Игумении Георгии — 90 лет. Путь к Святой Земле / статья игумении Викторины (Перминовой) /

Георгия (Щукина)
(1931 — 2022), игумения, почётная настоятельница Горненского Казанского монастыря в Иерусалиме В миру Валентина Щукина, родилась 14 ноября 1931 года в Ленинграде. Во время её младенчества отец пропал без вести — мать долго и безуспешно его разыскивала, а в 1936 году вторично вышла замуж. Отчим работал в Эрмитаже. Была старшей из трёх дочерей в семье.

В Великую Отечественную войну пережила блокаду Ленинграда. В это время отчим скончался от болезни. В 1942 году мать и трёх дочерей эвакуировали. Все они были крайне ослаблены и по дороге, в Орехово-Зуеве, мать сдала Валентину и Нину, младшую дочь, медикам, т.к. казалось что обе скончались в дороге — они лежа без сознания, сильно обмороженными. Нина умерла, а Валентину выходили, хотя из-за отморожения ей пришлось ампутировать пальцы на правой ноге. Провела в больнице около трех месяцев, после чего была выписана и через несколько недель переездов и поисков, нашла мать которая эвакуировалась в Краснодарский край, на Кубань. Здесь семье пришлось пережить фашистскую оккупацию, а затем — эпидемию сыпного тифа, от которого скончалась мать.

После пребывания в детском доме, поиск родственников привёл обратно в Ленинград, к сестре матери — Матрене Степановне, которая приютила осиротевших Валентину и Лидию.

С 14 лет работала сначала в столовой у Финляндского вокзала, где её заставляли обвешивать людей, из-за чего она быстро оставила эту работу. Затем устроилась реставратором в Центральном историческом архиве, где труд был по силе и удавался.

Вся большая семья была верующей. Тётя имела дома Библию и Жития святых святителя Димитрия Ростовского, которые Валентина читала вслух; посещала городские храмы где особенно полюбила петь акафисты. После проникновенных проповедей священников в храмах в 15-летнем возрасте решилась вступить на монашеский путь спасения. Когда в Ленинград приехала игумения Рафаила из Пюхтицкого Успенского монастыря, Валентина обратилась к ней с прошением поступить в монастырь, и получила приглашение приехать. В 1948 и 1949 годах дважды побывала у преподобного Серафима Вырицкого, который благословил её на монашество. Тётя Матрена поначалу противилась, но, после того как также повстречалась со святым Серафимом, отпустила её. С трудом выписалась с работы.

Монашеский путь в СССР

Весной 1949 года приехала в Пюхтицкий Успенский монастырь вместе с двоюродной сестрой Ниной, которая впоследствии стала там монахиней Арсенией. В Пюхтицкой обители исполняла послушания казначеи и регента хора, помогала игумении Варваре и келейничала.

С 1955 по 1968 год — насельница Виленского монастыря.

7 апреля 1968 года приняла монашеский постриг в Пюхтицах, где продолжала подвизаться до 1989 года.

В 1989 году была назначена на новоучрежденное Иоанновское подворье Пюхтицкого монастыря в Ленинграде — возрождаемый Иоанновский монастырь на Карповке. Будучи старшей сестрой, трудилась над реставрацией монастырского храма — была отремонтирована крыша, установлены купола и кресты, началось восстановление верхнего храма и реставрация покоев святого Иоанна Кронштадтского. Была обретена и могила праведного батюшки.

Игуменство в Святой Земле

30 января 1991 года была назначена настоятельницей Горненского монастыря в Иерусалиме [1]. До этого игуменство в Иерусалиме ей не раз предсказывал отец Николай Гурьянов. При призвании на новое служение, патриарх Московский и всея Руси Алексий II указал ей принимать паломников, ремонтировать и восстанавливать обитель, а также подготовить себе там замену. 24 марта того же года была возведена в сан игумении в Московском Елоховском соборе, а 27 марта вылетела на Святую Землю.

Когда прибыла в Горненский монастырь, в нем уже пять лет не было игумении, обитель давно не ремонтировалась. Домики-кельи были старыми и плохо обустроенными, не было ни ограды вокруг территории монастыря, ни водопровода, ни телефонов, ни хороших гостиниц для паломников. При игумении Георгии монастырь вступил в новый период, став отныне важным центром приёма паломников. В 2003-2007 годах был наконец достроен начатый век назад главный собор обители.

11 марта 2022 года была освобождена от настоятельства по состоянию здоровья, с выражением благодарности за многолетние усердные и ревностные труды по созиданию монашеской жизни, и определена почётной настоятельницей Горненского монастыря [2].

Скончалась 6 февраля 2022 года, после продолжительной болезни [3].

Игумения Георгия (Щукина): Три шага до Царства Небесного

Эта недолгая беседа, записанная в январе 2013 года Тбилиси в дни торжеств Святейшего Патриарха Илии II, перед самым возвращением матушки Георгии на Святую землю, вместила в себя очень многое: её детские воспоминания об ужасах блокады, рассказ о встречах со святым старцем Серафимом Вырицким, свидетельство о том, как происходило открытие Иоанновского монастыря в Ленинграде, мысли о вере, Церкви и промысле Божием в жизни.

Игумения Георгия (Щукина), настоятельница Горненского женского монастыря в Эйн-Кареме

Игумения Георгия, в миру Валентина Щукина, родилась 14 ноября 1931 года в Ленинграде. В Великую Отечественную войну пережила блокаду Ленинграда, потерю родителей. С 14 лет Валентина работала сначала в столовой у Финляндского вокзала, а затем — реставратором в Центральном историческом архиве. В 1949 году поступила в Свято-Успенский Пюхтицкий монастырь. С 1955 по 1968 год насельница в Виленском монастыре в Литве. Монашеский постриг состоялся 7 апреля 1968 в Пюхтицах. С 1989 года назначена на восстановление монастыря Св. пр. Иоанна Кронштадтского на Карповке в Санкт-Петербурге. 24 марта 1991 года возведена в сан игумении. В 1992 году Святейшим Патриархом Московским и всея Руси Алексием II назначается настоятельницей Горненского женского монастыря в Иерусалиме.

— Матушка Георгия, Вы прожили долгую жизнь в Церкви. Каков залог счастливой, если так можно выразиться, христианской жизни?

— Главное то, что мы православные христиане, и у нас есть истинная, чистая православная вера. Мы ходим в храм, молимся, постимся, причащаемся. Господь пришёл на землю, чтобы спасти человека, и Он всё дал для человека. Только сам не ленись, не расслабляйся! К сожалению, не все идут верным путем. Многих увлекает светская жизнь. Но надо серьёзнее задумываться о том, что здесь — всё временное: и радости, и скорби, и болезни, — они пройдут. Там же — всё вечное: что заработаем, то получим.

