Образ новомученика Илариона (Троицкого). Формирование иконографии

Священномученик Иларион (Троицкий)

«Cсыльный епископат в знак особого уважения избрал святителя Илариона (Троицкого) архипастырем — главой Соловецкого православного духовенства. В Соловках поминали старшего архиерея «Соловецким». Старшим был святитель, именуемый «…Высокопреосвященный Иларион, архиепископ Соловецкий» (Монахиня Серафима)

Святитель Иларион (Троицкий)

«Усердно прошу обратить внимание на крайне провокаторскую контрреволюционную деятельность тихоновского ассистента Илариона… проповедуя.., он произнес такую погромную речь, что в толпе в ограде и на улице произошли физические столкновения и дело окончилось арестами. За пережитые десять дней тихоновцы чрезвычайно обнаглели, держат себя вызывающе и готовы перейти к избиению, и это настроение — определенно погромное и ярко антисоветское — создается им, епископом Иларионом. Если его явно контрреволюционной деятельности не будет положен предел, то неизбежны общественные беспорядки и избиение церковных обновленцев». (Священник Владимир Красницкий. Из доноса в ОГПУ. 06 июля 1923 года)

Жизнь до красного переворота

Святитель Иларион (в миру Владимир Троицкий) родился 13.09.1886 года в семье священника Алексея в селе Липицы Каширского уезда Московской губернии. В семье было еще четверо детей — младшие Димитрий, Алексей, Ольга и София.

Святитель Иларион получил превосходное духовное образование: 1900 год — окончание Тульского духовного училища, 1906 — завершение с отличием курса Тульской духовной семинарии и поступление в Московскую духовную академию. В 1910 году Владимир Троицкий заканчивает академию со степенью кандидата богословия и становится профессорским стипендиатом. 11.12.1912 году защищает магистерскую диссертацию, которая была опубликована под названием «Очерки из истории догмата о Церкви» в 1912 году. За студенческие работы он был удостоен двух наград — премии Московского митрополита Макария за лучшее семестровое сочинение и премии митрополита Московского Иосифа за лучшую кандидатскую работу (1910). Диссертация была отмечена премией Московского митрополита Макария в 1912 году.

Научная деятельность для Троицкого была неотделима от подвижничества и церковной жизни: в 1910 году Владимира Троицкого, выпускника академии, оставляют для научной работы и преподавания. Одновременно с присуждением Владимиру Троицкому степени магистра богословия в самом начале 1913 года его утверждают в должности доцента академии по кафедре Нового Завета. В 1913 года Троицкий становится профессором. С академией он был связан до мая 1920 года — времени своего рукоположения во епископа Верейского.

28.03.1913 года Владимир принял монашеский постриг с именем Илариона. 11.04.1913 года Троицкого рукоположили во иеродиакона, 2 июня — во иеромонаха, а 5 июля отец Иларион был возведен в сан архимандрита. Святитель Иларион (Троицкий) был не только прирожденным монахом, ученым и педагогом: Бог в нужный момент призвал его к высшему церковно-общественному служению, его натуре церковного деятеля был присущ святительский размах. Этот новый поворот в его жизненном пути произошел в 1917 году, когда ему пришлось участвовать в Поместном Соборе Русской Церкви.

Святитель Иларион (Троицкий)

Поместный собор русской церкви и роль святителя в восстановлении патриархии

На Собор отец Иларион пришел с идеей необходимости восстановления в Русской Церкви патриаршества. 23 октября Святитель произнес на Соборе свою ставшую знаменитой речь «Почему необходимо восстановить патриаршество?». Сразу после избрания Патриарха архимандрит Иларион становится его секретарем и главным консультантом по богословским вопросам. Перед Патриархом стояла труднейшая задача сохранения Церкви. Во всех контактах с советской властью — при переговорах с Тучковым, встречах с «революционным» духовенством и т. д. — святитель Иларион всегда находился под вражеским ударом, заслоняя собою Патриарха.

Первые аресты

Весной 1919 года архимандрит Иларион был заключен в Бутырскую тюрьму. В мае 1920 года архимандрит Иларион был возведен в святительский сан. После декрета ВЦИК от февраля 1922 года об изъятии церковных ценностей, приведшего к народным волнениям, по стране покатился вал репрессий. В апреле 1922 года был арестован Патриарх Тихон. Еще раньше, 22 марта, оказывается под арестом святитель Иларион, которому выпало на долю разделить крест Патриарха. В июне он высылается на год из Москвы в Архангельск. В июне 1923 года Патриарха Тихона освободили. Главным исполнителем воли Патриарха и его правой рукой стал Иларион, возведенный в архиепископский сан. Святитель еще не знал, что ему уготована участь Соловецкого узника.. Летом 1923 года святитель Иларион совершил беспрецедентное святительское деяние: заново, великим чином освятил престол и собор Сретенского монастыря на улице Большая Лубянка. Этим он показал, что грех и нечестие отступничества от Церкви требуют особого очищения. Молва об этом сразу разнеслась не только по Москве, но и по всей России. Ни лидеры обновленчества, ни чекисты не могли простить святителю Илариону этого поражения. Начальник VI «церковного» отделения СО ГПУ Е.А.Тучков, потребовал начать примирение с обновленческим «архиепископом» Евдокимом Мещерским. Патриарх самым решительным образом отказался. Через несколько дней был арестован архиепископ Иларион, на которого чекист Тучков возложил главную ответственность за провал своей политики.

