Для чего человеку дана свобода?
Бог даровал человеку свободу воли, в том числе для того, чтобы человек мог свободно и осознанно уподобляться Ему, духовно сближаться с Ним как со своим Творцом, Источником всяческих благ, чтобы он мог, при содействии Божественной благодати, реализовать свои творческие силы. Свобода воли, которая свойственна нам по существу, при правильном ее употреблении, позволяет нам стяжать и развивать добродетели, добровольно восходить по лествице духовных совершенств. Однако первый человек воспользовался этой свободой для постижения греха, а, кроме того, еще и обвинил Бога в этой данной ему возможности.
Православная Жизнь
Беседа на апостольское чтение 4-й Недели по Пятидесятнице.
В апостольском зачале 4-й Недели по Пятидесятнице апостол Павел говорит о свободе. «Когда вы были рабами греха, тогда были свободны от праведности. Какой же плод вы имели тогда? Такие дела, каких ныне сами стыдитесь, потому что конец их – смерть. Но ныне, когда вы освободились от греха и стали рабами Богу, плод ваш есть святость, а конец – жизнь вечная» (Рим. 6:20–22).
В наше время свобода понимается в основном как гражданские права человека, как «возможность делать все то, что не вредит другим» (Декларация прав человека и гражданина, Франция, 1789 г.). Но разговор о свободе только в категориях права весьма обедняет ее смысл и значение, ибо касается исключительно внешних проявлений. Да, человек имеет право на свободу печати, слова, творчества, политическую свободу. Но, не принимая во внимание религиозного осмысления феномена свободы, мы лишаемся главного – нравственных критериев.
Например, по каким критериям оценивать фразу из Декларации прав: «Свобода состоит в праве делать все то, что не вредит другим»? Что вредно для других, а что нет? Например, вреден ли гей-парад? Конечно, скажет христианское сознание. «Не обманывайтесь: ни блудники… ни прелюбодеи, ни малакии, ни мужеложники… Царства Божия не наследуют» (1 Кор. 6:9–10). Нет, ответит секулярное мировоззрение, это нормальная манифестация своих половых предпочтений секс-меньшинствами.
Вот что значит свобода без духовно-нравственной ограды! Лет 7 назад в Канаде был такой случай. Англиканский священнослужитель заявил прихожанам, что желает сменить пол. «Так как женщин у нас большинство, – заявил он, – я решил стать женщиной». Прихожане провели голосование в храме и решили поддержать инициативу пастыря. А женщины даже сказали ему: «Ты теперь нам будешь ближе – не только духовной матерью, но и подружкой». Вот она, сегодняшняя свобода.
Свобода нашего времени есть не что иное, как свобода от воли Божией; свобода грехопадения, после которого Адам, опытно познав зло, уже не мог творить добро. Свобода грешить, свобода вседозволенности. Оборотень, завлекающий разрешением запретного, соблазняющий либерализмом и скрывающий свое истинное лицо с выжженным на нем клеймом рабства. Но заигрывание с грехом не проходит даром. Кто заглядывает в пропасть – пропасть заглядывает в него; кто кому служит, тот тому и раб.
Что для христианства свобода? Это не идея, но внутреннее состояние – независимость от страстей и пребывание в любви. Христос помещает свободу глубоко в сердце человека и связывает ее с познанием истины: «Познаете истину, и истина сделает вас свободными» (Ин. 8:32). Истина есть Сам Христос (ср. Ин. 14:6), а познание Истины – возрастание в любви ко Христу.
Любящий Христа свободен во Христе, любящий грех находится в рабстве у греха. Свободы по ту сторону добра и зла не существует. «Где Дух Господень, там свобода», – пишет апостол Павел (2 Кор. 3:17). Истинная свобода действует исключительно в пределах благости Божией, потому что один Бог абсолютно свободен и имеет жизнь в Себе. Поэтому лишь Он дает и жизнь, и свободу.
Свобода без христианской любви закономерно превращается в произвол и рождает зло, страдание, рабство. Человеческая воля не сможет остаться нейтральной. Отказавшись от Бога, она неминуемо окажется в рабстве страстей и греха, а грех работает только в программе уничтожения. Вавилонская башня «свободы от Бога» непременно разрушится.
Парадокс, но факт: человеку всегда было тяжело носить свою свободу, данную Богом. История человечества – это многосерийная кинолента о том, как человек уходит от Творца в дальнюю сторону в поиске других хозяев. Поразительно, как богодарованная свобода часто переживается нами не как благословение Божие, а как тяжкий крест, который мы пытаемся сбросить при удобном случае.
Мы и хотим, и не хотим сделаться свободными. Об этом нашем состоянии и говорится в утренних молитвах: «Или хощу, спаси мя, или не хощу, Христе Спасе мой». И апостол Павел писал: «Доброго, которого хочу, не делаю, а злое, которого не хочу, делаю» (Рим. 7:19). Удивительным образом человек может сочетать в себе и стремление к Богу, и влечение ко греху; желание быть свободным и порабощенным. Любовь к Богу и склонность ко греху, желание чистоты и зараженность пороком спутаны в душе в такой узел, какой может быть развязан одним только Господом, Который «будет судить помышления и намерения сердечные» (Евр. 4:12). Потому Христос даже Ангелам запрещает делать разделение между пшеницей и плевелами, приказывая подождать до жатвы Страшного суда (ср. Мф. 13:30).
Братья и сестры, один вид свободы мы уже хорошо познали. Это свобода от Бога и Его святой воли. Наверное, про всех нас говорит апостол: «Когда вы были рабами греха, тогда были свободны от праведности. Какой же плод вы имели тогда? Такие дела, каких ныне сами стыдитесь, потому что конец их – смерть» (Рим. 6:20–21). Да, это наше прошлое. Но вот и то, что должно быть нашим настоящим: «ныне, когда вы освободились от греха и стали рабами Богу, плод ваш есть святость, а конец – жизнь вечная» (Рим. 6:22). Пусть же эти слова станут начертанием на знамени грядущей победы над самими собой и своими страстями! Такая победа откроет нам двери к освобождению от греха и к новой жизни с Богом и в Боге.
Сергей Комаров
Была ли свобода до того, как был создан человек?
Основанием той свободы, которой способен пользоваться человек, является свобода Божественная, свобода Самого Бога. Бог ни от чего не зависит. Он безграничен, беспределен, Он ничем не определяется, но Сам способен определять все. Само слово «определение» предполагает некие границы, пределы, которыми ограничивается предмет (в широком смысле этого слова), за пределы чего он не способен выйти. У Бога же нет таких границ, рамок, для Него, в принципе, нет ничего невозможного. Для Него возможно все потому, что Он безграничен. И поскольку свобода представляет собой некую безграничность, то в истинном и абсолютном смысле этого слова такой свободой-безграничностью обладает лишь один Бог.
Свобода выбора и фатализм
Свобода выбора и фатализм, человеческая ответственность и всеведение Господа, Который заранее знает будущее каждого из нас — наши поступки, ошибки и даже грядущую смерть — эти вопросы не просто занимают наши умы, но и нередко определяют весь ход нашей жизни. На эту тему корреспондент портала «Православие и мир» Наталья Смирнова побеседовала с философом, заведующим кафедрой основного богословия и апологетики, а также кафедрой философии ПСТГУ, кандидатом богословия доцентом Виктором Легой.
— Насколько справедлива с точки зрения православного мировоззрения фраза «Кому суждено быть повешенным, не утонет»?
— Бог знает все, что с нами будет, знает все времена. Это только в язычестве боги живут вместе с нами, подчиняясь времени. Бог сотворил мир вместе со временем, поэтому для Него нет ни прошлого, ни будущего, для Него все сейчас. Бог над временем. Это основа христианского учения. Именно поэтому Библия заканчивается пророчеством, откровением Иоанна Богослова о конце мира.
Но предвидеть не означает заставлять. Например, если я знаю, что Вы вечером будете дома, то я же не заставляю Вас так поступать, просто я знаю. Бог знает те поступки, которые мы совершаем по своей собственной воле. Поэтому предвидение Бога не отменяет нашу свободу. В Боге есть знание: когда и как я умру. Но я этого не знаю.
— То есть это не значит, что человек должен бездельничать, ожидая «повешения»?
— Да, или бросаться в бурное море, думая, что его Бог вытащит. Одно дело, если бы мне дали книгу, где было бы написано: у тебя будет тогда-то такая-то смерть. Но мне это неведомо и никогда я этого не узнаю. Иначе это было бы страшно — если человек знает свое будущее, он лишается свободы.
Свободный раб Божий
— В христианстве утверждается, что Бог дает людям свободу в выборе добра и зла. Но не является ли таким ограничением существование ада для грешников, о котором люди знают уже в земной жизни?