В Пюхтицком Свято-Успенском монастыре

В монастыре главное — послушание, оно превыше поста и молитвы. Я пришла в Пюхтицу в 17 лет, в 1949 году. Там мы жили в одной келье вместе с матерью Аркадией из Кронштадта, духовной дочерью батюшки Иоанна Кронштадтского (по его благословению строился Пюхтицкий монастырь). Так вот он сёстрам говорил: «Сёстры, только безропотно несите послушание, и вам — три шага до Царствия Небесного».

А сейчас другое время, дух монашества другой, молодежь другая. Раньше в монастырь шли служить Господу, а сейчас некоторые идут устроить свою жизнь, решить проблему с жильём, то есть без призвания. Вот поэтому и «я не могу», и «это не моё послушание». Тот, кто с призванием идёт, всё делает безропотно.

Награды

• орден Русской Православной Церкви равноап. княгини Ольги 3-й степени (к 50-летию ОВЦС, 1996)
• орден Русской Православной Церкви прп. Сергия Радонежского 3-й степени (к 150-летию РДМ в Иерусалиме, 1997)
• орден Русской Православной Церкви равноап. княгини Ольги 2-й степени (к 2000-летию Рождества Христова, 2000)
• орден Русской Православной Церкви прп. Сергия Радонежского 2-й степени (к 70-летию со дня рождения, 2001)
• Патриаршая грамота (к 60-летию ОВЦС, 2006)
• Патриаршая грамота (к 160-летию РДМ в Иерусалиме, 2007)
• Патриарший крест (2011)
• орден Белорусского экзархата Креста прп. Евфросинии Полоцкой 1-й степени (2011)

Служанка Божией Матери

У нас в 1949 году ни то что ни одного трудника, ни одного мужчины-рабочего не было. Сестёр мало, молодёжи почти никого, а поля, скотный двор, тяжёлая физическая работа. Мы и пахали, и бороновали, и сеяли, и косили, и хлеб выпекали вручную, тесто месили в корытце, раскатывали, а после на руках оставались красные места. И никогда не возникало мысли: «мне бы полегче». Пюхтицкие сёстры давали хороший пример всем, кто приходил.

Образ Пюхтицкой Божией Матери «У источника»

Одна монахиня, мать Ираида, покойная уже, старшая просфорница, пришла в Пюхтицу в 14 лет, девочкой. И она мне рассказывала, как во сне ей явилась красивая Женщина и спросила: «Дочь Ирина, ты хочешь быть Моей служанкой и жить в Моём доме?» Та на Неё взглянула: «Да, хочу». Матерь Божия положила ей ручку на голову, сказала «приходи» и исчезла. И вот когда я слышала этот рассказ матери Ираиды, то всякий раз думала, что я ведь тоже живу в доме Матери Божией, и я тоже Ее служанка.

Как умерла игумения Георгия

6 февраля 2022 года игумен Феофан Михайлов, президент фонда «Новый Иерусалим», сообщил о смерти игумении Георгии.

Похожая новость Что Делать, Если Рассада Вытягивается Вверх И Становится Тонкой, Почему Это Происходит

«Полчаса назад, в 19:45, отошла ко Господу любимая наша матушка игуменья Георгия (Щукина), почетная игумения Горненского монастыря в Иерусалиме. Прошу, дорогие друзья, ваших святых молитв о его упокоении. И она обязательно помолится за всех нас в Небесном Иерусалиме! Царствие небесное, дорогая матушка Георгия!» написал в фейсбуке.

аббатиса Джордж. Источник фото: Павел Белобрицкий

Блокада: «Господь дал мне воскреснуть»

— А в Вашей жизни Матерь Божия показала чудо?

— Чудо?! Я не достойна… Чудом жива осталась, Господь мне помог и Матерь Божия. Я ведь в морге уже была, и все думали, что скончалась. Блокада — страшное время, такое вокруг происходило! Как-то пришла мамина подруга. А у нас на комодике лежали хлебные карточки (на каждую выдавали по 125 граммов хлеба). Она их забрала. Осталась одна карточка на всех. Это нас подкосило. Папа умер. Мама даже не могла подняться, и он почти неделю пролежал в прихожей — в квартире все вымерли, некому было его вынести.

Я, старшая из детей, ходила за водой и за хлебом. Один раз пока хлеб взвешивали, через меня взрослый мужчина его схватил, у него стали отщипывать по кусочку другие и так съели всё. А в нашем доме жили солдатики. Они увидели, что я возвращаюсь без хлеба, плачу. И один меня из подвальчика поманил: «Что ты плачешь?» Отвечаю: «У меня с весов хлеб отобрали!» И он дал мне несколько кусочков своего.

Потом нас эвакуировали по «дороге жизни» через Ладожское озеро. В Орехово-Зуево мамочка сдала меня и Ниночку, младшую сестру, врачам. Меня без сознания отвезли в морг. Очнулась я только в больнице. А Ниночка так и осталась там лежать в братских могилах.

— Кто заметил, что Вы живы?

— Врачи, наверное. В наш эшелон на каждой станции заходили санитары, потому что началась смертность больше, чем в Ленинграде. По дороге к поезду приходили местные жители, приносили еду, хотели помочь, изголодавшиеся люди набрасывались на хлеб, и организм не выдерживал. Людей выносили из вагонов полумертвыми и проверяли.

Господь дал мне «воскреснуть». На правой ноге мне ампутировали отмороженные пальчики. Я три месяца пролежала в Орехово-Зуеве. И вот как-то в наше отделение зашел главврач: «Завтра утром 40 человек выписываем». Я заплакала: куда повезут, неизвестно! А я к маме хочу, где она, не знаю. И вот промысел Божий: вечером дежурная принесла конверт на имя главврача от мамы. В письме она спрашивала, жива ли такая-то девочка, и был указан обратный адрес: Краснодарский край, Тихорецкая (то ли станица, то ли станция).

На следующий день меня отправили поездом, поручив проводнице, к маме. Свою станцию я проехала. Меня привезли в Краснодар и сдали в детскую комнату, накормили, уложили спать. Утром снова посадили на поезд, и снова я проехала станцию, представляете?

— Как маленький ребёнок мог всё это вынести?!

— А вот так. Уже май месяц, на улице тепло, а на мне вся одежда зимняя, жарко, ножка болит, я хромаю. И вот была третья попытка, уже удачная. Меня снова посадили в вагон, поручили проводнице. Ко мне все подходили, расспрашивали (нас, ленинградских, жалели, несли покушать). И вот одна женщина читает мою записку с адресом: «А я как раз туда еду! У меня там сестра живёт родная». Проводница так обрадовалась!

