ропщи, а перенеси удар этот терпеливо, подставив при сем левую ланиту, т.е. вспомнив свои неправые дела. И если, может быть, ты теперь невинен, то прежде много грешил; и тем убедишься, что достоин наказания».
***
Если кто-либо из братии, по малодушию и нетерпеливости, скорбел о том, что его не скоро представляют к мантии, или к иеродиаконству и иеромонашеству, старец имел обыкновение так говорить в назидание: «Это, брат, все придет в свое время, — всё дадут; добрых дел никто не даст».
***
«Чтобы не предаваться раздражительности и гневу, не должно торопиться»
О раздражительности: «Никто не должен оправдывать свою раздражительность какою-нибудь болезнью, — это происходит от гордости. А гнев человека, по слову святого апостола Иакова,не творит правды Божией (Иак 1, 20). Чтобы не предаваться раздражительности и гневу, не должно торопиться».
***
Беседуя о зависти и памятозлобии, старец сказал: «Нужно заставлять себя, хотя и против воли, делать какое-нибудь добро врагам своим; а главное — не мстить им и быть осторожным, что- бы как-нибудь не обидеть их видом презрения и уничижения».
***
«Любовь, конечно, выше всего. Если ты находишь, что в тебе нет любви, а желаешь ее иметь, то делай дела любви хотя сначала без любви. Господь увидит твое желание и старание и вложит в сердце твое любовь».
***
«Кто имеет дурное сердце, не должен отчаиваться, потому что с помощью Божией человек может исправить свое сердце. Нужно только внимательно следить за собою и не упускать случая быть полезным ближним, часто открываться старцу и творить посильную милостыню. Этого, конечно, нельзя сделать вдруг, но Господь долготерпит. Он тогда только прекращает жизнь человека, когда видит его готовым к переходу в вечность или же когда не видит никакой надежды на его исправление».
***
О милостыне старец Амвросий говорил: «Святой Димитрий Ростовский пишет: если придет к тебе человек на коне и будет у тебя просить, подай ему. Как он употребит твою милостыню, ты за это не отвечаешь».
***
Еще: «Святитель Иоанн Златоуст говорит: начни отдавать неимущим, что тебе не нужно, что у тебя валяется; потом будешь в состоянии давать больше и даже с лишением себя, а наконец уже готов будешь отдать и все, что имеешь».
***
На вопрос, как понимать слова Писания: будьте мудры, как змии (Мф 10, 16), — старец объяснил: «Змея, когда нужно ей переменить старую свою кожу на новую, проходит чрез очень тесное, узкое место, и таким образом ей удобно бывает оставить свою прежнюю кожу: так и человек, желая совлечь свою ветхость, должен идти узким путем исполнения евангельских заповедей. При всяком нападении змея старается оберегать свою голову. Человек должен более всего беречь свою веру. Пока вера сохранена, можно еще все исправить».
***
«Безбожникам нет оправдания»
«Я говорила как-то батюшке, — пишет его духовная дочь, — об одной семье, что мне всех их очень жаль, — они ни во что не верят, ни в Бога, ни в будущую жизнь; жаль именно потому, что они, может быть, и не виноваты в этом сами, их воспитывали в таком неверии или были другие какие причины. Батюшка закачал головой и так гневно сказал: “Безбожникам нет оправдания. Ведь всем, всем решительно, и язычникам проповедуется Евангелие; наконец, по природе всем нам от рождения вложено чувство познания Бога; стало быть, сами виноваты. Ты спрашиваешь, можно ли за таких молиться? Конечно, молиться за всех можно”. “Батюшка! — говорила я вслед за тем. — Ведь не может ощущать в будущей жизни полного блаженства тот, которого близкие родные будут мучиться в аду?” А батюшка на это сказал: “Нет, там этого чувства уже не будет: про всех тогда забудешь. Это все равно как на экзамене. Когда идешь на экзамен, еще страшно и толпятся разнородные мысли, а пришла — взяла билет (по которому отвечать), про все забыла”».
***
Пришел к старцу какой-то господин, не верящий в существование бесов. Господин сказал: «Воля ваша, батюшка, я даже не понимаю, что это за бесы». На это старец ответил: «Ведь и математику не все понимают, однако она существует».
***
О лености и унынии: «Скука — унынию внука, а лени дочь. Чтобы отогнать ее прочь, в деле потрудись, в молитве не ленись; тогда и скука пройдет, и усердие придет. А если к сему терпения и смирения прибавишь, то от многих зол себя избавишь».
***
О нечувствии и бесстрашии, по поводу внезапной смерти С., батюшка сказал: «Вот смерть-то не за горами, а за плечами, а нам хоть кол на голове теши».
***
«Вот смерть-то не за горами, а за плечами, а нам хоть кол на голове теши»
Еще говорил: «Если на одном конце деревни будут вешать, на другом конце не перестанут грешить, говоря: до нас еще не скоро дойдут».
***
О силе покаяния рассказывал следующее: «Один все грешил и каялся, и так всю жизнь. Наконец покаялся и умер. Злой дух пришел за его душой и говорит: он мой. Господь же говорит: нет, — он каялся. “Да ведь хоть каялся, опять согрешал”, — продолжал диавол. Тогда Господь ему сказал: “Если ты, будучи зол, принимал его опять к себе после того, как он Мне каялся, то как же Мне не принять его после того, как он, согрешив, опять обращался ко Мне с покаянием? Ты забываешь, что ты зол, а Я благ”».