Тучков Евгений Александрович (1892-1950?)

Профессиональный провокатор и церковный палач, родился в 1892 г. в деревне Теляково Суздальского уезда Иваново-Вознесенской губернии. Получил четыре класса образования, работал в кондитерской и в кожевенно-обувной мастерской, позднее писарем в тыловых штабах. После революции Евгений Тучков вступил в партию, а в 1918 г. в ВЧК. Некоторое время он работал в Уфе, возглавлял отряд ЧОН, а затем и секретный отдел ГубЧК. С 1922 г. по 1929 г. Тучков руководил секретным 6-м «церковным» отделением ОГПУ. В 1928 г. поступает в МГУ, но проучившись год и не справившись, покиндает университет. Уволен из НКВД СССР в 1939 г. из-за невозможности предоставить работу по данному направлению. Именно эту дату и надо считать датой гибели РПЦ. Расстреливать было уже некого. В 40-е годы Евгений Александрович работал лектором общества «Знание» (с 4-мя классами школы!!). Умер в начале 50-х.

Путь в Соловки только начинается

Владыку осудили на три года концлагерей. 01.01.1924 года он был привезен на пересыльный пункт на Поповом острове, а в июне отправлен на Соловки. На Соловках стали ходить о нем легенды. Мир узнал о нем и благодаря книге «Неугасимая лампада» Бориса Ширяева — бывшего соловецкого узника. Не только Ширяев, но и другие свидетели сообщают о том, что единственное в истории Соловецкого лагеря пасхальное богослужение (1926 год) возглавлял святитель Иларион (Троицкий). По воспоминаниям соловецкого узника священника Павла Чехранова, служба, проведенная святителем Илариона, состоялась втайне от начальства в недостроенной пекарне. Участвовали кроме отца Павла в ней всего два человека — епископ Нектарий (Трезвинский) и архиепископ Иларион (Троицкий). В лагере владыка пользовался огромным почетом. Верующие видели в нем духовного отца, а неверующие — миссионера. Авторитет святителя был так высок, что вскоре сведения о его лагерной деятельности дошли до эмиграции. Благодаря ему, Соловецкий лагерь 20-х годов стал своеобразным духовным очагом.

Святитель Иларион стал одним из автором «Послания Соловецких исповедников» или «Памятной записки соловецких епископов» (27.05-09.06.1925), выразившей волю группы епископов, которая стала как бы негласным церковным собором. «Послание» содержало принципы сосуществования Церкви и безбожной государственной власти; она продолжала линию политики, которую вел Патриарх Тихон. Составители «Послания» заявили о систематических гонениях на Церковь в Советском Союзе и обличили ложь обновленчества. Они призвали к последовательному проведению в жизнь закона об отделении Церкви от государства, о желании Церкви действовать без государственных чиновников.

Cмерть святителя илариона

В конце лета 1925 года святителя перевели из Соловков в ярославскую тюрьму. Через год святителю дали новый трехлетний срок. Весной 1926 года святитель вновь оказывается на Соловках. Осенью 1929 года срок заключения святителя Илариона заканчивался. Однако уже в октябре владыка был сослан на три года в Среднюю Азию. На этапе святитель заразился сыпным тифом, его привезли в ленинградскую тюрьму. Помочь ему было уже невозможно. В бреду священномученик говорил: «Вот теперь я совсем свободен!» Врач, присутствовавший при его кончине, был свидетелем того, как святой благодарил Бога, радуясь близкой встрече с Ним. Он отошел ко Христу со словами: «Как хорошо! Теперь мы далеки от…» Это произошло 15/28 декабря 1929 года.

1924 — 1926. Соловки. Лагерь особого назначения

15 ноября 1923 года архиепископ Иларион был арестован, а 7 декабря комиссия НКВД приговорила его к трем годам заключения на Соловках.

В январе 1924 года архиепископ прибыл на пересыльный пункт на Поповом острове. Здесь его застало известие о смерти Ленина. В то время, когда в Москве опускали в могилу гроб с телом Ленина, заключенные по распоряжению лагерного начальства должны были молча стоять пять минут. Владыка Иларион лежал на нарах, когда посреди барака стоял строй заключенных, среди которых были и священнослужители. «Встаньте, все-таки великий человек, да и влетит вам, если заметят», — убеждали его заключенные. Все кончилось, однако, благополучно, а Владыка, обращаясь к духовенству, сказал: «Подумайте, отцы, что ныне делается в аду: сам Ленин туда явился, бесам какое торжество».