— Если мама говорит сыну: «Не ходи вечером гулять, во дворе хулиганы», то это не ограничение свободы, а предупреждение об опасности. Было бы ограничением, если бы Бог не позволял грешникам грешить, а заставил всех делать только добро. Если человек идет вперед и видит, что впереди пропасть, она ограничивает его в движении? С одной стороны, да, а с другой — он может в нее прыгнуть, если он самоубийца.
В современном мире свобода является одной из основных жизненных ценностей, и это кажется вполне естественным. У христиан же отношение к свободе противоположное, присутствует тяготение подчиниться воле Бога, совету священника, церковному вероучению, своему мужу, в конце концов. Даже сама крестная смерть Христа — это вершина проявления добровольной внешней несвободы.
И любой христианин именует себя рабом Божиим. Одна из наиболее значимых ценностей — послушание, а человек, который хочет полностью посвятить свою жизнь служению Богу, идет в монастырь, дает обет послушания, т.е. как бы полностью отказывается от своей свободы. Но это поверхностный взгляд, потому что в нем присутствует неправильное понимание того, что такое свобода. И для решения этого вопроса без серьезной богословской основы мы не обойдемся. Атеисты говорят: «В Церкви, как в армии, свобода подавляется, а атеизм — это истинная свобода». Еще в первые века христианства на вопросе о свободе человека «сломался» Пелагий и создал свою ересь, которую впоследствии так и назвали — пелагианство. Свобода, по Пелагию, это возможность поступать так, как хочется. Человек всегда стоит перед выбором, поэтому он свободен. Следовательно, никто и ничто не может заставить человека быть грешником или праведником — ни Бог, ни Церковь, ни общество — только он сам отвечает за свои грехи. Таким образом, спасается, человек по своей воле и своим заслугам. Но блаженный Августин и преподобный Максим Исповедник, обнаружили ошибку Пелагия в определении свободы. Он, как и современные защитники свободы, обратил внимание только на внешний уровень свободы, на ее проявление. А Августин и преподобный Максим — на сущность свободы. И поэтому правильнее было бы сказать, что свобода — это не просто выбор, а наоборот, выбор есть лишь у свободного существа.
— То есть выбор — это лишь проявление свободы, а не ее суть?
— Да. Свобода же лежит глубже уровня выбора. Например, у Бога нет выбора между добром и злом, согрешить Бог не может. Но при этом любой христианин знает, что Бог абсолютно свободен. Почему? Потому что Он ни от кого и ни от чего не зависит. Он есть Сущий, существует в силу Своей собственной природы. То есть свобода — это бытие в самом себе. Полная независимость. Свобода, таким образом, противопоставляется не насилию, а зависимости. Так определят понятие свободы многие философы. Человек, сотворенный по образу Божию, несет в себе эту частичку Божественной свободы, которая в тварном мире проявляется у человека как возможность выбора.
Но с другой стороны, человек живет в мире и зависит от него. В этом мире он не свободен. Я не могу отменить законы тяготения, электричества, они вечны, неизменны, зависимы от Бога, а не от меня. Свобода выбора у меня есть, но я могу осуществить ее в очень небольшом диапазоне, который обычно лежит в сфере нравственности. Истинно свободен тот, кто знает свою природу и может действовать в соответствии с ней.
Мы часто говорим: «Это слабовольный человек, а у того сильная воля». Чем отличаются эти люди? Слабовольный идет на поводу у внешних обстоятельств. Его пригласили погулять, и он согласился, вместо того, что бы пойти в институт. Ему предложили выпить — он напивается. А человек, у которого сильная воля, говорит: «Нет, я не буду, хотя мне и хочется. Мне хочется пойти в кино, погулять, полежать, поспать, но я буду делать то, что мне нужно». Вот этот человек с сильной волей обладает свободой, знанием самого себя, того, что ему нужно, и умением подчинить себе обстоятельства, а не наоборот.
Камень, который падает, не свободен, потому что он подчиняется законам тяготения. Животное, которое ест, не свободно, потому что оно подчиняется физиологическим процессам в организме. Мое тело существует по тем же механизмам. Поступает желудочный сок, и организм требует еды, например, мяса. А я ему говорю: «Нет, подожди до завтра. Сегодня среда, пост». То есть я показываю свою независимость от чего-то внешнего, в данном случае от желаний моего тела. В животном мире, и в природе вообще, нет свободы. Камень не может, падая, сказать: «Дай-ка я остановлюсь и полечу вбок». Свобода дана только человеку, потому что он может владеть собой, — и этим он отличается от остального мира. В философии дается определение свободы как возможности действовать по своей собственной природе, а не по внешней. Пост — одно из очень важных христианских установлений, которые показывают человеку, что он должен собой владеть. Есть ситуации, когда человек должен показать, кто в доме хозяин — душа или тело.
Отказ от греха дает большую свободу, хотя грех, как правило, совершить легче, он приятен. А совершить нравственный поступок тяжело, так же как тяжело заставить себя слушаться, выработать ту самую сильную волю. И поэтому свобода может быть только там, где есть знание того, как надо поступать.
— А если человек не знает себя?
— Тогда он несвободен и всегда будет подчиняться каким-то внешним воздействиям, плыть по течению. Он будет вещью, если не знает себя. Поэтому в философии всегда был призыв: познай самого себя, только тогда ты станешь свободным.
Главный компас
— Как же познать себя?
— Мы говорим, что человек — это образ Божий, и путь к свободе — это путь к Богу. Рабство в Боге — это истинная свобода, хотя это кажется пародоксальным. В Евангелии говорится: познаете истину, и истина сделает вас свободными. Господь же сказал: «Я есть путь и истина и жизнь». То есть познайте Бога — и Он сделает вас свободными.
Допустим, Вы заблудились в лесу. Если Вы не знаете куда идти, то пойдете туда, куда легче: под горку, туда, где суше. Бурелом же обойдете стороной. Выйдете Вы так к своему дому? Скорее всего, нет. Вы будете постоянно плутать. Если же у Вас есть компас, то Вы заставите себя идти и через бурелом, и в гору, но в итоге придете туда, куда хотите. Евангелие — это такой компас, который говорит человеку, куда надо идти, в том числе, чтобы быть нравственным. Ведь это самый простой и самый сложный вопрос: что такое нравственность? Как мне поступить, чтобы выбрать добро, а не зло? Известно, нравственно то, что Бог назвал добром, а то, что не одобрил, безнравственно.
— Это так для христианина, а атеист спросит, почему критерий нравственности — Бог?
— Потому что Бог есть любовь. И поэтому познать в себе Бога — это именно познать любовь. Поскольку от Бога может исходить только добро, то делать добро — означает поступать согласно заповедям Божьим. И наоборот: если мы не слушаемся Бога, мы поступаем плохо.
— Прокомментируйте мнение, высказываемое атеистами: если человек находится в жестких рамках — или подчиниться воле Бога, или геенна огненная, то он превращается из самостоятельной личности в запрограммированное чужой волей существо.
— Христианин всегда стоит перед какой-то обязанностью. Если сейчас пост, он должен отказываться от мяса, если сейчас воскресенье, то неплохо было бы пойти в храм. Атеист же ничего этого не должен. Кто более свободен? Атеист скажет: «Я более свободен. Что хочу, то и делаю, а ты делаешь то, что тебе приказали». А христианин говорит: «Мне никто не приказывал. Я поступаю так, потому что знаю: так надо». И в этом отличие от приказа. Пост — это не диета и не голодание. Бедные люди нередко говорят: «Мы и так постимся». Но они не едят мяса не по своей воле, а потому, что у них нет денег. А это внешняя причина. А христианин не ест мяса, — хотя у него холодильник может быть забит мясом, — потому что он знает: в пост мясо есть нельзя. В этот день он хочет поститься, то есть отказывается по своей свободной воле. А человек, который ест в этот день мясо, поступает в соответствии со своей физиологической реакцией. Желудок сказал: «Я хочу мяса» — и человек послушно идет к холодильнику, то есть поступает именно как механизм.
В этом и состоит смысл парадокса послушания — истинная свобода достигается тогда, когда человек действует не так, как хочется, а так, как надо. То, что хочется делать, Церковь называет страстью. Человек не может избавиться от страстей, но может им либо подчиниться (и тогда он становится их рабом), либо господствовать над ними (и тогда он становится свободным). Кроме того, послушание — это как тренировка для спортсмена. Если человек может каждый день держать себя в рамках, то он сможет собой владеть и в более сложных ситуациях. Про такого говорят: «это надежный человек, на него можно положиться».
Если разобрать случай, кто более свободен, монах, давший обет послушания, или атеист, который делает то, что захочет, мы увидим: на самом-то деле атеист делает не то, что хочет он, а то, чего хочет его тело, которое подчиняется законам природы. А как мы знаем, в природе, в материальном мире свободы нет. Возвышаясь над ним, слушая свою душу и господствуя над своим телом, я действительно становлюсь свободным. В этом смысле, где дух Господень, там свобода. Сущность греха как раз в том, что тело господствует над душой, низшее владычествует над высшим.