Мы вышли из вагона, на лошадке добрались до дома сестры моей попутчицы. Мне дали перекусить и постелили на полу. Я легла в полном изнеможении и задремала. Проснулась от шума, мне показалось, что на меня что-то падает. Открываю глаза, передо мной мама. Оказалось: маму поселили рядом с той женщиной. Вот как всё было промыслительно! Такая радость, такая встреча!

Но радость быстро кончилась — в Тихорецкую вошли немцы. Многие уезжали в Германию, где им сулили квартиру и «копеечку». Вскоре наши партизаны окружили станицу и зашли не с той стороны, откуда ждали немцы, а с другой. Немцы отступили. Но тут началась эпидемия сыпного тифа, во время которой мама заболела и скончалась в возрасте 35 лет. Мы с Лидочкой остались вдвоём. У мамы было 7 сестер. Сообщили им. Сперва нас привезли на Валдай к одной из тётушек. Но шла война, нас двоих содержать было тяжело, поэтому меня сдали в детский дом. Правда, пробыла я там недолго, и в 1944 году вернулась в Ленинград.

Снова в Ленинграде

И опять как всё промыслительно! Меня посадили в вагон одну. Просто даже удивительно: послать несовершеннолетнюю девочку, блокадницу, в изнеможении, и не дать сопровождающего! По какой-то причине меня высадили из поезда. Сижу плачу, ко мне подходит женщина, спрашивает, что случилось. Я ей объясняю, что сама не знаю, что должна ехать к маминой сестре… — «Куда?» Я назвала адрес тётушки в Ленинграде (она жила на улице Куйбышева). Женщина воскликнула: «Да? Так я на Куйбышева живу. Какой номер дома?» Я всё сказала. Она в Ленинграде разыскала тётю и всё ей передала. А меня вернули в детдом и второй раз уже отправили с сопровождающим, который меня и привёз к тётушке.

— У Вас не возникало обиды на Бога за испытания, которые постигли Вас и Вашу семью?

— Никогда не было такого, никогда.

— А когда возникло желание уйти в монастырь?

— В 1948 году. Когда я жила у тётушки Матрёны. Времена тогда были такие, что всё прятали: и Евангелие, и молитвословы. Но я читала у неё эти книги (все семеро сестёр мамы, мои тётушки, были верующие). И в храм ходила — в Никольский, к Матери Божией «Скоропослушнице» на Охту, хотя это было и небезопасно.

Церковь в советском Ленинграде

Очень я любила петь акафисты, как раз уже и голосёнок появился. Батюшка посмотрит вокруг и зовёт: «Валя, помоги петь».

А какие проповеди произносили батюшки! И Святейшего Патриарха Кирилла отец очень сильный проповедник был, отец Михаил. Потом отец Филофей, отец Александр. Помню на Рождество я пришла в только что открывшуюся тогда Ленинградскую семинарию, отец Александр проповедовал: «Дорогие братья и сёстры, какой сегодня радостный, спасительный, торжественный праздник! Волхвы принесли Христу ладан. А что мы принесём Боженьке?»

Я стою и думаю: «Боженька, а что же я Тебе принесу? У меня ничего нет, кроме грехов! Возьми меня саму!» Такие проповеди нам говорили, что у меня загорелось желание идти в монастырь. А тётушка пускать не хотела: «Никуда ты не пойдёшь, похоронишь меня, тогда и иди!» Но Господь сподобил раньше: в 1949 году я поступила в Пюхтицу.

* * *

Пюхтицкий монастырь имел большое хозяйство — скотный двор, лошади, коровы, куры, поля. И ни одного наемного работника! Сами сестры трудились, причем не было никакой техники, все обрабатывали вручную.

Игумения меня приняла и говорит: «Валя, у нас рабочий монастырь — пахать, бороновать придется, за грибочками в лес ходить». — «Матушка, куда благословите! За святое послушание все буду делать!».

Меня поселили в келью к монахине Аркадии — духовной дочери Иоанна Кронштадтского, но вскоре перевели в игуменский корпус келейницей. Сразу поставили на клирос, чему сестры очень обрадовались — певчих не так много было. Но я со всеми также выполняла и общие послушания. В монастыре в те годы — ни воды, ни света, ни отопления. Сестры на источник ходили. Дрова носили из лесу. А их нужно было принести на кухню, в трапезную, в церковь, в игуменский корпус, в богадельню, в священнический дом. И все на себе таскали.

Но потом трудники из Питера поехали. Первым делом провели электричество, потому что служба в храме идет — темнота, певчий или чтец со свечкой, в алтаре батюшка тоже со свечечками. Сейчас в Пюхтицах — красота. Я когда туда ездила, сестры уговаривали: «Матушка Георгия, возвращайтесь к нам». На что я отвечала, что в Горненском — за святое послушание, не сама туда поехала, а Святейший Патриарх Алексий II меня направил.

Встреча со святым старцем Серафимом Вырицким

Два раза я была у батюшки святого Серафима Вырицкого. Тогда я часто ходила в Никольский собор и всех просила молиться, чтобы Господь смягчил сердце моей тёти Моти. Матушки-алтарницы посоветовали мне взять благословление у владыки Алексия (Симанского), тогдашнего настоятеля собора (впоследствии он стал митрополитом, затем Патриархом). Они меня провели к нему. Он принял, расспросил, кто я, с кем живу, сколько лет, чем занимаюсь. И я его попросила: «Владыка, дорогой, помолитесь, чтобы Господь смягчил сердце моей тётушки, она не отпускает меня в монастырь и говорит, что я ещё ребёнок и что не могу бросить её и свою младшую сестру». Он посоветовал: «Ты съезди в Вырицу, к отцу Серафиму».

Про него мне и матушки уже говорили, что это человек непростой и очень всем помогает. Я разузнала дорогу и поехала. Это была осенью 1949 года. Денёк выдался погожий, на травке сидели ожидавшие батюшку люди: кто на стульчике, кто так. Все писали записочки. Батюшка уже никого не принимал. Его келейница матушка Серафима выходила, собирала записки и передавала их батюшке.

Святой старец Серафим Вырицкий

Мне тоже велели батюшке писать. Тут выходит матушка Серафима, приняла у некоторых записочки, а меня взяла за руку и повела внутрь. Все как поднялись: «Матушка, мы уже сколько часов ждем!» Одна даже сказала, что ночевала здесь, потому что ей очень нужно получить батюшкино благословление. Матушка Серафима ответила: «Миленькие, молитесь». Захожу, Господи помилуй, отец Серафим лежит на кроватке (вот прямо, как изображают преподобного Амвросия Оптинского).