В июне 1924 года после открытия навигации архиепископ Иларион был отправлен на Соловецкий остров; здесь он вязал сети на Филимоновской рыболовной тоне, был лесником, сторожем в Филипповой пустыни. На Филимоновской тоне в десяти километрах от главного Соловецкого лагеря он находился вместе с двумя епископами и несколькими священниками. Об этой своей работе он говорил добродушно: «Все подает Дух Святый: прежде рыбари богословцы показа, а теперь наоборот — богословцы рыбари показа». В лагере он сохранил монашескую нестяжательность, незлобивость и простоту. Он просто отдавал всем все, что у него просили. Ни на какие оскорбления окружающих никогда не отвечал, казалось, не замечая их. Он всегда был мирен и весел, и если даже что и тяготило его, он старался скрыть это за своим благодушием.

Знавшие его в Соловках писали о нем: «Он доступен был всем… с ним легко всем. Самая простая внешность — вот что такое был Владыка. Но за этой заурядной формой веселости можно было постепенно усмотреть детскую чистоту, великую духовную опытность, доброту и милосердие, это сладостное безразличие к материальным благам, истинную веру, подлинное благочестие, высокое нравственное совершенствование. Его обыкновенный вид скрывал от людей внутреннее делание и спасал его самого от лицемерия и тщеславия. Он был решительным врагом всякого лицемерия и показного благочестия. Каждого прибывавшего в Соловецкий лагерь священника Владыка подробно расспрашивал обо всех предшествовавших заключению обстоятельствах.

— За что же вас арестовали? — спросил Владыка прибывшего в лагерь игумена одного из монастырей. — Да служил молебны у себя на дому, когда монастырь закрыли, — ответил тот, — ну, собирался народ, и даже бывали исцеления… — Ах вот как, даже исцеления бывали… Сколько же вам дали Соловков? — Три года. — Ну, это мало, за исцеления надо бы дать больше, советская власть недосмотрела…»

Желая вовлечь архиепископа Илариона в раскол, чекист Тучков распорядился перевезти его из Соловков в Ярославское ГПУ, предоставить ему отдельную камеру, возможность заниматься научной работой, вести деловую переписку и получать любые книги с воли, а тем временем попытаться уговорить его на сотрудничество с ГПУ. 5 июля 1925 года архиепископ Иларион был переведен из Соловецкого лагеря в ярославский политический изолятор. Оказавшись здесь, он писал своей родственнице: «Ты спрашиваешь, когда же кончатся мои мучения? Я отвечу так: мучений я не признаю и не мучаюсь. При моем «стаже» меня ведь тюрьмой не удивишь и не испугаешь. Я уже привык не сидеть в тюрьме, а жить в тюрьме, как ты живешь в своей квартире». Тучков дважды приходил к архиепископу. Первый раз Тучков пришел к нему в камеру, где беседовал о церковных делах и о церковной жизни в настоящий момент. Во второй раз Тучков вызвал архиепископа в тюремную канцелярию и здесь снова завел разговор о церковных событиях последнего времени и предложил освободить архиепископа и возвратить на Московскую кафедру, но с условием, что он поддержит одну из групп духовенства — имелись в виду григорианцы. Все переговоры его с Владыкой не привели ни к чему. Высокопреосвященнейший был непримирим к обновленцам, отказался поддержать григорианский раскол, выставил требования, чтобы новое Церковное Управление непременно имело благословение Местоблюстителя, митрополита Петра, и чтобы в него вошли архиереи, которые имеют на это благословение самого Местоблюстителя. У архиепископа Илариона и Тучкова почти по всем пунктам были разные взгляды. Владыка предлагал государству и его представителям сотрудничать с Церковью, но на основании независимости Церкви, на основании положительного роста и духовной силы самой православной паствы, члены которой являются также и гражданами государства и, следовательно, составляют и его силу. Тучков требовал сотрудничества Церкви и ее иерархов на основе полного подчинения Церкви государству, что явилось бы самоуничтожением и уронило бы авторитет церковных иерархов в глазах верующих. В конце концов Тучков потребовал прямого сотрудничества и осведомительства, как если бы Владыка был одним из сотрудников ГПУ. Тучков желал прежде физического уничтожения своего врага уничтожить его нравственно. Архиепископ ответил на эти предложения резким, категорическим отказом. Видя, что погубить этого выдающегося иерарха не удается, Тучков зло сказал: «Приятно с умным человеком поговорить. А сколько вы имеете срока в Соловках? Три года?! Для Илариона три года! Так мало?!»

26 февраля 1926 года архиепископа перевели из отдельной камеры в общую камеру тюрьмы в Коровниках. 15 марта Владыка писал родственнице о происшедших в его жизни переменах: «Удивительное дело! Никто меня к тюремному заключению не приговаривал, и все-таки я сижу в тюрьме, где сидят все по определенным судебным приговорам. Но… удивляться уже давно перестал. Только почему это все со мной такие фокусы происходят? Ведь никого во всей тюрьме нет без приговора, кроме меня. Все наши прочие спокойно живут в Соловках, а я вот уже на второе место перебираюсь. Что-то еще неожиданного преподнесет мне время?».