— Получается, что свобода — это правильный выбор человека в жизненных ситуациях, хотя его бывает очень непросто сделать, он накладывает ограничения. Но мне казалось, что свобода — это внутреннее ощущение, созвучное чему-то прекрасному и желанному, а вовсе не ограничениям и трудностям.
— Вы совершенно правы. Такой свободы хочет добиться от нас Бог. Есть разные уровни свободы. Вот школьник сидит над теоремой и думает: «Как ее понять?». А через пять лет посмотрит: «Ну что здесь непонятного, это же элементарно». Так и в духовном делании: если раньше мы могли с трудом отказываться от греха, то на более высоком уровне гораздо легче с этим справиться. В Православии есть термин обожение. И наша задача «стать как Бог». Как сказано в Евангелии: «Будьте совершенны, как совершен Отец ваш небесный». Станьте теми, кто вы есть по Божиему замыслу. То есть мы должны достичь такого состояния, когда мы даже помыслить о желании греха не можем. Это уровень святости, который является нашим идеалом. Конечно, это очень долгий путь, но он ведет к истинной свободе.
Законы, над которыми мы не властны
— Люди, которые достигли такого высочайшего уровня свободы, могут менять даже внешние обстоятельства?
— У Владимира Соловьева есть стихотворение:
Хоть мы навек незримыми цепями Прикованы к нездешним берегам, Но и в цепях должны свершить мы сами Тот круг, что боги очертили нам. Все, что на волю высшую согласно, Своею волей чуждую творит, И под личиной вещества бесстрастной Везде огонь божественный горит.
То есть, когда я соглашаюсь на Божественную волю, я могу изменять внешний мир. Примерно так же мыслит ученый. Ведь он тоже исходит из признания того, что в мире существует нечто высшее — законы природы, над которыми он не властен. «Свобода — это познанная необходимость». Скажем, если человек вдруг вообразит, что он умеет летать, как птица, и прыгнет с обрыва, он разобьется. Если же он честно признается, что он не может летать, но может узнать смысл законов тяготения и аэродинамики, то сможет применить эти знания на практике, построить самолет и в конце концов полететь.
Христианство включает в себя этот научный взгляд, но христианское понимание мира гораздо шире. Кроме мира материального, подчиняющегося законам природы, есть мир духовный, у которого тоже есть свои «законы» — прежде всего нравственные принципы, то есть заповеди. Зная их и поступая согласно им, человек тоже становится более свободным, — подобно ученому, познавшему законы природы. В этом смысл евангельской фразы «Познаете истину, и истина сделает вас свободными».
Тот, кто не знает истины, всегда будет рабом — в данном случае рабом греха, хотя будет полагать, что действует свободно. Тот же, кто поступает в соответствии с заповедями, станет действительно свободным.
pravmir.ru
Чем свобода Бога отличается от свободы человека?
Человек создан по образу и призван стать подобием Бога, это касается, не только свободы, но и всего бытия человека. Бог одарил человека свободой по образу Своему, но Божественная свобода отличается от человеческой тем, что она абсолютна. Только Бог автономен в прямом смысле слова (от греческого слова со значением «быть законом для самого себя»). Бог имеет абсолютную свободу, а человек ограниченную, относительную, зависящую от Бога и ближнего. И в то же время Бог благ, у человека же свобода – это выбор между добром и злом.
В чем состоит свобода человека в христианстве?
Свобода в том, что каждая душа может выбирать. Есть разные виды свободы. И, наверное, первой свободой будет то, что каждый может выбрать добро или зло. И, соответственно, получить все последствия своего выбора. Ведь если ты не выбираешь Бога, то как Бог сможет спасти тебя? Ведь ты не Его! Ведь ты Его не выбрал!
Есть и другая свобода. В каждой душе. Кто хозяин в каждом теле? Душа и ум или страсти? Для чего человек живет? Для удовольствий — значит, он раб удовольствий! Для денег — значит, он раб сребролюбия и служит златому тельцу! Для других страстей — значит, он их раб! Разберитесь в своей душе и своём уме — а нет ли у Вас рабства чему-либо? И даже если Вы не можете, например, отказаться от курения, свободны ли Вы?
Быть может, я не прав, но из Вашего вопроса я понял, что Вам хочется попробовать всё в этой жизни, но чтобы Вам за это ничего не было. Но разве так бывает? Церковь, подобно родителям, нас предупреждает словами апостола Павла:
Не льстите себе! Ни блудницы, ни идолослужители, ни прелюбодеи, ни сквернители, ни малакии, ни мужеложницы, ни лихоимцы, ни татие, ни пияницы, ни досадители, ни хищницы царствия Божия не наследят. (Зачало 134 первого послания к Коринфом).
Точно так же наши родители нам говорят об опасностях в нашей жизни, и мы им частенько, чего греха таить, не верим или в глубине душе верим, но так хочется попробовать «сладенького» или «клубнички», но когда наступают последствия нашего выбора, мы бежим к родителям с просьбой о помощи.
В чем же дело? А дело в том, что абсолютно за все наши дела нам придется ответить. И что любой наш грех меняет нашу душу совсем не в лучшую сторону. И совсем не факт, что истерзанные и испорченные грехами наши души смогут быть рядом с Богом. И даже если Бог в своей неизреченной милости и простит нам наши грехи и беззакония, но сами-то мы останемся самими собой. Сможем ли мы очистить наши души покаянием и добрыми делами за отведенное нам время, которое сами мы и сокращаем нашими грехами, например, пиянством и распутством?
На тему свободы воли ещё процитирую Вам профессора А.И. Осипова с его ссылкой на Канта: «Под свободой в космологическом (он так выражается, а на самом деле — в метафизическом) смысле я разумею способность самопроизвольно начинать состояние. Свобода в практическом (то есть нравственном, духовном) смысле есть независимость воли от принуждения чувственности». Итак, он справедливо отмечает, называя космологической свободой то, что мы назвали метафизической свободой, что это есть «способность самопроизвольно начинать состояние». Очень важная мысль! Постоянно задаются вопросом: «А что такое свобода? Почему человек делает вот так, а не иначе?», — забывая о простой вещи: как только вы сказали «почему?», вы уже исключили свободу. Свобода в том и состоит, что человек действует не почему, а от себя начинает ряд действий, как Кант и пишет: «начинать состояние». Метафизическая свобода — это способность начинать ряд действий не по причине каких-то внешних, сторонних воздействий, а именно потому, что я так хочу!
И из более раннего, слова Фомы Аквинского: «Окончательная цель всех человеческих хотений и действий необходимо одна и та же — благо; но и она, как всякая цель, может достигаться неопределённым множеством разных способов и средств, и только в выборе между ними — свобода человеческой воли».
Но далее, опускаясь в глубины веков, видно более простое и ясное: «Как сопротивная сила, так и благодать Божия оказываются побуждающими, а не приневоливающими, чтобы вполне сохранились в нас свобода и произвол. Посему-то и за те худые дела, какие человек делает по наущению сатаны, не сатана более, но человек подвергается наказанию; потому что человек не насильно вовлечен в порок, но побужден к нему собственною своею волею. А подобно сему и в добром деле благодать не себе приписывает сделанное, но человеку, и потому присвояет ему славу, что сам для себя стал он виновником доброго. Ибо благодать не делает волю его непременною, связав, как сказано, приневоливающею силою: но, пребывая в человеке, она дает место и произволу, чтобы явным сделалось, склонна ли его воля к добродетели, или к пороку. Ибо закон дан не естеству, но свободе произволения, которая может преклоняться и на доброе, и на худое». (Преподобный Макарий Египетский, «Слово о свободе ума»).
И дело ещё в том, что каждый наш выбор меняет нашу душу, и состояние нашей души к концу ее земного бытия можно выразить как сумму этих выборов. Говоря по-простому, каждый миг нашего существования мы и только мы лепим нашу душу, но что выйдет в итоге? Будет ли результат наших выборов достоин вечности и сможет ли быть рядом с Богом?
Так что думайте и рассуждайте, чего и Кого вам выбрать!
Конспект по нравственному богословию. 5. Вопрос о свободе воли
Из книги митрополита Филарета (Вознесенского) «Глаголы жизни вечной», изданной в серии «Духовное наследие русского зарубежья», выпущенной Сретенским монастырем в 2007 г.
Детерминизм, его разбор. — Ложное и истинное понятие об индетерминизме. — Влияние на нас мотивов и свобода выбора. — Сознание нами своей свободы и факт раскаяния
Мы уже знаем то, что человек несет ответственность за свои поступки только тогда, когда он бывает свободен при их совершении. Но имеет ли и он ту духовную свободу, свободу воли, которая предполагается здесь? В последнее время в человечестве сильно распространилось учение, которое называется детерминизмом. Последователи этого учения — детерминисты — не признают в человеке свободы воли. Они утверждают, что в каждом отдельном поступке человек действует только по внешним причинам. По их учению, человек всегда действует только под влиянием мотивов и побуждений, не зависящих от него, и подчиняется обычно сильнейшему из этих мотивов. Эти ученые говорят: «Нам только кажется, что мы поступаем свободно, это — самообман». Знаменитый философ XVI века Спиноза защищал это мнение. Он в виде примера говорил о брошенном камне, что если бы этот камень мог думать и говорить, то он также сказал бы, что он летит и падает на то место, куда ему самому хочется. А в действительности летит он только потому, что его кто-то бросил, а падает под действием силы тяжести.