Я перекрестилась, упала на колени, плачу, ничего не могу произнести. Он меня гладит, благословляет, спрашивает, как меня звать. — «Грешная Валентина». Читала ведь, знаю, какие подвижники были, а я, кто такая! Он спросил, с кем я живу. — «Батюшка, — говорю, — помолитесь, я так хочу в монастырь!» А он: «Оглянись, посмотри на стеночку». Я оглянулась, там фотография, на ней горка, храм, Пюхтица. «С Богом гряди», — продолжил он. — «Батюшка, меня тётушка не пускает». — «Пускай ко мне приедет». Я вернулась домой, рассказываю, тётушка слушать не хочет: «Ни к какому Серафиму не поеду! Пока меня не похоронишь, никуда!»

Валентина Щукина

Я опять матушек по храмам прошу молиться. И как-то приезжаю в Свято-Владимирский собор на акафист. А матушки-алтарницы меня зовут: «Матушка Рафаила из Пюхтицы приехала, будет у нас ночевать. Акафист закончится, ты к ней подойти, поклонись в ножки и просись. Чаёк хочешь, чайку попей, и просись, как следует». После акафиста я подошла: «Матушка, примите меня». Она расспросила обо всём и согласилась. Я домой к тёте Моте, та опять в слёзы. Стала её снова упрашивать: «Тётя Мотя, ну съезди ты к отцу Серафиму!» И тут она уже поехала. Вернулась от него совершенно другая. Только плакала, но отпустила. А после летом приехала в Пюхтицу, и ей так там понравилось, что она и вовсе успокоилась.

ИГУМЕНИЯ ВСЕЯ СВЯТОЙ ЗЕМЛИ Памяти игумении Георгии (Щукиной). К 9-му дню

Сегодня 9 дней преставления ко Господу матушки Георгии (Щукиной). О подвижнице наших дней, некогда начинавшей свой монашеский путь в Пюхтицком Успенском монастыре Эстонии, вспоминает Сергей Георгиевич Мянник, член Синода Эстонской Православной Церкви Московского Патриархата.

Матушка Георгия (Щукина)

Особое время – особые послушания

Впервые в Пюхтицкий Успенский монастырь меня привезли, когда мне было месяцев восемь. Так что у меня с детства впечатление, что мать Георгия в Пюхтице была всегда. Приедешь, а там тебя встречает это добрый, отзывчивый человек. Может быть, как игумении ей и надо было потом иногда и строгость проявить, но это было вовсе не в ее характере. По складу она была очень мягкой, любвеобильной.

Мать Георгия в Иоанновском монастыре на Карповке. У места захоронения мощей св. прав. Иоанна Кронштадтского

Мы, конечно же, сразу все запереживали, когда мать Георгию в 1988 году перевели в Санкт-Петербург возрождать Иоанновский монастырь на Карповке. Хотя, впрочем, все и понимали, что наступает какое-то новое в церковной истории время, когда начали возвращать верующим храмы, обители; мощи святых где-то по запасникам музеев обретались; святых вновь стали прославлять. В том же Питере на нашей памяти – блаженную Ксению, святого праведного Иоанна Кронштадтского, а потом и новомучеников – это всё были грандиозные события для людей церковных – притом, что раньше ни о чем подобном мы и помыслить не могли.

Тот же монастырь на Карповке, когда уже разрешили совершать богослужения, был просто в ужасающем состоянии: всё разгромлено, в грязи, в завалах мусора. Конечно же, требовалось потрудиться. А матушка Георгия была родом из северной столицы, у нее там все же какие-то знакомые в церковной среде оставались. Она сумела это дело восстановления разоренной обители сдвинуть с мертвой точки. Уже буквально благоукрашала там всё…

Будущий Святейший Алексий (Ридигер) в Пюхтицком монастыре

И тут ее вдруг переводят еще дальше – в Иерусалим. Тогда уже наш ранее эстонский владыка Алексий (Ридигер) Патриархом стал. Он ей так и объявил, когда она стала сетовать на свой не волевой характер:

– У меня на сегодня одна ваша кандидатура.

А там, в Горнем, до этого пять лет игумении не было. Матушка, конечно, очень переживала, как ее сестры встретят, да и сможет ли обителью управлять… Но Патриарх сказал:

Патриарх сказал: «Руководите как сможете. Где-то надо любовью покрыть»

– Руководите как сможете. Где-то надо любовью покрыть, где-то промолчать. – И снова, потом матушка Георгия вспоминала, повторил. – Где-то любовью покрыть…

Так она и действовала. А чего же более еще сестрам желать? Они к ней, конечно, тоже взаимно любовью прониклись.

Мы, помню, тоже поначалу из-за этого ее нового перевода на Святую землю вновь заволновались, но вскоре от нас туда потянулись ручейки паломников. Мы тогда ездили не большими организованными группами, а сами по несколько человек собирались и ехали. Матушка Георгия нас там, эстонцев, всегда как земляков принимала.

Соприкоснуться со святынями сердцем

Гефсиманский сад. 2005. Матушка Георгия, супруга Сергея Георгиевича Мянника и мама

Помню, мы с мамой и супругой поехали на Святую землю в 2005 году. Летим, а мама и спрашивает:

– А кто же нас встретит?

Думали: может быть, монахиню какую пошлют, мы уж ее по монашескому облачению в многолюдстве аэропорта узнаем… А встретила нас сама матушка Георгия!

Усадила в машину, приехали мы в монастырь, она с нами еще и посидела, позавтракала, а потом всю неделю всюду нас сопровождала по святыням Святой земли. Лишь только в последний день ей надо было лететь в Питер, она нас уже оставила, препоручив сестре благочинной.

Всюду, куда мы приезжали, мы по благословению матушки читали соответствующее Евангелие

А до этого, сопровождая там всюду, матушка нас настраивала так, чтобы мы именно сердцем соприкоснулись со святынями Святой Земли. Я после этой поездки постоянно вспоминаю все эти места, где мы вместе с матушкой побывали, особенно богослужениями Великого поста или просто когда читается Евангелие. Так как всюду, куда мы приезжали, мы по ее благословению читали Евангелие: если приезжали на гору Фавор, то о Преображении, и т.д.

Мы ездили там всюду не для того, чтобы «посмотреть». Мы и на всякие экскурсионные подробности не отвлекались – и так было понятно, куда едем. Это, кстати, говорят, мечта тамошних монахинь-гидов, чтобы приехать с группой паломников на место и просто сказать: «Это Вифлеем». Потому что в этих величайших святых местах на самом-то деле и хочется больше молчать, молиться.

Гора Фавор. Матушка Георгия, мама Сергея Георгиевича Мянника, он сам и его супруга. 2005 г.