1 апреля архиепископу Илариону стало определенно известно, что в ближайшие дни его отправят с этапом на Соловки. Узнав об этом, он писал родным: «Это переселение для меня, пожалуй, приятно. Ведь сидеть взаперти мне вовсе не следует. А там куда свободнее. Да и знакомые мне все места-то там. Друзей у меня там масса. С ними охота и повидаться. Вот одно только не особенно приятно, это — путешествие. Пожалуй, до самой Пасхи буду я странствовать до берега, то есть до Попова… И зачем только меня тащили-то сюда? Пожалуй, и нужно было кое о чем поговорить, и говорили, да видно не очень-то речи мои понравились. Ну, что Бог ни делает, все к лучшему. Надеюсь, что и на этот раз будет именно к лучшему…»

В пересыльный лагерь на Попов остров Владыка прибыл незадолго до Пасхи, здесь нужно было дожидаться начала навигации, когда заключенных переправляли на Соловки. Пасха в лагере для некоторых оказалась удивительной и запомнилась на всю жизнь. Вот как описывает ее священник Павел Чехранов: «Кругом лес, колючая проволока, на высоких столбах будки… Людей нагнали в пункт видимо-невидимо. Вследствие весенней распутицы лесные разработки закончились. И более тысячи человек возвращались обратно в лагерь. А весь лагерь рассчитан на восемьсот человек. Клуб закрылся и переделан под жилое помещение с нарами. В прочих бараках проходы застроены нарами, двойные нары переделаны в тройные — в три этажа. Даже в привилегированном канцелярском бараке теперь двойные нары, и вместо шестидесяти человек стало там сто двадцать. Кипятку сплошь и рядом не отпускалось, так как все котлы занимались под обед и ужин.

С началом навигации архиепископ Иларион был отправлен на Соловки. В это время здесь по благословению архиепископа Евгения (Зернова) была написана церковная декларация, которая, по мнению ее составителей, определяла положение Православной Церкви в новых исторических условиях, а также взаимоотношения Церкви и государства. Когда архиепископ Иларион прибыл на остров, текст декларации был уже прочитан и одобрен большинством архиереев. Единомыслен был с ними и Владыка, лишь выразил сомнение, не будет ли некорректным поучать заместителя Местоблюстителя митрополита Сергия, но по размышлении согласился, что это послание будет иметь для митрополита значение совета, который он волен будет принять или нет.

О своей встрече с архиепископом Иларионом в этот период жизни Олег Волков в своих воспоминаниях писал: «Иногда Георгий уводил меня к архиепископу Илариону, поселенному в Филипповской пустыни, в верстах трех от монастыря. Числился он там сторожем. Георгий уверял, что даже лагерное начальство поневоле относилось с уважением к этому выдающемуся человеку и разрешало ему жить уединенно и в покое. Преосвященный встречал нас радушно. В простоте его обращения было приятие людей и понимание жизни. Даже любовь к ней. Любовь аскета, почитавшего радости ее ниспосланными свыше. Мы подошли к его руке, он благословил нас и тут же, как бы стирая всякую грань между архиепископом и мирянами, прихватил за плечи и повлек к столу. И был так непринужден… что забывалось о его учености и исключительности, выдвинувших его на одно из первых мест среди тогдашних православных иерархов. Мне были знакомы места под Серпуховом, откуда был родом владыка Иларион. Он загорался, вспоминая юность. Потом неизбежно переходил… к суждениям о церковных делах России.

— Надо верить, что Церковь устоит, — говорил он. — Без этой веры жить нельзя. Пусть сохранятся хоть крошечные, еле светящиеся огоньки — когда-нибудь от них все пойдет вновь. Без Христа люди пожрут друг друга. Это понимал даже Вольтер… Я вот зиму тут прожил, когда и дня не бывает — потемки круглые сутки. Выйдешь на крыльцо — кругом лес, тишина, мрак. Словно конца им нет, словно пусто везде и глухо… Но «чем ночь темней, тем ярче звезды…» Хорошие это строки. А как там дальше — вы должны помнить. Мне, монаху, впору Писание знать».

Святитель Иларион (Троицкий) на Соловках и на иконе.

1926 — 1929. Cоловки. «На повторительный курс остался»

В ноябре заканчивался трехлетний срок заключения архиепископа, и перед концом навигации он был перевезен с острова на материк. 19 ноября 1926 года Особое совещание при Коллегии ОГПУ приговорило Владыку к трем годам заключения на Соловках. Его обвинили в том, что он разгласил содержание разговоров с Тучковым. Прибыв на Соловки, Владыка шутил: «На повторительный курс остался».

Осенью 1927 года началось новое смятение, отчасти связанное с публикацией декларации митрополита Сергия. Архиепископ Иларион, отличавшийся большой выдержкой и мудростью, обладая широким историческим кругозором, собрал в «келью» архимандрита Феофана полтора десятка епископов, некоторые из которых стали соблазняться происходящим на воле смятением, и убедил святителей ни при каких условиях не идти на раскол. «Никакого раскола! — сказал он. — Что бы нам ни стали говорить, будем смотреть на это, как на провокацию!»