К этому примеру мы возвратимся ниже. А пока заметим следующее. Учение, противоположное детерминизму и признающее в человеке свободу воли, называется индетерминизмом. Это учение принимается христианством. Но нужно помнить, что существуют крайние индетерминисты, учение которых принимает односторонне ложный характер. Они говорят, что свобода человека есть его полная власть поступать именно так, как ему хочется. Таким образом, в их понимании свобода человека есть полный его произвол, полная власть поступать по любому своему желанию или капризу. На ложную приманку такой «свободы» завлекли и захватили социалисты и коммунисты весь несчастный обманутый русский народ; о такой «свободе» говорит святой апостол Петр (см.: 2 Пет 2, 19). Конечно, это не свобода. Это злоупотребление свободой, извращение ее. Человек не имеет абсолютной, безусловной свободы, такой высшей творческой свободой обладает только Всемогущий Бог.
В противоположность такому ложному индетерминизму истинный индетерминизм учит иначе. Его учение говорит о том, что человек несомненно находится под влиянием внешних мотивов и побуждений самого различного рода. Так, например, на него действуют окружающая среда, условия жизни, политическая обстановка, его образование, культурное развитие и т.д. Все это отражается в чертах его нравственного облика. В этом признании того, что на человека действуют, и иногда очень сильно, различные внешние мотивы и влияния, индетерминисты согласны с детерминистами. Но дальше — коренное расхождение. В то время как детерминисты говорят, что человек поступает так или иначе только под влиянием сильнейшего из мотивов, а свободы не имеет, индетерминисты утверждают, что он всегда свободен избрать любой из этих мотивов. Этот мотив может быть вовсе не сильнейшим, мало того, человек может даже предпочесть мотив, который другим людям покажется явно невыгодным. Примером этого может служить подвиг мучеников, которые мучителям-язычникам казались безумцами, сознательно губившими себя. Таким образом, в воззрении индетерминизма свобода человека — не безусловно творческая свобода, а свобода выбора, свобода нашей воли решить: поступить так или иначе.
Христианство принимает именно такое понимание человеческой свободы, соглашаясь с индетерминизмом. Применяя его к области нравственной, к вопросу о борьбе между добром и злом, между добродетелью и грехом, христианство говорит, что эта свобода человека есть его свобода выбора между добром и злом. По научно-богословскому определению «свобода воли есть наша ни от кого и ни от чего не зависящая способность самоопределения по отношению к добру и злу».
Теперь мы можем сразу разобраться в примере Спинозы о падающем камне. Мы убедились в том, что человек обладает свободой воли в смысле выбора поступить так или иначе. Спиноза считает полет камня аналогией с действиями человека. Но это можно было сделать только в том случае, если бы камень имел свободу выбора — лететь или не лететь, упасть или не упасть. Но у камня такой свободы, очевидно, нет, а потому данный пример является совсем неубедительным…
Несостоятельность детерминизма, отрицающего свободу воли, видна еще вот из чего. Во-первых, ни один детерминист в практической жизни не осуществляет своего учения. И ясно, почему именно. Ведь если смотреть на жизнь со строго детерминистической точки зрения, то не следует наказывать никого: ни ленивого ученика за ленность, ни вора за воровство, ни убийцу и т.д., так как они не действовали свободно, а были бы лишь рабами, безвольными исполнителями того, что повелевали им мотивы, повлиявшие на них извне. Абсурдный, но вполне последовательный вывод из детерминизма… Во-вторых, доказательством свободы воли служит факт всем известного переживания души, которое называется раскаянием и каждому знакомо по личному опыту… На чем основано это чувство раскаяния? Да, очевидно, на том, что раскаивающийся человек мысленно возвращается к моменту совершения своего дурного поступка и оплакивает свой грех, сознавая ясно, что он мог поступить иначе, мог сделать не зло, а добро. Очевидно, что такое раскаяние не могло бы иметь места, если бы человек не обладал свободой воли, а был бы безвольным рабом внешних влияний. В таком случае он не отвечал бы за свой поступок…
Мы, христиане, признаем человека нравственно-свободным, управляющим своею собственною волею и поступками и, следовательно, ответственным за них пред правдой Божией. И такая свобода есть величайший дар человеку от Бога, Который ищет от него не механического повиновения, а свободно-сыновнего послушания любви. И Господь Сам утвердил эту свободу, говоря: «если кто хочет идти за Мною, отвергнись себя, и возьми крест свой, и следуй за Мною» (Мф 16, 24), а в Ветхом Завете сказал чрез пророка: «Вот, я сегодня предложил тебе жизнь и добро, смерть и зло» (Втор 30, 15, 19). Избери жизнь, дабы жил ты и потомство твое.
| Купить эту книгу можно | |
| в розничном магазине «Сретение» | в оптовом интернет магазине |
Свобода — что такое христианская свобода?
Свобода — что такое христианская свобода?
Свобода — чаще всего о «свободе» говорят как о свободе в политическом смысле, свободе от тирании и угнетения со стороны других людей. Библия начинает рассказ о свободе на этом, наиболее простом, уровне.
Бог Библии — это освободитель, причем освободитель в прямом и буквальном смысле. Десять Заповедей начинаются с торжественного провозглашения: «Я Господь, Бог твой, Который вывел тебя из земли Египетской, из дома рабства» (Исх. 20:2). Бог выводит Свой народ из рабства — вполне буквального рабства, в котором евреи пребывали в Египте, — сломив упорство угнетателей грозными чудесами и знамениями.
Невозможно переоценить влияние, которое история Исхода оказала на формирование сознания христианского мира. Некоторые вещи, которые сейчас кажутся нам само собой разумеющимися, выглядели довольно странно в добиблейском мире. Бог, который становится на сторону рабов, на сторону угнетенных, на сторону бессильных, против сильных мира сего, — это было для современников странной, непонятной и даже возмутительной новостью. Боги язычников символизировали силу, могущество, победу, они были ближе к господствующим, царствующим слоям человеческого общества — и дальше всего от угнетенных и рабов.
Но Бог Закона и Пророков раз за разом оборачивается против сильных и славных и выступает на стороне бессильных и безвестных. Вот пост, который Я избрал: разреши оковы неправды, развяжи узы ярма, и угнетенных отпусти на свободу, и расторгни всякое ярмо (Ис. 58:6).
Не случайно восприятие свободы как универсальной ценности сложилось именно в христианском мире; и даже те, кто восставал и против Церкви, и против веры в Бога вообще, думая, что обретут этим бóльшую свободу, сознательно или нет апеллировали к библейским образам.
СВОБОДА БЕЗ БОГА
Библейские пророки обрушивались на неправедных властителей — в том числе религиозных — от имени Бога; и многие движения, выступавшие против угнетения, носили отчетливо религиозный характер, будь то аболиционисты, выступающие за отмену рабства чернокожих, или движение за гражданские права в США в 1960-е годы, которое возглавлялось баптистским служителем Мартином Лютером Кингом.
Но в европейской истории сложилось и другое понимание свободы — свободы, не только оторванной от своих библейских оснований, но и прямо восстающей против веры в Бога. Впервые это движение заявило о себе во Франции конца XVIII века, где ряд известных мыслителей стали воспринимать Церковь как опору королевской власти и источник угнетения — угнетения, от которого надо было избавиться ради того, чтобы построить новую жизнь на началах разума, свободы и братства. Большая часть этих мыслителей придерживалась некой размытой и адогматичной религиозности, веры в Бога, которую надлежало «очистить» от церковных «суеверий»; но в том же движении появились и «чистые» атеисты, такие, как барон Поль Гольбах, яростно восстававшие против любой веры, библейской — особенно.
«Заря свободы», воссиявшая над Францией в годы Великой французской революции, сначала вызвала взрыв восторга у мыслящей европейской публики, но потом известия, приходящие из Парижа, начали становиться все более и более мрачными: царство разума и свободы обернулось царством крови и террора. Начиная с «сентябрьской резни», когда толпа расправилась с тысячами людей в Париже и других городах, сочтя их «контрреволюционерами», и продолжая «адскими колоннами» генерала Тюрро, осуществившими то, что потом было названо «франко-французским геноцидом» в Вандее, революция повернулась своей другой стороной.
Как писал в своих «Размышлениях о революции во Франции» британский мыслитель Эдмунд Берк, «Что такое свобода без мудрости и добродетели? Это величайшее из всех возможных зол; это безрассудство, порок и безумие, не поддающиеся обузданию».