Все-таки это нечто совершенно разное: помолиться, духом соприкоснуться или весь путь и на месте слушать какие-то рассказы, глазеть по сторонам… Как это обычно бывает: прибежали, пофотографировались, приложились, подали записочки, накупили сувениров…

Хотя, помню, когда мы приехали в Кану Галилейскую и прочитали, как обычно, Евангелие, помолились, я после чуть отстал от всех и вернулся уже с бутылочкой вина – всё же не мог в том символичном месте отказать себе в этой покупке. А матушка и отметила:

– О, хорошо, что ты купил. Грекам тут нужно храм содержать, они все-таки благодарны, когда у них что-то покупают.

Матушка Георгия даже на такие мелочи обращала внимание, для нее имело значение как-то уважить принимающую сторону.

Супруга Сергея Георгиевича Мянника, матушка Георгия, Сергей Георгиевич Мянник и его мама, 2005 г.

Всеобщая любимица

И к матушке всюду все там были расположены. Когда мы прибыли на Тивериадское озеро, арабы, узнав, что приехала игумения, на следующее утро нам с нового улова свежей рыбки тут же принесли. Там, конечно, есть и крещеные арабы, но большинство арабов все-таки мусульмане, но вот такое даже у них почтение к матушке было.

Матушка Георгия у Мамврийского дуба

Или когда мы были у Мамврийского дуба, к ней тоже, только услышали, что матушка приехала, тут же из окрестностей арабы понабежали. Тамошний сторож подошел и говорит:

– Матушка, тут вот кусочек коры от дуба отвалился, – и протягивает ей, – это вам.

А матушка нам эту святыньку потом подарила.

У матушки Георгии была харизма, которую не могли не чувствовать даже иноверцы или неверующие

Ее там все на Святой земле любили. У нее, безусловно, была харизма, которую не могли не чувствовать даже иноверцы или люди неверующие. Авторитет у матушки Георгии там был очень высок – тем более среди православных, там же много представителей и других Поместных Церквей.

При этом матушка Георгия была очень простой. Она и в Иордан вместе с нами пошла окунаться (кстати, в Мертвом море купаться не благословила). А на источнике у Тивериадского озера вновь с нами за компанию пошла, еще и сказала, помню:

– Ой, я заодно здесь и помоюсь. У нас вода дорогая. И ее очень мало. (В Горнем монастыре нет никакого источника, а водопроводная вода в Израиле действительно стоит, по нашим меркам, запредельных денег).

И всюду матушка себя вела вот так просто. Где-то даже фотография осталась, помню, мы были как раз на Тивериадском озере: матушка Георгия сидит там в платочечке, умиротворенная. И она несла этот мир всем, с кем встречалась, – а что может быть дороже? Ей везде и были рады.

Рыбная ловля по примеру святых апостолов

Приехали мы как-то в один греческий монастырь, а мне там иеромонах-грек и говорит:

– Бери пакет, собирай апельсины.

Я там впервые увидел, что апельсины, прям как яблоки, на деревьях растут, и их вот так, оказывается, срывая с веток, и собираешь. Собрал я два полных, как мне велено было, пакета. Привез в Горний, пошел сестрам в трапезную отнес.

– Да нет, что вы, это же вас угостили, себе оставьте, – говорят монахини.

Но неужели же я со Святой земли апельсины повезу?

Колоссальное чувство долга

В Горненском монастыре, помню, во сколько бы ты ни пришел утром на службу, матушка Георгия уже там, в храме.

Если я не стану первой в храм приходить, какой пример сестрам подавать буду?

– Сережа, а если я не стану первой в храм приходить, какой же я тогда пример сестрам подавать буду? – ответила она как-то, видя мое удивление.

Это особое послушание игумении – ответственность за души вверенных ей сестер. У нее было колоссальное чувство долга. Раз она игумения, значит, должна во всем сестрам быть образцом.

И сестры ее с полуслова слушались – мигом исполняли то, о чем матушка их просила. Она же никогда не приказывала, она именно просила. И ты уже не мог не исполнить ее просьбу. Монахини даже с каким-то воодушевлением всегда к благословениям своей духовной матери относились – прямо бежали на послушания.

Матушки Георгия и Варвара

Еще помню, матушка никогда никого напрямую не обличала, а как-то так аккуратно давала обычно понять, что лучше сделать вот так. Скорее даже своим примером наставляла, и никогда в ней не было никакого человекоугодия – если рядом с нею кто-то поступал не по заповеди, она всегда находила возможность дать понять, что это что-то неподобающее. Стоило кому-то о ком-то в ее присутствии отозваться даже с легкой примесью осуждения, матушка вдруг вся точно уходила в себя, ни коим образом не поддерживая этот разговор, и человек сразу осекался: так нельзя. Замолкал, просил прощения.

У великих святынь всегда – война на духовном фронте

На Святой земле нелегко нести послушание. А тем более сохранять молитвенную собранность души. И не только потому, что там всегда масса паломников, всем надо уделить внимание. Там еще и обстановка зачастую напряженная. У матушки, например, послушание – монастырь отстраивать, чтобы было, где паломников размещать, а чуть только за что возьмешься, так тут же кто-то от властей прибегает, начинают всё фотографировать, претензии предъявлять.

– Что вы, что вы? – сколько раз матушке приходилось гасить все эти волны возмущения. – Это мы только потихонечку ремонтируем тут всё.

И у нее, кстати, был дар убеждения, ей как-то верили, даже самые раздраженные чиновники вдруг тут же смягчались.

Но там враг все равно не унимается. У великих святынь всегда ведется особо напряженная война на духовном фронте. Постоянно их там как-то осаждали. То трамвайную линию власти собирались прокладывать прямо по территории Горненской обители, в нескольких метрах от собора Всех святых, в земле Российской просиявших… Всё это непрестанные волнения. Там матушка и сестры – всегда в усиленной молитве. «Дух бодр, плоть же немощна» (Мф. 26, 41).

В феврале в Иерусалиме 20 градусов тепла, в Иудейской пустыне – 40. А что там летом творится?

Там и физически очень трудно. Климат для выросших в России не самый подходящий. Помню, мы прилетели примерно в такое же, как сейчас время, в феврале. В Иерусалиме было 20 градусов тепла, а в Иудейской пустыне – и все 40. Так это в феврале, а что там летом творится, представляете? Как всё раскалено. Иногда матушке с возрастом в летний пик все же приходилось улетать в Питер, чтобы хоть чуть-чуть там от жары отдохнуть, восстановиться.

Но с другой стороны, там, конечно, Земля Святая. Сами святыни дух укрепляют.

Откуда у подвижников спокойствие?

Мы матушку Георгию всегда как родственницу воспринимали. Я как-то, кстати, также о духовно близкой ей матушке Варваре (Трофимовой), пюхтицкой игумении, однажды отозвался:

– Она мне как бабушка! – стою улыбаюсь.