Пошел новый трехлетний срок, снова пришлось переживать зиму на Соловках. Хотя и вместе с архиереями-друзьями, такими, как архиепископ Херсонский Прокопий (Титов), а все же в неволе. Родственнице архиепископ в это время писал: «Меня хоть никто дедушкой не называет. Однако иной раз случалось, что стариком назовут, и то странно слышать. Меня больно уж борода выдает — поседела, как неведомо что. Однако душа, чувствуется, еще не постарела. Интересы в ней всякие живут и рождаются. Интересы эти приходится удовлетворять чтением, потому что для настоящих занятий нет, понятно, соответствующих условий. Часто является досадливая мысль: вот если бы иметь столько свободы от работ и столько досуга в академической обстановке! Но подосадуешь, подосадуешь, да тем и ограничишься. А раскроешь книгу посерьезней — оказывается, далеко не всегда ее можно читать — внимание рассеивается тем, что окружает и что вовсе неинтересно. С внешней стороны жизнь моя сравнительно сносная — голоден не бываю, в квартире не мерзну, одеться имею во что (хотя нередко так одет, что и ты бы не узнала), поговорить есть с кем, забот на душе почти никаких. Видишь, сколько преимуществ имею! Но, конечно, долгонько зажился я на Белом море… Выкинут я стихийно на далекий остров. Но сожаления я стараюсь не растравливать в душе моей, на окружающее стараюсь не обращать внимания, а жизнь наполнять тем, чем можно. И так за долгие годы привык и живу не тужу. На лучшее не надеюсь, от худшего не отрекаюсь. Какова есть о мне воля Божия — так пусть и будет».

Незадолго до окончания срока и выезда с Соловков архиепископ писал родным: «Дожил я уже до осени и этого года. Только осень у нас прямо удивительная — доселе нет ни холода, ни снега: иной раз дождичек сыплет и сыплет, а иной раз и сухо станет. А в прошлые годы в это время всегда ходил по льду озера. 15 ноября исполняется пять лет, как я странствую, — если, конечно, считать, что лето 23-го года я жил сколько-нибудь оседло (а это весьма сомнительно). Сейчас я переживаю не вполне приятное состояние полной неизвестности: уеду ли я отсюда или опять останусь. Если уеду, то скоро, но сменяю ли я в этом последнем случае ястреба на кукушку — тоже неизвестно. Словом, внутри у меня неизвестность и неопределенность. Чего пожелать самому себе — тоже не знаю. Ведь в иных отношениях у нас здесь лучше вашего, да и прижился за долгие годы. Только душа просит нового…»

14 октября 1929 года Особое совещание при Коллегии ОГПУ приговорило архиепископа к трем годам ссылки в Казахстан. Самое мучительное было в том, что теперь от Белого моря через всю страну до самых южных границ он должен был проехать этапным порядком, многократно оставаясь на неопределенный срок в пересыльных тюрьмах. По сравнению с тем, что ему предстояло теперь, Соловки были отдыхом.»

Соловецкие Святые

Соловецкие новомученики: • Александр Крылов • Александр Сахаров • Александр Орлов • Александр (Щукин) • Алексий (Буй) • Алексий Воробьев • Амвросий (Либин) • Амфилохий (Скворцов) • Анатолий (Грисюк) • Антоний (Панкеев) • Аркадий (Остальский) • Арсений Троицкий • Василий Измайлов • Василий (Зеленцов) • Василий (Козырев) • Василий Надеждин • Владимир Введенский • Владимир (Лозина-Лозинский) • Владимир Медведюк • Владимир Преображенский • Дамаскин (Цедрик) • Герман (Ряшенцев) • Дамиан (Воскресенский) • Евгений (Зернов) • Захария (Лобов) • Игнатий (Садковский) • Иларион (Троицкий) • Илия Бенеманский • Иоанн Скадовский • Иоанн Стеблин-Каменский • Иосаф (Жевахов) • Иувеналий (Масловский) • Константин Богословский • Максим (Жижиленко) • Максимилиан (Марченко) • Михаил Викторов • Никандр Гривский • Николай Восторгов • Никодим (Кононов) • Никодим (Кротков) • Николай Красовский • Николай Лебедев • Николай (Правдолюбов) • Николай Симо • Онисим (Пылаев) • Пахомий (Кедров) • Петр (Зверев) • Петр Крестов • Прокопий (Титов) • Серафим (Самойлович) • Соловецкие cвященноисповедники: • Амвросий (Полянский) • Афанасий (Сахаров) • Виктор (Островидов) • Николай (Лебедев) • Петр Чельцов • Роман (Медведь) • Сергий (Голощапов) • Сергий (Правдолюбов) • Соловецкие преподобномученики: • Александр (Уродов) • Вениамин (Кононов) • Галактион (Урбанович-Новиков) • Елевферий (Печенников) • Елисавета, великая княгиня • Иннокентий (Беда) • Никифор (Кучин) • Николай Загоровский (†1943) • Никон (Георгий Беляев) (†1937) • Серафим (Тьевар) (†1931) • Соловецкие преподобноисповедники: • Агапит (Таубе) • Александр (Уродов) • Никон (Николай Беляев) Оптинский (†1931) • Рафаил (Шейченко) • Соловецкие мученики: • Анна Лыкошина • Вера Самсонова • Владимир Правдолюбов • Иоанн Попов • Стефан Наливайко • Петр Троицкий •

СВЯЩЕННОМУЧЕНИК ИЛАРИОН (ТРОИЦКИЙ), АРХИЕПИСКОП ВЕРЕЙСКИЙ.