С тех пор мир пережил еще ряд кровавых революций, и одна из самых страшных произошла у нас в стране. Провозглашались лозунги свободы, равенства, братства, обещалась свобода от угнетения, люди воодушевлялись мечтами о дивном новом мире, но почему-то все это кончалось резней и установлением такой тирании, что по сравнению с ней низвергнутый революцией режим оказывался образцом свободы.
От «сентябрьской резни» в конце XVIII века до камбоджийских «полей смерти» в конце века ХХ обещание свободы оборачивалось большой кровью. Почему? Приведем еще одно высказывание Эдмунда Берка: «Значение свободы для каждого отдельного человека состоит в том, что он может поступать так, как ему нравится: мы должны понять, что ему нравится, прежде чем пришлем поздравления, которые в скором времени могут обернуться соболезнованиями».
Свобода от внешних стеснений, если ее обретает человек, лишенный внутренних принципов, оборачивается бедой. «Должен ли я поздравлять убийцу или разбойника с большой дороги, разбившего оковы тюрьмы, — писал Берк, — с обретением им своих естественных прав? Это походило бы на эпизод освобождения преступников, осужденных на галеры, героическим философом — Рыцарем Печального Образа».
Поэтому свобода, о которой говорит Библия, это нечто гораздо большее, чем просто свобода от угнетения со стороны других людей.
ВЫБОР ЕСТЬ ВСЕГДА
В древнем мире разбойники, нападавшие на всех, кто путешествовал по дорогам, были постоянной проблемой. Власти не могли наладить патрулирование или справиться с задачей как-то иначе; поэтому они пытались компенсировать свое бессилие повышенной суровостью — захваченных разбойников предавали особенно мучительной смерти, что, как предполагалось, должно было отрезвляюще подействовать на остальных. Мы можем представить себе разбойника, который, как бы мы сказали, гуляет на свободе — он должен опасаться властей, но, с другой стороны, никто ему не господин, он не вынужден тяжело вкалывать на какого-нибудь хозяина, он может направляться куда хочет. И вот этого человека поймали, связали и бросили в темницу. Сохраняет ли он свободу? Очевидно, нет. Толстые каменные стены, железные решетки и суровая стража стоят между ним и вольным воздухом. Наконец, его приговорили и, по обычаю того времени, распяли — так, что он не может даже рукой пошевелить и вынужден терпеть невыносимую муку. Свободен ли этот человек? Сам вопрос может показаться издевательским. Но это вполне осмысленный вопрос, и на него существует точный ответ. Человек, который не может пошевелиться, тем не менее свободен принять самое важное решение в своей жизни. Мы читаем об этом человеке в Евангелии от Луки: Один из повешенных злодеев злословил Его и говорил: если Ты Христос, спаси Себя и нас. Другой же, напротив, унимал его и говорил: или ты не боишься Бога, когда и сам осужден на то же? И мы осуждены справедливо, потому что достойное по делам нашим приняли, а Он ничего худого не сделал. И сказал Иисусу: помяни меня, Господи, когда приидешь в Царствие Твое! И сказал ему Иисус: истинно говорю тебе, ныне же будешь со Мною в раю (Лк. 23:39-43).
Существует свобода, которую ничто не может у нас отнять — в любых обстоятельствах у нас есть выбор. Узник может озлобиться или покаяться; человек, прикованный к инвалидному креслу, может исполниться горечи, обиды и ненависти ко всему миру, а может обратиться к Богу и стать источником поддержки и утешения для окружающих его здоровых людей. Обстоятельства ставят нас перед выбором, но не они определяют, что мы выберем. Это всегда определяем мы сами. Кажется, свобода выбора — это самоочевидный, непосредственно переживаемый нами опыт; тем не менее все мы склонны ее отрицать.
ЭТО НЕ Я!
Третья глава Книги Бытия содержит удивительно глубокий и точный рассказ о грехе — первом грехе, но вместе с тем грехе вообще. Не ел ли ты от дерева, с которого Я запретил тебе есть? — спрашивает Бог у Адама. Кажется, можно дать только два ответа «да, я ел» или «нет, я не ел». Но Адам сказал: Жена, которую Ты мне дал, она дала мне от дерева, и я ел (Быт. 3:11-12). В том, что Адам нарушил заповедь, виновата жена — и, косвенно, Бог, который ему эту жену подсунул.
Адам совершил сознательный выбор — съел запретный плод. Но он говорит, что это выбор не его, что он определен кем-то или чем-то другим — женой, змеем, Богом, только не им, бедным Адамом.
С тех пор, как был записан этот рассказ, прошло очень много времени, но отношение людей к своей жизни остается тем же: мы склонны утверждать, что наши поступки определяются кем-то другим. Мы приходим в ярость потому, что другие люди нас злят; грешим потому, что другие люди вводят нас в соблазн; ненавидим ближнего своего потому, что он такой мерзавец, что мы не можем его не ненавидеть.
Наши поступки вынуждены окружающими нас обстоятельствами — погодой, страной, в которой мы живем, генами, чем угодно еще — исключая наше личное произволение. Мы не виноваты — виноват кто-то другой, или, возможно, — это всех устраивает — мать-природа.
Почему мы так жаждем сложить с себя ответственность? Ведь это чудовищно глупо и разрушительно с чисто земной, практической точки зрения. Отказываясь признавать свои поступки полностью своими, мы утрачиваем контроль над своей жизнью.
Кто оказывается автором книги нашей жизни, если не мы сами? Другие люди, обстоятельства, наши собственные внутренние импульсы, которые мы даже не пытаемся контролировать. На капитанском мостике нашей жизни оказывается всякий прохожий, наш руль поворачивает всякий случайный порыв ветра, всякая чайка, присевшая на него передохнуть.
Что будет с нашей жизнью? Ничего хорошего. В лучшем случае она будет просто пустой и жалкой — мы ничего не достигнем и ничего не обретем. В худшем — мы просто разобьемся о рифы алкоголизма, наркомании или закончим наши дни в тюрьме. В самом деле, что объединяет людей, потерпевших жизненное крушение? Их вера в то, что их жизнь и их поступки определяются кем-то другим. Они запили, потому что окружающие относятся к ним по-свински; бросили семью, потому что домашние «никогда их не понимали»; совершили преступление, потому, что их довели или вынудили. Даже для того, чтобы на чисто мирском, посюстороннем уровне привести свою жизнь в порядок, надо признать, что мы свободны в том смысле, что сами принимаем решения и сами несем за них ответственность.
Иногда люди прибегают к более изощренному способу отрицать реальность выбора и ответственности: они придерживаются философии, которая вообще объявляет свободную волю иллюзией. Атеистическая философия материализма предполагает, что в мире нет ничего, кроме материи, движущейся по неизменным законам, а то, что мы воспринимаем как акты мышления или свободного выбора, — результат невероятно сложных, но чисто материальных процессов. Ваш выбор читать эту статью обусловлен электрохимическими процессами в коре вашего головного мозга, эти процессы — предыдущим состоянием системы, входными сигналами и неизменными законами природы. У вас не больше свободы выбора, чем у любого другого природного процесса. Вам кажется, что вы совершаете свободный выбор, но, с точки зрения материалистов, это иллюзия.
Но в чем причина такого нелепого поведения? От чего такого страшного люди пытаются спастись, прибегая к столь пагубной лжи?
О ТОМ, ЧТО МЫ НЕ МОЖЕМ НЕ ЗНАТЬ
Люди могут отрицать и реальность объективного закона, и реальность нашего свободного выбора; но это — такое шило, которого в мешке не утаишь. В действительности мы все глубоко верим в то и другое, и это видно из нашей склонности осуждать других людей. Как пишет святой апостол Павел, итак, неизвинителен ты, всякий человек, судящий другого, ибо тем же судом, каким судишь другого, осуждаешь себя, потому что, судя другого, делаешь то же (Рим. 2:1).
Ведь для того, чтобы человеческие поступки составляли предмет вины или заслуги, необходимы два условия: во-первых, люди должны совершать их свободно; во-вторых, мы должны оценивать их с точки зрения какого-то закона, какого-то критерия добра и зла. Природный процесс — например, пищеварение — не является предметом нравственной оценки. Мы не ругаем человека за больной желудок и не хвалим за здоровый. Виновным человека могут делать только его свободные решения. Порицая кого-то, мы тем самым уже признаем, что он совершил свободный выбор, и этот выбор неправилен. В его воле было нарушать нравственный закон или соблюсти его, и он его нарушил; именно это делает его виновным и достойным осуждения.
Но чтобы закон делал его виновным, это должен быть объективный закон, который мы все обязаны соблюдать, независимо от того, признаем мы его или нет. Упрекая кого-то в аморальности, мы тем самым утверждаем реальность такой вещи, как мораль, которой другой человек обязан был придерживаться. Но, говорит Апостол, раз такой закон существует (и мы сами признаем это в отношении других людей), то он существует и в отношении нас самих. Нас самих могут потребовать — и потребуют — к ответу за его нарушение.