– Ну да… Ба-абушка! – хмыкнули монахини.

В Пюхтице, матушка Варвара (Трофимова), Сергей Георгиевич Мянник и матушка Георгия (Щукина). Успение, 2004 г.

Уж матушка-то Варвара все-таки посуровее была. Мать Георгия и сама про нее, в том числе, когда Святейшего пыталась убедить, что сама она к начальственной должности непригодна, говорила, что вот матушка-то Варвара управлять умеет – у нее к этому прямо талант был.

Как-то раз одна из монахинь что-то в помощь игумении задумала сделать и побежала договариваться – отлучилась из игуменского корпуса, где несла послушание, без благословения. Возвращается – дерг за ручку, а дверь-то закрыта. Она со всех сторон корпус обошла, всюду всё на замке. Матушка Варвара дверь открывает:

– Ты что, уйти хочешь? Ну, уходи.

Та стала виниться.

– Хочешь уйти, уходи, – опять повторяет игумения.

Монахиня в слезы.

А у матушки Варвары как раз тогда матушка Георгия гостила, она и пояснила, как их в свое время воспитывали:

– В монастыре ничего нельзя делать без благословения – даже хорошее дело, на всё надо брать благословение.

Это мы этих подвижниц так умиленно воспринимаем, а сами они через тяжелые испытания прошли, как и потом – через серьезнейшую школу аскетизма. Тому, кто не пробовал, и не понять, как это тяжело навыкать во всем отсекать свою волю. Зато какие потом благодатные плоды! Сейчас таких простых, спокойных людей, как матушка Георгия, во всем полагающихся на волю Божию, днем с огнем не сыщешь.

На всё воля Божия

У нас как-то стали портрет митрополита Корнилия (Якобса), ранее управлявшего Эстонской кафедрой, писать, смотрим на образ:

– Да он же из дореволюционной России! Точно с полотен П. Корина «Русь уходящая»…

Духовные сестры Георгия и ВарвараВот так же и матушка Георгия, матушка Варвара. Это совершенно другие люди. Да, мы все помним их радушие, но за их плечами столько всего пережитого, вся их жизнь – исповедничество, выстаивание.

Пюхтицкий монастырь и спасся-то от закрытия, потому что Эстония до 1940-х годов не входила в состав Советского Союза, то есть их формировало совершенно другое, не советское воспитание, хотя потом и довелось многое уже при советской власти претерпеть.

Я однажды прочитал, почему митрополит Лавр и Святейший патриарх Алексий II торопились с подписанием Акта о каноническом общении Русской Православной Церкви Заграницей с Русской Православной Церковью Московского патриархата: да просто понимали, что они «уходящие», они-то еще люди одного воспитания, а потом уже разделение станет критическим.

А у того поколения даже мышление было какое-то совершенно другое, глубина молитвенного опыта.

Матушка Георгия и Варвара со Святейшим Алексием II

У нас в свое время сразу после революции служил архиепископ Нарвский и Изборский Евсевий (Гроздов). Когда он умер в 1929 году, его сначала погребли в нарвском Спасо-Преображенском соборе. А после разрушения собора в 1944 году прах архиерея перезахоронили на Ивангородском кладбище. Но потом и это кладбище пришло в запустение, лес там вырубили, и тогда митрополит Корнилий написал Святейшему патриарху Алексию II прошение о перезахоронении. Патриарх благословил. Перезахоронили мы его за кладбищенской церковью в Пюхтице, они там с самой матушкой Варварой сейчас рядом упокоены. А тогда матушка вдруг и призналась:

– А мне ведь сколько раз говорили: «Что это у вас склеп пустует? Туда бы надо кого-нибудь похоронить». А я и не понимала, почему я не даю благословения…

Эти люди прислушивались к воле Божией

Вот так они и жили. Не то, чтобы какие-то явные пророчества высказывать, как, например, блаженная Екатерина Пюхтицкая, но эти люди прислушивались к воле Божией. Постоянно искали ее. Ездили к старцам за советами. «Есть ли воля Божия сделать это, есть ли воля Божия сделать то…». Кто об этом сейчас так задумывается? А для них это был самый важный вопрос в отношении всего происходящего в жизни.

Помню, как-то из Пюхтиц одна, наверное, из послушниц перешла в другой монастырь, а потом вдруг стала обратно проситься. А матушка Варвара ее уже в Пюхтицу и не взяла обратно. Они четко следовали принципу: на всё воля Божия. А если человек так не последователен, то, может быть, у него и нет призвания к монашеской жизни? Тогда лучше сразу возвращаться в мир, создавать семью.

Святейший и матушки игумении

Матушка Варвара, матушка Георгия приучены были своими наставниками думать именно об исполнении воли Божией, а не о том, что в монастыре рук не хватает, что молодые энергичные сестры нужны, и т.д. (Позже у той женщины, еще в молодые годы вернувшейся в мир, родилось несколько детей).

Трепетное отношение к каждому человеку

Матушка Георгия с матушкой Варварой были прямо сестрами во Христе. У них было всецелое доверие друг другу. Помню, когда матушка Георгия приезжала погостить в Пюхтицу, матушка Варвара расцветала: ей сразу внутренне, чувствовалось, становилось легче. Как никто другой, они могли друг друга и понять и поддержать в игуменском крестоношении.

В свое время матушка Георгия была лучшей помощницей матушки Варвары в Пюхтице, и это духовное родство у них отнюдь не ослабевало ни с годами, ни на расстоянии. Потому уже, когда матушка Варвара стала себя время от времени плохо чувствовать, иногда гостившая в Пюхтице матушка Георгия приходила к сестрам:

– Матушка Варвара не сможет присутствовать, – и сидела вместо нее на трапезе. А поскольку духом они были сродны, и ее присутствие утешало сестер.

Матушки Георгия и Варвара

Матушка Георгия была очень скромным, доступным в общении человеком. Каждый к ней мог подойти, что-то спросить. Даже, когда она из Иерусалима в Пюхтицу приезжала, народ ее обступал, ажиотаж какой-то начинался. Она очень спокойно со всеми общалась. Потом, бывало, видно, устанет – возьмет уж матушку Варвару под ручку (у той уже ноги в последние годы были совсем слабенькие, болели):

– Давай я тебя провожу.

И так они вместе удалялись в игуменский корпус.

Но никогда никакого раздражения матушка Георгия не выказывала, никого не обрывала на полуслове – всё очень учтиво, деликатно, чтобы никого не обидеть. Вот у того поколения было это трепетное отношение к каждому человеку. Они по своей чистоте в людях старались замечать только хорошее. Чуткость у них была.