Одним из видных деятелей Русской Церкви 20-х годов был архиепископ Верейский Иларион, выдающийся богослов и талантливейший человек. Вся его жизнь была горением величайшей любви к Церкви Христовой, вплоть до мученической кончины за нее. Архиепископ Иларион (в миру Владимир Алексеевич Троицкий) родился 13 сентября 1886 года в семье священника с. Липицы Каширского уезда Тульской губернии. С самого раннего детства в нем пробудилось стремление к учению. Будучи пятилетним отроком, он взял своего трехлетнего брата за руку и пошел вместе с ним из родной деревни в Москву учиться. И когда братишка от усталости заплакал, то Владимир сказал ему: «Ну и оставайся неученым». Родители вовремя спохватились, заметив исчезновение детей, и быстро возвратили их под кров своего дома. Владимир вскоре был отдан в Духовное училище, а затем в Духовную семинарию. По окончании полного курса семинарии он поступает в Московскую Духовную академию и блестяще заканчивает ее в 1910 году со степенью кандидата богословия. Его оставляют при академии профессорским стипендиатом. В 1913 году Владимир получает ученую степень магистра богословия за свой фундаментальный труд «Очерки из истории догмата о Церкви». Сердце его горит горячим желанием служить Богу в иноческом чине. 28 марта в скиту Параклит Троице-Сергиевой лавры он принимает монашество с именем Илариона (в честь преподобномученика Илариона Нового, память 28 марта), а примерно через два месяца, 2 июня, рукополагается во иеромонаха. 5 июля того же года отец Иларион был возведен в сан архимандрита. Архимандрит Иларион приобретает большой авторитет и как воспитатель учащихся Духовной школы, и как профессор-богослов, и как знаменитый церковный проповедник. Один за другим выходят его богословско-догмагические труды, обогащающие церковную науку. Его проповеди звучат с амвонов церквей, словно колокол, призывая народ Божий к вере и нравственному обновлению. И когда остро назрел вопрос о восстановлении патриаршества, он, как член Поместного Собора 1917-1918 годов, вдохновенно выступил на Соборе в защиту патриаршества. «Никогда,- говорил архимандрит Иларион,- Русская Церковь не была без первоиерарха. Наше патриаршество уничтожено было Петром I. Кому оно помешало? Соборности Церкви? Но не во время ли патриархов было особенно много у нас Соборов? Нет, не соборности и не Церкви помешало у нас патриаршество. Кому же? Вот передо мною два великих друга, две красы XVII века — патриарх Никон и царь Алексей Михайлович. Чтобы поссорить друзей, злые бояре нашептывают царю: «…Из-за патриарха тебя, государь, не видно стало». И Никон, когда ушел с московского престола, между прочим, писал: «..Пусть ему, государю, без меня просторнее будет». Эту мысль Никона и воплотил Петр, уничтожив патриаршество. «Пусть мне, государю, без патриарха просторнее будет»… Но церковное сознание, как в 34-м апостольском правиле, так и на Московском Соборе 1917 года, говорит неизменно одно: «…Епископам всякаго народа, в том числе и русскаго, подобает знати перваго из них и признавати его яко главу». После прихода к власти большевики сразу же начали гонение на Церковь, и уже в марте 1919 года архимандрит Иларион был арестован. Первое тюремное заключение продолжалось три месяца. &nbsp11/24 мая 1920 года архимандрит Иларион был наречен, а на следующий день, 12/25 мая, хиротонисан во епископа Верейского, викария Московской епархии. Его современники рисуют его портрет светлыми красками. Он молодой, жизнерадостный, всесторонне образованный, прекрасный церковный проповедник-оратор и певец, блестящий полемист, всегда естественный, искренний, открытый. Физически очень сильный, высокого роста, с широкой грудью, имел пышные русые волосы, ясное, светлое лицо. Он был любимцем народа. Как проповедника и оратора его ставили наравне с Луначарским и Александром Введенским, и даже выше их. Епископ Иларион пользовался большим авторитетом среди духовенства и своих собратий-епископов, называвших его за ум и твердость в вере «великим». Епископское служение его было крестным путем. Не прошло и двух лет со дня его хиротонии, как он оказался в ссылке в Архангельске. Целый год епископ Иларион был в стороне от церковной жизни. Свою деятельность он продолжил по возвращении из ссылки. Святейший Патриарх Тихон приблизил его к себе и вместе с архиепископом Серафимом (Александровым) сделал своим ближайшим советником и единомышленником. Сразу же после возвращения из ссылки Патриарх возводит епископа Илариона в сан архиепископа. Церковная деятельность его расширяется. Он ведет серьезные переговоры с Тучковым (уполномоченным ОГПУ по церковным делам) о необходимости устроить жизнь Русской Православной Церкви в условиях Советского государства на основе