За законом стоит Законодатель и Судия, которому нам надлежит дать отчет. Перспектива возможного осуждения пугает нас — как Адама. И — как Адам — мы пытаемся смягчить наш страх, перекладывая вину на других или придумывая себе сложные системы самооправданий.
Признание того, что мы сами — авторы своих поступков, ставит нас перед неприятным фактом: мы совершили в своей жизни много дурного, и нам нечего сказать в свою защиту.
ЕСЛИ СЫН ОСВОБОДИТ ВАС…
Человек изначально сотворен свободным — и злоупотребил своей свободной волей, чтобы сделаться весьма испорченным. Христос приходит, чтобы спасти нас от этой порчи. Но почему для этого понадобилась Голгофа? Почему Бог не может просто взять и отменить последствия наших грехов? Потому, что Бог наделяет нас реальной свободой выбора — с реальными последствиями. Наш выбор нельзя просто взять и отменить — это означало бы, что Его дар свободы с самого начала был недействительным. Бог поступает по другому — Он нисходит к нам и становится Человеком в лице Иисуса Христа, чтобы умереть за наши грехи. Как Он сам сказал на Тайной Вечере — и как с тех пор повторяет Церковь за каждой Литургией — сие есть Кровь Моя нового завета, за многих изливаемая во оставление грехов (Мф 26:28). Это прощение грехов обретает каждый, кто прибегает к Нему с покаянием и верой; но свобода, которую приносит Христос, это не только свобода от вины за грехи.
Представьте себе наркомана, который совершил преступление, пытаясь добыть денег на очередную дозу — если только освободить его от осуждения, не излечив его порока, через короткое время он преступит закон опять. Так и грешный человек нуждается не только в прощении, но и глубокой внутренней перемене, которая освободит его от тяги ко греху. Поэтому Апостолы говорят о свободе в более глубоком смысле — свободе от греха, свободе для праведности, свободе соответствовать подлинному благу и предназначению человека.
В отсутствие внешних стеснений человек может делать то, что он хочет — но чего он хочет? Алкоголик остро хочет напиться; в то же время в глубине души он хочет избавиться от своего порока и жить трезвой и здоровой жизнью. Блудник хочет легкой, ни к чему не обязывающей связи — но в то же время в сердце своем он тоскует по настоящей, преданной любви. Мы одновременно хотим разных вещей, и часто наши собственные желания сковывают нас гораздо сильнее, чем тюрьмы и цепи.
Неспособность жить так, как мы должны — и так, как мы в минуты просветления хотим — составляет то горькое рабство, о котором Господь говорит: всякий, делающий грех, есть раб греха (Ин. 8:34). Гневливый человек не свободен сохранять спокойствие; блудник не свободен сохранять верность; алчный человек не распоряжается деньгами, но терпит, что деньги распоряжаются им. Так любой грех говорит о том, что наша человеческая природа ущербна, недостаточна, больна.
И Христос приносит нам новую жизнь, которая постепенно меняет нас изнутри; молитва, личная и церковная, наставления священников, участие в Таинствах, чтение слова Божия — те средства, которые Бог дает нам для духовного роста. Этот процесс обретения подлинной свободы не будет ни легким, ни гладким — Бог имеет дело не с пластилином, а со свободными личностями, которые продолжают падать и ошибаться — но, если мы последуем за Ним, Христос приведет нас к той вечной и блаженной жизни, для которой Он нас создал.
А ЕСЛИ Я СКАЖУ «НЕТ»?
Евангелие есть книга надежды: самый потерянный грешник, человек, по общему мнению, безнадежно пропащий, может обратиться ко Христу и обрести спасение. Но что, если я откажусь? Как часто приходится слышать выраженное прямо или подразумеваемое требование: «я не собираюсь веровать и каяться, но вы мне пообещайте, что со мной будет все в порядке». Но это фактически означает, что мы должны отрицать за людьми их свободный выбор и уверять их, что их втащат в рай без их согласия. Мы этого не можем — это была бы просто неправда. Бог делает абсолютно всё, что можно, для спасения каждого человека — и Крест Христов напоминает об этом. Но человек может сказать «нет» — и отказаться от предложенного ему дара. Он может отказаться войти в дверь, куда его настойчиво приглашают, — и остаться за дверью.
Иногда говорят, что Бог слишком благ, чтобы оставить кого-либо за дверью — и это, конечно, правда. Бог примет и самого последнего грешника, но даже Бог ничего не может сделать с теми, кто отказывается быть принятым. Он хочет, чтобы мы оставались до конца свободными. Это только наш выбор. И наша ответственность — говорим мы да или нет, отзываемся на зов или отказываемся прийти.
Дверь Его дома открыта; ничто и никто не может помешать нам войти — как тому благоразумному разбойнику. Но никто не может сделать это за нас.
Сергей Худиев
Похожее
Свободная личность в христианском и светском понимании
Свобода как величайшее достоинство
Священное Писание, говоря об ответственности человека перед Богом за выбор между добром и злом, представляет его не только разумным, но и свободным. Древнейшим классическим текстом Библии на эту тему являются 15 и 19 стихи 30 главы книги Второзаконие: «Вот, я сегодня предложил тебе жизнь и добро, смерть и зло… жизнь и смерть предложил я тебе, благословение и проклятие. Избери жизнь, дабы жил ты и потомство твоё, любил Господа, Бога твоего, слушал глас Его и прилеплялся к Нему». Или в Евангелии от Матфея Христос говорит богатому юноше: «Если же хочешь войти в жизнь вечную, соблюди заповеди» (Мф 19: 17).
Если человек не свободен, его нельзя назвать нравственным существом, как нельзя хвалить компьютер за правильность разрешения поставленных задач — они решаются в рамках программного обеспечения. По словам Н.О. Лосского, «свобода составляет необходимое условие нравственности и в то же время главное основание её ценности. Только свободные существа могут быть носителями нравственного добра. Только свободные существа, добровольно вступающие на путь единения со Христом, как живым идеалом, несущим в Себе образ совершенства, заслуживают имени сынов Божиих. И, наконец, только свободное существо способно быть соработником Божиим в творчестве».
Свобода, как и разумность, не только делает нас способными слышать и отвечать на высшие Откровения Творца – она есть условие высочайшего достоинства и счастья сотворённого Богом человека. Так как без свободы не может быть добра, то творение только в том случае может иметь совершенный смысл, если человек, как венец творения, способен быть свободным в своём выборе смыслов и поступков. Понятно, что в такой свободе содержится возможность не только высочайшего добра, но и низменнейшего зла.
Однако Бог идёт на риск дарования человеку свободы, которая есть выражение высшего достоинства, предварительно предусмотрев пути его спасения. Более того, наделив человека свободой, Бог снабдил его и достаточными средствами для формулирования смыслов и достижения поставленных целей. Именно поэтому сам человек несёт всю полноту ответственности за то, что он мыслит и осуществляет.
Конечно, мы свято верим, что отношение Бога к миру не ограничивается творением, как об этом думали Аристотель и Декарт. Но это присутствие никак не нарушает свободу человеческого выбора и действия, потому что человек не исчерпывается детерминированной пространственной телесностью. Даже Вольтер, этот далёкий от христианства деист, в письме к К.А. Гельвецию писал: «Признаюсь Вам в том, что долгое время блуждал я в этом лабиринте, тысячи раз обрывалась моя путеводная нить, но всё-таки я возвращаюсь к тому, что благо общества требует, чтобы человек считал себя свободным… Я начинаю… более ценить жизненное счастье, чем истину… Отчего же не предположить, что верховное существо, даровавшее мне непостижимую способность разумения, могло дать мне и немножко свободы…»
Так как для истинного деиста жизненное счастье на старости лет действительно представляет из себя ценность гораздо большую, чем истина, а благо общества требует, чтобы человек (вероятно, всё же с точки зрения Вольтера, обольщаясь) считал себя свободным, то, может быть, так оно и есть? Тем более что самому Вольтеру уж очень, вероятно, не хотелось быть целиком продуктом общественного сознания. Для такого гордеца, как Вольтер, фактор свободы был обязателен.
Несмотря на то, что человек создан по образу Божию, и, казалось бы, для него вполне естественно усматривать собственное благо в добре, в Боге, как Источнике жизни, он всё же остаётся свободным. И свобода его простирается вплоть до того, чтобы иметь право сказать своему Создателю «нет». Эта проблема заключается не только в интеллектуальной ошибке, но и в волеизъявлении свободного существа, утверждающего себя на собственной самости и попадающего в рабство самому себе. Потому что быть свободным от самого себя, если нет Бога, невозможно.
«С этической точки зрения свобода есть свойство человеческого духа, который иначе себе нельзя представить, как свободным. Ограничения свободы лежат не в самой духовной сфере, а в проявлении духа во внешнем мире».