Успенский Пюхтицкий монастырь

Хотя и обступавшие могли бы с пониманием отнестись: человек-то уже в возрасте, матушка Георгия и в свои 80 с лишним в Пюхтицу приезжала, а если еще и с дороги, то, конечно, уставала. Кто-нибудь другой мог бы уже и вспылить, как-нибудь резко ответить или просто хотя бы видом недовольство показать, а она была очень выдержанной, смиренной.

И такая у нее была ласковость в обращении с людьми: «дочечка», «девочка», «Юлечка», «Катенька»… – только и было слышно от нее. И люди этим теплом от матушки Георгии прямо заряжались. Я помню, и меня всегда матушка Георгия и матушка Варвара Сережей всё называли.

Огорчительно, конечно, что от нас ушла сейчас такая великая игумения – матушка Георгия, но они там с матушкой Варварой сейчас встретились. Каждая из них здесь, на земле, выполнила свой долг. Безропотно. И сделала эти свои, завещанные святым праведным Иоанном Кронштадтским, три шага – до Царствия Небесного.

Яффа. 2005 г.

Пюхтица

— Сколько сестёр было в Пюхтице, когда Вы поступили в 1949 году?

— Около пятидесяти. Все старенькие. Я младшей келейницей была у матушки Рафаилы (а старшей была её племянница).

Монахиня Георгия (Щукина)

Сестры тогда всё делали вручную: косили, бороновали, пахали, заготавливали дрова на зиму (и на кухню, и в хлебную, и в игуменскую, и в храм, и в богадельню, и в кельи). Из леса возвращались с «шабашками», которые тащили на себе. А иногда нам давали лошадку вывозить дрова для казенных мест, и тогда свою шабашку можно было положить на лошадку. Это знаете, как хорошо было!

Уполномоченные командовали, как хотели. Однажды постановили нам не помню сколько кубов, но очень много, заготовить для государства. Представляете?! Ели, сосны пилили вручную. И вот, помню, как огромное дерево стало на меня падать. Сёстры разбежались, кричат: «Валентина осталась под деревом!» Я ещё Валентиной была, как раз на другой день меня должны были в рясофор постригать, вот какое искушение! Бегут, я в снегу, встаю, слава Богу! Они испугались, что меня придавило.

Прихожу домой, у игуменского стоит машина, хотя мы никого не ждали! А это приехал наместник отец Пимен (будущий Патриарх, очень талантливый человек, поэт!). И матушкина племянница говорит: «Валя, быстренько иди, отец Пимен приехал, надо подавать обед». Я вбежала с мороза, раскрасневшаяся, вхожу в столовую, подхожу за благословением. Он: «Что ты, Валентина, такая розовенькая?» А матушка и говорит: «Отец Пимен, помолитесь! Благодарим Матерь Божию, в казённые места дров напилили. А уполномоченный наказал ещё столько-то кубов государству сдать». Отец Пимен удивился: государству столько кубов?! Пообедали, он говорит: «Я ненадолго отлучусь». И уехал в Таллин. Там он встретился с уполномоченным, всё ему рассказал, какие труды несут сестры в Пюхтице.

Пюхтица

Возвращается: «Матушка, благословите, чтобы все сёстры завтра стояли на литургии. Надо поблагодарить Царицу Небесную». Обедня закончилась, все подошли к чудотворной иконе, и он обратился к нам: «Сёстры, благодарите Царицу Небесную, все нормы с вас сняты!» Мы упали перед Божией Матерью на колени.

Возрождение обители на Карповке

В 1988 году праздновали тысячелетие Крещения Руси. И наш покойный Патриарх Алексий, тогда митрополит Ленинградский и Новгородский, мой духовный отец, меня и матушку Варвару благословил участвовать в этих торжествах. И в один из дней он пригласил нас на свою квартиру в Москве и говорит: «Матушки, у меня к вам есть очень серьёзный разговор, деловой, нам надо побеседовать». Мы к нему приехали, и он спросил: «Вы не хотите иметь Пюхтицкое подворье?» — «Владыка, как, где, какое подворье?»

В Таллине, в 1960 году у нас было хорошее подворье, но пришли коммунисты и взорвали его (хиротония владыки во епископа состоялась в 1961 году, если б на полгода пораньше, он бы не допустил!). В Питере, я слышала, раньше в гавани находилось Пюхтицкое подворье, но там устроили универмаг. Кто же отдаст универмаг! Тут владыка достаёт из кармана ключи, и передаёт их нам: «Вот вам ключи, матушки, от Иоанновского монастыря на Карповке, где покоится дорогой наш батюшка Иоанн. Через две с половиной недели, 1 ноября, память Иоанна Рыльского, постарайтесь восстановить. Будем освящать». Мы удивились: «Как за две недели?!» А он: «Матушки, постарайтесь».

Святой праведный Иоанн Кронштадтский

Вечером должен был быть по программе концерт, но мы попросили благословения в тот же день выехать в Ленинград. И вечером с матушкой Варварой поехали. Я позвонила своим родственникам, сестре, нас встретили на вокзале. И мы сразу отправились на Карповку. Ключи у нас были. А храм найти не можем. Знаете, что там творилось! Всё было заброшено на протяжении нескольких десятилетий. Жили бомжи, валялись бутылки, повсюду был устроен туалет: запах, грязь, папиросы… Одну дверь откроем, другую, найти не можем! Потом открыли, видим — сарай. Столько помёта, невозможно! Стёкол нет, голуби летают. Это был храм Иоанна Рыльского.

— Что же делать?!

— Мы сразу вызвали сестер из Пюхтицы, они приехали на своей машине. Я позвонила в духовную семинарию, я знала ректора отца Владимира Сорокина: «Батюшка помогите, пожалуйста!» — «Мать, откуда ты?» — «С Карповки» -«С какой Карповки?» Я говорю: «Из Иоанновского монастыря». — «Как из Иоанновского?» — «Батюшка, дорогой, владыка передал ключи, 1 ноября в день памяти Иоанна Рыльского будет освящение, помогите нам, пришлите ребят». И вот ребята, семинаристы, утром позавтракают, и их на машине привозили. У них были свои топорики, инструменты, пилы, вёдра. Еще приходили мои родственники, знакомые.

— А живы были старые прихожане Кронштадтского монастыря?

— Нет, за два месяца до этого в Пюхтицу приехала моя близкая знакомая Полина Васильевна Малиновская. Она жила как раз напротив монастыря. Сейчас её внуки и правнуки остались, она сама уже давно умерла. Она приехала в Пюхтицу. Мы обедали, и тут она говорит: «Матушки, я в последний раз приезжаю, очень слабо себя чувствую и, может, больше вас не увижу, но хочу вам сказать про дорого батюшку отца Иоанна Кронштадтского».