канонического права, занимается восстановлением церковной организации, составляет ряд патриарших посланий. Для обновленцев он становится грозой, в их глазах он не отделим от Святейшего Патриарха Тихона. В своих посланиях лидер обновленчества, митрополит Антонин (Грановский), с невыразимой злобой обрушивает свои удары и на Патриарха и на архиепископа Илариона, бесцеремонно обвиняя их в контрреволюции. «Тихон с Иларионом, — писал он,- вырабатывали «благодатно»-удушливые газы против революции, и революция ополчилась не только на тихоновских церковников, но и на всю церковь, как на скопище заговорщиков. Иларион ходит и окропляет храмы после обновленцев. Он наглостью входит в эти храмы… Тихон с Иларионом — подсудимые перед революцией, досадители Церкви Божиеи и в свое извинение не могут представить никаких добрых дел» («Известия», 23 сентября 1923). Архиепископ Иларион ясно понимал преступность обновленцев и вел горячие диспуты в Москве с Александром Введенским. Последнего, как выразился сам архиепископ Иларион, на этих диспутах он «прижимал к стенке» и разоблачал все его хитрости и ложь. Обновленческие заправилы чувствовали, что архиепископ Иларион мешает им, и потому употребили все усилия, чтобы лишить его свободы. В декабре 1923 года архиепископ Иларион был приговорен к трем годам заключении. Этапом он был доставлен в Кемский лагерь, а затем на Соловки. Когда архиепископ увидел весь ужас барачной обстановки и лагерную пищу, то сказал: «Отсюда живыми мы не выйдем». Архиепископ Иларион вступил на крестный путь, завершившийся блаженной его кончиной. Крестный путь архиепископа Илариона представляет для нас очень большой интерес, ибо в нем проявилось все величие духа мученика за Христа, и поэтому позволим себе более подробно остановиться на этом моменте его жизни. Находясь на Соловках, архиепископ Иларион сохранил в себе все те добрые качества души, которые он приобрел посредством подвигов и до монашества, и в монашестве, и в священстве. Те, кто в это время находились вместе с ним, являлись свидетелями его полного монашеского нестяжания, глубокой простоты, подлинного смирения, детской кротости. Он просто отдавал все, что имел, что у него просили. «На Филимоновой рыболовной тоне,- рассказывал очевидец,- в семи верстах от Соловецкого кремля и главного лагеря, на берегу заливчика Белого моря, мы с архиепископом Иларионом и еще двумя епископами и несколькими священниками (все заключенные) были сетевязальщиками и рыбаками. Об этой нашей работе архиепископ Иларион любил говорить переложением слов стихиры на Троицын день: «Вся подает Дух Святы и: прежде рыбари богословцы показа, а теперь наоборот — богословцы рыбари показа». Так смирялся его дух с новым положением. Владыку Илариона очень веселила мысль, что Соловки есть школа добродетелей — нестяжания, кротости, смирения, воздержания, терпения, трудолюбия. Однажды обокрали прибывшую партию духовенства, и отцы сильно огорчились. Один из заключенных в шутку сказал им, что так их обучают нестяжанию. Владыка от этой шутки был в восторге. У одного ссыльного два раза подряд пропадали сапоги, и он разгуливал по лагерю в рваных галошах. Архиепископ Иларион, глядя на него, приходил в подлинное веселье, чем и вселял в заключенных благодушие. Любовь его ко всякому человеку, внимание и интерес к каждому, общительность были просто поразительными. Он был самой популярной личностью в лагере, среди всех его слоев. Мы не говорим, что генерал, офицер, студент и профессор знали его, разговаривали с ним, находили его или он их, при всем том, что епископов было много и были старейшие и не менее образованные. Его знала «шпана», уголовщина, преступный мир воров и бандитов именно как хорошего, уважаемого человека, которого нельзя не любить. На работе ли урывками, или в свободный час его можно было увидеть разгуливающим под руку с каким-нибудь таким «экземпляром» из этой среды. Это не было снисхождение к младшему брату и погибшему, нет. Владыка разговаривал с каждым как с равным, интересуясь, например, «профессией», любимым делом каждого. «Шпана» очень горда и чутко самолюбива. Ей нельзя показать пренебрежения безнаказанно. И потому манера владыки была всепобеждающей. Он, как друг, облагораживал их своим присутствием и вниманием. Наблюдения же его в этой среде, когда он делился ими, были исключительного интереса. Он доступен всем, он такой же, как все, с ним легко всем быть, встречаться и разговаривать. Самая обыкновенная, простая, несвятая внешность — вот что был сам владыка. Но за этой заурядной формой веселости и светскости можно было постепенно усмотреть детскую чистоту, великую духовную опытность, доброту и милосердие, это сладостное безразличие к материальным благам, истинную