Погружённость в детерминированную материальность, в животность, в Библии выражается посредством символических образов: «хождение на чреве», «…ты будешь ходить на чреве твоём и будешь есть прах во все дни жизни твоей» (Быт 3: 14), «падут пред ним жители пустынь и враги его будут лизать прах» (Пс. 70: 9). Потому понятия политической и экономической свободы всегда имеют условный характер. Свобода, будучи свойством человеческого духа, подобно другим психическим свойствам, принадлежит людям в различной степени и первоначально лишь в качестве возможности. Свобода приобретается, она есть задание, дарованная Богом возможность вернуться к блаженному состоянию. Однако абсолютной свободой обладает только Бог, и именно поэтому мы с абсолютной уверенностью можем утверждать, что без Бога, без Его помощи и поддержки человек никогда не будет по-настоящему свободен.
Отсутствие внешней подчинённости и внутренняя необходимость
Обычно свободу определяют через её противопоставление необходимости. Или когда предлагается неоднозначный выбор. Но выбор всегда имеет границы, и тем уничижается наша свобода. (В политике выбор из определённого числа и качества кандидатов часто оказывается отсутствием всякого выбора.) Сама необходимость делать выбор уже разрушает нашу свободу. Однако, не претендуя на абсолютную свободу, которой обладает лишь Бог, мы в какой-то мере все же свободны в выборе.
Таким образом, свобода есть отсутствие подчинённости воздействию извне. По меткому определению Гегеля, свобода есть бытие «у себя самого». Есть высокая свобода, как осознанная необходимость, что очень нравилось Ленину; заимствована она у стоиков, для которых существующий мир представлялся единым пространством, наполненным предопределённым смыслом. Такое понимание свободы характерно и для Спинозы, для которого идея растворённости смысла в природе вещей также была чрезвычайно дорога. А с точки зрения марксизма, человек мыслит и поступает в зависимости от побуждений и среды, причём основную роль в его среде играют экономические отношения и классовая борьба.
В «Декларации прав человека и гражданина» 1789 года (Франция) свобода человека трактуется как возможность «делать всё, что не наносит вреда другому: таким образом, осуществление естественных прав каждого человека ограничено лишь теми пределами, которые обеспечивают другим членам общества пользование теми же правами. Пределы эти могут быть определены только законом». Таким образом, провозглашая свободу, авторы Декларации забывают о самом человеке. Он становится зависимым не только от естественной среды обитания, но и от социальной обусловленности. Манипулируя понятием свободы, современный светский либерализм предлагает человеку свободу творчества как возможность самовыражения в контексте атеистического экзистенциализма. Однако то, что может вынести человек из самого себя, делая всё, что не наносит вреда другому, то, что не освящено светом Божественного со-присутствия, зачастую оказывается дьявольской усмешкой над самим человеком и его природой, ужасом никчемности и уродством смысла.
Но есть и низкая (или глубинная) свобода — бытие человека внутри себя. Ведь он не только способен анализировать происходящие вокруг него события, но и подвергать себя самоанализу, моделировать будущие события. Его фантазия может простираться до целей, способных изменять ход исторических событий. Изменяя себя, он изменяет окружающий мир и, в свою очередь, вновь изменяет себя…
По словам Н.О. Лосского, «свобода совсем не есть возможность чего угодно, беспричинность, ничем неопределённость; она, наоборот, не только сочетается с необходимостью, но и есть именно внутренняя необходимость, как определённость самим собой», или сообразностью Богу (древнерусское слово «свободь» соотносится с древнеиндийским svapati – сам себе господин, где svo – свой, poti – господин). Свобода противоположна рабству, высшим проявлением которого является принуждённость извне.
Святые не менее, а более свободны, чем грешные, хотя именно в силу своей святости они не могут грешить. «Велика свобода не грешить, — писал блаж. Августин, — но величайшая свобода – не быть в состоянии грешить».
Свобода как самоосуществление. Проблема греха
Свобода, наконец, есть самоосуществление. Она несовместима с грехом, потому что грех, будучи изменой Богу, есть и измена нашей подлинной самости. «И метётся сердце человеческое, — восклицал блаженный Августин, — пока не успокоится в Тебе, Господи». Это потому, что наше истинное Отечество — в Боге.
Современная культура, цивилизация и образование выстраиваются, таким образов, чтобы сформировать человека если и не для пользы только избранных, то, по крайней мере, для общественного блага. В этом контексте, сам по себе человек становится только средством, теряя самого себя, свою самоценность. Вот почему, так важна сегодня проповедь о Христе, о Его Царствии, осуществляющемся внутри человеческого бытия в согласии со свободой произволения личности. Христианин может и должен называть себя либералом в несравненно большей степени, чем современные атеисты и агностики, манипулирующие понятием свобода в рамках экономического и политического планирования. «Познайте Истину, — говорит Христос, — и Истина сделает вас свободными».
Знание есть важнейшее условие возможной реализации свободы. И под знанием необходимо понимать не только совокупность эмпирического опыта, но и совокупный духовный опыт человечества.
Этот опыт в определённой степени, теми, кто им обладает, может быть подвержен анализу, но его нельзя делать запретным для людей, так как в этом случае, априори, человек становится ущемлённым в способности осуществлять своё право на свободу.
«Слабость человека, конечно, заключается не только в слабости его разумения, но и в слабости его воли. Мы не хотим греха, а только влечёмся к нему; впадаем в него, он нами овладевает. Он есть выражение нашей несвободы…» Однако человек достаточно интеллектуально развитый и с натренированной волей по типу литературных образов разработанных Чернышевским, Достоевским, Соловьёвым, Н.Островским, никак не представляется сегодня спасителем человечества и вершителем его судеб.
Проблема достаточности для человека интеллектуальных и волевых усилий для реализации личностного достоинства и полноты бытия, является, на наш взгляд, наиболее драматичной в современной полемике между традиционно христианским и светским представлениями.
С точки зрения православной антропологии образ Божий в человеке неразрушим, поэтому он всегда имеет возможность вернуться на пути добра. Потому так много в восточном как греческом, так и русском религиозном фольклоре повествований о раскаянии самых закоренелых грешников.
Возвращаясь к словам о невозможности реализации подлинной свободы без помощи Божией, мы подтверждаем, что в силу своей оторванности от Бога в грехопадении человек не способен самостоятельно не только раскаяться в своей неправде, но и пройти длительный путь исцеления. Ему нужна спасающая его благодать Божия.
Таким образом, утверждая, что даже «в состоянии глубочайшего падения человек способен свободно осудить зло и стремиться к покаянию и становлению в добре, необходимо иметь всегда в виду, что без помощи благодати Божией ему самостоятельное восстановление и даже просто раскаяние не по плечу».
«Я есть Путь, и Истина, и Жизнь» — говорит Христос, отвечая Пилатам всех мастей, и только свет Его воскресения делает нас способными отличать с абсолютной достоверностью добро от зла.
Свобода человека и всемогущество Бога
Однако, несмотря на, казалось бы, вполне ясное объяснение человеческого достоинства как «образа Божьего», выражающегося в сознании, свободе и ответственности, в истории философской мысли постоянно присутствуют попытки обвинить Бога во всех преступлениях человечества, совершённых в истории. Так, к примеру, Шопенгауэр утверждал, что если Бог творит субстанцию, то ответственность за поступки человека падают на Бога. Такого рода утверждения часто вполне соответствуют взглядам, распространённым в широкой повседневности. Николай Васильевич Гоголь влагает данную мысль в уста Фёклы из рассказа «Женитьба». Она даёт следующую, интересующую нас характеристику одному надворному советнику: «Такой у него нрав то был странный: что не скажет слово, то и соврёт. Что же делать, так уж ему Бог дал; он то и сам не рад, да уж не может, чтобы не прилгнуть, — такая уж на то воля Божия».
Несмотря на всю распространённость такого понимания свободы, оно явно несостоятельно. Уже святой Фома Аквинский опровергал его, обличая несостоятельность тех софизмов, к которым оно приводит в применении к абсолютной свободе или к всемогуществу Бога. Эти софизмы известны: если Бог абсолютно свободен и может делать всё, то Он может, например, стать злым, или уничтожить самого себя.
Этим нелепостям Фома Аквинский противопоставил понимание безусловной свободы или всемогущества Божия, как беспрепятственного, ничем из вне не ограниченного осуществления Себя Самого, обнаружения Своего Собственного Существа. Именно в этом и состоит общая идея свободы.
Всемогущество Божие вовсе не подрывается свободой, как думали Лютер и Гоббс. Не следует смешивать всемогущество с всетворчеством, т.е. сотворённостью всего (и субстанции, и каждого события) самим Богом. Что же касается соучастия Бога в мировом процессе, то оно может быть понято, как весьма разносторонне осуществляющееся без нарушения свободы.