***
«Бывает, — так говорил батюшка, — что хотя грехи наши чрез покаяние и прощаются нам, но совесть все не перестает упрекать нас. Покойный старец отец Макарий для сравнения показывал иногда свой палец, который давно когда-то был порезан: боль давно прошла, а шрам остался. Так точно и после прощения грехов остаются шрамы, т.е. упреки совести».
***
«Хотя Господь и прощает грехи кающимся, но всякий грех требует очистительного наказания. Например, благоразумному разбойнику Сам Господь сказал: Ныне же будешь со Мною в раю (Лк 23, 48); а между тем после этих слов перебили ему голени; а каково было еще на одних руках, с перебитыми голенями повисеть на кресте часа три? Значит, ему нужно было страдание очистительное. Для грешников, которые умирают тотчас после покаяния, очищением служат молитвы Церкви и молящихся за них, а те, которые еще живы, сами должны очищаться исправлением жизни и милостынею, покрывающею грехи».
***
«Креста для человека (т.е. очистительных страданий душевных и телесных) Бог не творит. И как ни тяжек бывает у иного человека крест, который несет он в жизни, а все же дерево, из которого он сделан, всегда вырастает на почве его сердца». Указывая себе на сердце, батюшка прибавлял: «Древо при исходищах вод, — бурлят там воды (страсти)».
***
«Когда человек, — говорил еще старец, — идет прямым путем, для него и креста нет. Но когда отступит от него и начнет бросаться то в ту, то в другую сторону, вот тогда являются разные обстоятельства, которые и толкают его опять на прямой путь. Эти толчки и составляют для человека крест. Они бывают, конечно, разные, кому какие нужны».
***
«Иногда посылаются человеку страдания безвинно для того, чтобы он, по примеру Христа, страдал за других. Сам Спаситель прежде пострадал за людей. Апостолы Его также мучились за Церковь и за людей. Иметь совершенную любовь — и значит страдать за ближних».
***
Говорил еще старец: «Один брат спросил другого: кто тебя обучил молитве Иисусовой? А тот отвечает: бесы. — “Да как же так?” — “Да так: они беспокоят меня помыслами греховными, а я все творил да творил молитву, — так и привык”».
***
Один брат жаловался старцу, что во время молитвы множество бывает разнообразных помыслов. Старец на это сказал: «Ехал мужик по базару; вокруг него толпа народу, говор, шум, а он все на свою лошадку: но-но! но-но! — так помаленьку-помаленьку и проехал весь базар. Так и ты, что бы ни говорили помыслы, все свое дело делай — молись!»
***
Чтобы люди не оставались в беспечности и не возлагали всю свою надежду на постороннюю молитвенную помощь, старец повторял обычную народную поговорку: «Боже-то поможи, да и сам мужик не лежи». А Т. сказала: «Батюшка! Чрез кого же нам просить, как не через вас?» Старец ответил: «И сама проси; ты вспомни, — двенадцать апостолов просили Спасителя за жену хананеянку, но Он не услышал их; а сама стала просить, упросила».
***
Но так как молитва есть сильнейшее оружие против невидимого врага, то он и старается всячески отвлекать от нее человека. Передавал старец такой рассказ: «На Афоне у одного монаха был скворец-говорун, которого монах очень любил, увлекаясь его разговорами. Но вот странно: лишь только монах начнет исполнять свое молитвенное правило, скворец тут и разговорится и не дает молиться монаху. Раз на светлый праздник Воскресения Христова монах подошел к клетке и говорит: “Скворушка, Христос воскресе!” А скворец отвечает: “Вот то-то и беда наша, что воскрес”, — и тут же околел, а в келье монаха разлилось нестерпимое зловоние. Тогда понял монах свою ошибку и раскаялся».
***
Что Бог главнее всего смотрит на внутреннее молитвенное настроение души человека, об этом старец говорил: «Пришел как-то к упомянутому выше отцу игумену Антонию один больной ногами и говорит: “Батюшка, у меня ноги болят, не могу класть поклоны, и это меня смущает”. Отец Антоний ответил ему: “Да уж в Писании сказано: Сыне, даждь ми сердце, а не ноги”».
***
«Отчего люди грешат?» — задавал иногда старец вопрос и сам же решал его: «Или оттого, что не знают, что должно делать и чего избегать, или если знают, то забывают; если же не забывают, то ленятся, унывают. Наоборот, так как люди очень ленивы к делам благочестия, то весьма часто забывают о своей главной обязанности — служить Богу; от лености же и забвения доходят до крайнего неразумия или неведения. Это три исполина — уныние или леность, забвение и неведение, — от которых связан весь род человеческий нерешимыми узами. А затем уже следует нерадение со всем сонмищем злых страстей. Потому мы и молимся Царице Небесной: Пресвятая Владычице моя Богородице, святыми Твоими и всесильными мольбами отжени от мене, смиреннаго и окаяннаго раба Твоего, уныние, забвение, неразумие, нерадение и вся скверная, лукавая и хульная помышления…».
Схиархимандрит Агапит (Беловидов)
23 октября 2016 г. https://www.pravoslavie.ru/98034.html