веру, подлинное благочестие, высокое нравственное совершенство, не говоря уже об умственном, сопряженном с силой и ясностью убеждения. Этот вид обыкновенной греховности, юродство, личина светскости скрывали от людей внутреннее делание и спасали его самого от лицемерия и тщеславия. Он был заклятый враг лицемерия и всякого «вида благочестия», совершенно сознательный и прямой. В середине лета 1925 года с Соловков архиепископа Илариона отправили в Ярославскую тюрьму. Здесь обстановка была иная, чем на Соловках. В тюрьме он пользовался особыми льготами, ему дозволили получать книги духовного содержания. Пользуясь данными льготами, архиепископ Иларион прочитывает много святоотеческой литературы, делает выписки, из которых получается много толстых тетрадей святоотеческих наставлений. Эти тетради он имел возможность после тюремной цензуры передавать своим друзьям на хранение. Святитель тайком посещал тюремного надзирателя, доброго человека, и вел у него собирание подпольной рукописной религиозной, советской литературы и копий всяких церковно-административных документов и переписки архиереев. В это же самое время архиепископ Иларион мужественно перенес и ряд неприятностей. Когда он находился в Ярославской тюрьме, в лоне Русской Церкви возник григорианский раскол. Тогда-то, как к популярному архиерею, и явился к нему агент ГПУ и стал склонять его присоединиться к новому расколу. «Вас Москва любит,- заявил представитель ГПУ,- вас Москва ждет». Архиепископ Иларион остался непреклонен. Он уразумел замысел ГПУ и мужественно отверг сладость свободы, предлагаемой за измену. Агент удивился его мужеству и сказал: «Приятно с умным человеком поговорить.- И тут же добавил:- А сколько вы имеете срока на Соловках? Три года?! Для Илариона три года?! Так мало?» Неудивительно, что после этого архиепископу Илариону было добавлено еще три года. И добавлено «за разглашение государственных тайн», то есть разглашение разговора его с агентом в Ярославской тюрьме. Весной 1926 года архиепископ Иларион был снова возвращен на Соловки. Крестный путь его продолжался. В смутное время, когда после обновленческого раскола проникли разногласия и в среду ссыльных архиереев на Соловках, архиепископ Иларион явился настоящим миротворцем среди них. Он сумел на основе Православия объединить их между собой. Архиепископ Иларион был в числе епископов, выработавших в 1926 году церковную декларацию, определяющую положение Православной Церкви в новых исторических условиях. Она сыграла огромную роль в борьбе с возникшими тогда разделениями. Интересно отметить, что архиепископ Иларион безбоязненно укорял агента ГПУ за нелепый союз власти с обновленцами. И в то же время он подавал ему мысль, что не лучше ли заключить союз с Православной Церковью и поддержать ее: это позволит настоящей и авторитетной Церкви признать власть Советов. Крестный путь его подходил к завершению. В декабре 1929 года архиепископа Илариона направили на поселение в Среднюю Азию, в город Алма-Ату, сроком на три года. Этапом он добирался от одной тюрьмы до другой. По дороге его обокрали, и в Ленинград он прибыл в рубище, кишащем паразитами, и уже больным. Из ленинградской тюремной больницы, куда его поместили, он писал: «Я тяжело болен сыпным тифом, лежу в тюремной больнице, заразился, должно быть, в дороге; в субботу, 28 декабря, решается моя участь (кризис болезни), вряд ли перенесу». В больнице ему заявили, что его надо обрить, на что Преосвященный ответил: «Делайте теперь со мной, что хотите». В бреду он говорил: «Вот теперь-то я совсем свободен, никто меня не возьмет». Ангел смерти стоял уже у главы страдальца. За несколько минут до кончины к нему подошел врач и сказал, что кризис миновал и что он может поправиться. Архиепископ Иларион едва слышно прошептал: «Как хорошо! Теперь мы далеки от…» И с этими словами исповедник Христов скончался. Это было 15/28 декабря. Митрополит Серафим Чичагов, занимавший тогда Ленинградскую кафедру, добился разрешения взять тело для погребения. В больницу доставили белое архиерейское облачение и белую митру. Покойного облачили и перевезли в церковь ленинградского Новодевичьего монастыря. Владыка страшно изменился. В гробу лежал жалкий, весь обритый, седой старичок. Одна из родственниц покойного, увидевшая его в гробу, упала в обморок. Так он был непохож на прежнего Илариона. Похоронили его на кладбище Новодевичьего монастыря. Так отошел в вечность этот богатырь духом и телом, чудесной души человек, наделенный от Господа выдающимися богословскими дарованиями, жизнь свою положивший за Церковь. Его смерть явилась величайшей утратой для Русской Православной Церкви. Вечная тебе память, достоблаженный святителю Иларионе!

arh-gavriil.bsu.edu.ru