В этом смысле справедливо старое утверждение Сократа, что никто не грешит добровольно. Подлинно свободно мы стремимся только к добру, которое соответствует нашему существу и есть то, что нам нужно и полезно. Ошибка интеллектуалистического учения Сократа состояла лишь в том, что совершение греха он считал плодом только лишь умственного заблуждения, слабости мысли. Таким образом, нравственное зло сводилось к неразумию. «Мудрец, знающий истинный путь, не пойдёт по ложному». В свою очередь, Аристотель доказывал, что для нравственного действия, кроме – и более – разумного познания, нужна твёрдая и постоянная воля. Это же утверждали и апостол Павел и блаженный Августин, и святые отцы Восточной Церкви, понимая, что можно ясно различать добро и зло и всё же впадать в грех.
Блаженный Августин говорил, что Диавол покоряет человека не силой, но обольщением, и Сын Божий отнимает человека у Диавола, побеждая не силой, а lege justitia (законом справедливости). Имея ввиду юридическое образование и культуру, в которой произошло становление блаженного Августина, мы бы осторожно поправили его мысль, утверждая, что Христос спасает человека Своей жертвенной любовью.
Иными словами, по мысли святого диавол покоряет себе волю человека не магически, а соблазном мнимых ценностей, чаще всего соблазном ухищрённого смешения добра и зла. В свою очередь и Бог, оберегая свободу и достоинство человека, не разрушает его эмпирический характер, чтобы вернуть душу к первозданной чистоте, но в каждом моменте жизни даёт человеку бесчисленное множество поводов усмотреть и почувствовать абсолютную Правду Царства Божия…
Протоиерей Александр Ранне,
кандидат богословия, доцент Санкт-Петербургской православной духовной академии
Журнал «НЕвский БОгослов» №11
Газета «Вестник» №44
Председатель отдела внешних церковных связей, митрополит волоколамский Иларион
Очень часто жизнь внутри Церкви выглядит так: частые изнуряющие посты, долгие церковные службы, утренние и вечерние молитвенные правила, способствуют ли освобождению человека? Или же, напротив, лишь ставят дополнительные преграды в его развитии, «загоняют» некогда свободную личность в жесткие религиозные рамки, постепенно порабощая ее волю? Если смотреть на жизнь Церкви извне, может показаться, что христиане — забитые жизнью люди, которые, в поисках какого-то «спасения», не видят всего многообразия жизни, которая проходит мимо них. Нередко такие представления возникают и у людей воцерковленных. Имеющие уже опыт духовной жизни вдруг начинают чувствовать себя «рабами» и покидают ограду Церкви Христовой в поисках более «свободных» духовных практик.
Говорить о христианской свободе особенно трудно по той причине, что этот вопрос затрагивает все остальные аспекты духовной жизни, все многообразие переживаний верующих. Для определения православного понимания свободы необходимо понять, что есть христианство вообще, а также какие духовные устремления лежат в основе христианской жизни.
В основе христианства, как и любой другой религии, лежит стремление к Богу. Многие философы и религиозные мыслители мира не жалели своей жизни в поисках Того, Кто Один наполняет ее смыслом. И все неизменно упирались в стену. Стену, которая навеки отделила нас о Бога, закрыла нам путь к Нему. Это — стена греха, стена нашей немощи, наш ветхий человек, покрытый язвами, дырявый сосуд, который Божия благодать, только попав в него, сразу же покидает. Это — смерть, которая преследует человека на протяжении всей его жизни, а, настигнув, поглощает.
Прорыв сквозь завесу мрака и бессмыслицы был сделан Иисусом Христом, Который, будучи в одно время Богом и Человеком, протянул немощному человечеству Свою Божественную руку. Впервые тогда человеческая немощь стала нашим главным достоинством. «Блаженны нищие духом, ибо их есть Царство Небесное», — проповедовал Христос (Мф. 5:3). «Сила моя в немощи совершается», — учил апостол Павел (2Кор.12:9). Придя на Землю, Христос уподобился нам вплоть до смерти и вместе с людьми пережил Свое небытие, сошел во ад! Но тут случилось невозможное — в ад сошел Тот, Кто не может там находится по Своей Божественной природе. Ад был разрушен, бездна, отделявшая человека от Бога, исчезла. Вот как выразил радость воскресения свт. Иоанн Златоуст: «Все насладитесь пиром веры: все примите богатство благости. И никто пусть не рыдает о своем убожестве: ибо явилось общее царствование…». И далее: «(Ад) принял тело, и столкнулся с Богом. Принял землю, и встретил небо…Где, смерть, твое жало? Где, ад, твоя победа?…Воскрес Христос, и жизни есть где жить».
И сегодня, из глубины нашего падения, из мрака греха, мы видим перед собой Распятого и Воскресшего Господа, доброго Пастыря, Который не побоялся волков и положил душу Свою за овец. Сегодня мы вместе с апостолом Петром, который, потеряв веру, тонул во время бури, можем взывать: «Господи, спаси меня!» (Мф. 15:30). Сегодня мы можем быть уверенными в том, что Господь не посмотрит на нас с высоты Своего величия с презрением. Та спасительная Десница, которую протягивает нам Господь, зовет нас на встречу с Ним, не тянет насильно, не ставит условия, но тихо приглашает на пир вечности, который открывается уже здесь нам, живущим на Земле. Тихо приглашает, но конечное решение всегда оставляет за нами. Мы можем откликнуться на этот призыв, осознать, что вне Бога и без Бога жизни нет, что Он Один наполняет ее глубиной вечности. И тогда лишь в нашей воле — сделать все возможное, что от нас зависит, чтобы протянуть свою руку в ответ и слиться с нашим Творцом в едином союзе Любви.
Но в воле человека и не откликнуться на этот призыв. Только жизнь в Боге ограничивает права нашего ветхого человека, воскрешая человека нового, умерщвляет наше греховное начало. А значит, ответ Богу никогда не дастся нам без борьбы с собой, без самоограничения и самоотречения в смысле отсечения греховных наклонностей. Такой труд может показаться человеку слишком тяжелым, и он вправе остаться при своем, отказавшись от Божьего. Но и о сиянии вечности в нас, которое принесло нам христианство, нельзя забывать.
Как мы видим, свобода в Православии открывается уже на пороге Церкви. Мы вправе сделать шаг вперед и ответить на Божественное приглашение. Но можем также отступить назад — и Господь не станет нас принуждать. Это так называемая свобода внешняя, видимая. Но есть и свобода внутренняя, та, которая открывается в жизни во Христе.
«Все вы, во Христа крестившиеся, во Христа облеклись», — говорит апостол Павел (Гал. 3:27). А Господь наш Иисус Христос в одной из Своих притч сравнил нас с мехами (сосудом), которые, прежде чем влить в них новое вино (благодать Божию), нужно обновить (Мк. 3:22). Значит, принимая христианство, мы тем самым преображаем душу и тело, одеваемся в одежды света и Истины. Это, в свою очередь, означает, что мы принимаем на себя все умонастроение Христа. Все мысли наши, чувства, слова, дела, становятся Христовыми. Наша воля начинает соработать Божией воле. И уже не мы живем, но живет в нас Христос (ср. Гал. 2:20). Это — состояние вечного блаженства, Царствия Небесного, которое во всей своей полноте доступно за пределами нашего земного странствования, но прикоснуться к которому мы можем уже сейчас. Это — Царство безграничной свободы, обретения целостности человеческого естества, когда все силы души нашей и тела работают в унисон Божественной мелодии. Здесь никому не может быть неуютно. Происходит то, что Святые Отцы называли обожением, а православный богослов Владимир Лосский назвал «устремлением бесконечным, как бесконечен Сам Бог, в котором мы по благодати становимся тем, что Он есть по Своей природе».
Это — идеальная точка, предел, за которым исчезают всякие пределы, и открывается вечность. Но путь к такому единению с Богом узок и тернист. Врата в Небесное Царство, о которых говорил Христос, узки потому, что на пути к Богу мы встречаем множество трудностей и искушений, и наша земная жизнь по заповедям скорее походит на подвиг, чем на духовную усладу, на борьбу, чем на пир. То, о чем писалось выше, то Царство вечности, которое совершается Христом и во Христе, раскрывает нам Евангелие. Именно оно, Благая Весть, наполняет нашу жизнь Божественным светом, показывает нам, как прекрасен Господь. Но это не значит, что, начав свое духовное восхождение, мы сразу испытаем все эти чувства. Они известны нам из опыта святых, из слов Спасителя, и стремление к ним — дело всей нашей жизни. И в нашей воле — всем сердцем и душой желать этого союза. Только мы сами на обращение к нам Господа можем сказать: «Вот он я» . Без стремления к Богу с нашей стороны, наша вера во «что-то высшее над нами» не принесет своего плода.
Итак, сущность христианства заключается именно в том, что милостивый Господь Сам спускается к нам с высоты Своего величия
Продолжение следует
Даниил Салищев