И она нам открыла следующее: близкий ей человек был свидетелем того, как коммунисты спустились в усыпальницу Иоанновского монастыря и хотели вскрыть мощи батюшки Иоанна Кронштадтского. Когда они открыли гроб, то один сразу тронулся умом, а другой упал замертво. Они так испугались, что тотчас покинули усыпальницу.

— Удивительно: как раз накануне прославления состоялся этот Ваш разговор с П. В. Малиновской! И спустя две недели после её слов Святейший Патриарх благословил Вас восстанавливать Иоанновский монастырь!

— Да. Без воли Божией волос с головы не упадёт. Через две недели по благословению Святейшего мы начали восстанавливать обитель в преддверии прославления батюшки. Я многих обзванивала и просила: «Ради Бога помогите!» И вот мы за две недели восстановили храм Иоанна Рыльского. Все помогали нам день и ночь!

Свято-Иоанновский монастырь в Санкт-Петербурге

Что творилось в усыпальнице! Туалеты текут, вонища, жутко! 300 противогазов вынесли, парты… Когда мы уже полностью освободили усыпальницу, всё расчистили, смотрю — забетонированное место. Всё ясно: под ним захоронение. Святейший почти каждый день звонил мне, спрашивал, как идут дела. А тут я, не дождалась его звонка, первая ему позвонила сообщить, что мы обрели место, где покоится дорогой батюшка. Святейший обещал быть у нас через два дня. А вскоре пришла помощь из Финляндии, и мы смогли устроить скромное надгробье, подсветку, иконостас, написали иконы. А потом праздновали прославление дорогого батюшки. Его мощи до сего дня не открыты, как дальше будет неизвестно. Господь управит всё по воле Своей святой.

* * *

В 80-х годах восстанавливалось Пюхтицкое подворье — Иоанновский монастырь на Карповке. Я была помощницей игумении и казначеем, часто ездила к отцу Николаю Гурьянову — за советом и молитвой.

Однажды я приехала, мы попили чайку, посидели, потом старец и говорит: «Пойдем-ка в храм, помолимся». Пришли, и он меня вдруг заводит в алтарь и кладет мне на спину тяжелый запрестольный крест: «Это твой игуменский крест!».

В 1991 году Патриарх назначает меня игуменией Горненского монастыря. Я говорю: «Святейший владыка, я ведь языка не знаю, ничего не знаю, как справлюсь?». — «Мать Георгия, Господь поможет, — успокаивает он. — На сегодня у нас только одна кандидатура — ваша, сколько сможете, два-три года, но нужно монастырь восстанавливать, скоро поедут туда паломники». И вот он меня сюда привез. Перед отъездом я навестила отца Николая Гурьянова. Плакала: «Батюшка, как справлюсь, помолитесь». — «Все получится, справишься». Я говорю: «Меня Святейший на три года в Иерусалим отправляет». А он мне: «А я хочу, чтобы ты там и померла». Вот так он меня утешил. Вот, видите, уже 24 года здесь.

Святая Иверия и Святой Иерусалим

— Вы много лет живёте на Святой Земле. Как-то особо переживается здесь присутствие Бога?

— Конечно! Особенно когда мы идем по святым местам: в Гефсиманию, где Матерь Божия погребена, в Вифлеем, где ясельки Христовы. На Крещение окунаемся в Иордане… Никогда не думала, что Господь сподобит! Приехать, помолиться, поклониться святым местам — одно, а быть игуменией на Святой земле — это очень ответственно. Меня назначил сюда покойный Патриарх Алексий II. Он меня посвятил в сан игумении (как раз в Елоховском соборе, где теперь лежит) и привёз сюда. «Ваша миссия, матушка, будет принимать паломников и восстанавливать монастырь», — говорит. А я ему: «Святейшенький, да как же? Это ведь не Россия…». Но слава Богу за все!

— Божия Матерь — покровительница и Вашей обители в Иерусалиме, и этой благословенной иверской земли, где Господь сподобил нам встретиться в дни торжества Святейшего Патриарха Илии II!

— Это милость Божия для меня быть в уделе Царицы Небесной. Я благодарю Господа, Пречистую Его Матерь, особенно Иверскую Божию Матерь, Которую очень-очень люблю и почитаю, Иверскую Царицу Небесную. Знаю, что придет Она, вернется в свой удел, в святую Иверию.

Троицкий кафедральный собор в Тбилиси

Почему я говорю святую? Я живу уже 21 год в святом граде Иерусалиме, на Святой Земле. И я не различаю святой град Иерусалим, Гроб Господень, Святую Землю, и святую Иверию. Для меня — это единое. Там Господь родился, Матерь Божия родилась. А здесь — удел Царицы Небесной!

Господь сподобил нас съездить и на ту горку, где строится Иверский храм, собор для Царицы Небесной Иверской, куда Она придет. Как придет? На Афон Она плыла, сюда Она, может быть, по воздуху придет… — это уже воля Божия и Её святая воля.

— Когда Вы познакомились со Святейшим Патриархом Илией?

— Уже давненько. Еще был жив покойный Патриарх Алексий II, и с его благословения я сюда приезжала к Святейшему и Блаженнейшему Илии. Я очень рада и благодарю все время Господа и Пречистую Матерь, что уже, даже не помню, восьмой или девятый раз я здесь, на святой земле Иверии. И Блаженнейший Илия, спаси его, Господи, как родной отец снова и снова меня приглашает. Как только уезжаю, прощаемся, он: «Матушка, приезжайте, чтобы Вы были обязательно здесь».

И теперь Господь сподобил меня присутствовать на юбилее Святейшего Патриарха. Дай Господи, чтобы он еще столько прожил. Каждая душа — в руках Божиих, кому сколько назначено, но он очень-очень нужен для всех здесь — для святой Иверии. Как тут его все любят — как родного отца! И он любит всех как родной отец! Такое у него необыкновенное отношение к каждому человеку!

Святейший Католикос-Патриарх Илия II

В прошлый раз, когда мы приезжали, он при нас покрестил 650 младенцев. Вернее, крестило духовенство, батюшки, а потом уже к вечеру, Святейший встал на патриарший трон, позвал меня и рядом с собой поставил. Я удивилась: «Святейшенький, я-то причем?» Мамы, бабушки несли младенцев, а он всех их помазывал, благословлял. И я рядышком стояла. Знаете, какие все счастливые! У него 15 или 16 тысяч крестников уже! Какие мамочки счастливые: где это такое бывало, чтобы крестным папой становился сам Патриарх?! Это чудо и великая милость Божия!

Он не жалеет своих сил. Вот под старый Новый год, уже одиннадцатый час, а он к себе приглашает. Я переживаю, матери Михаиле говорю: «Как-то прямо жалко Святейшенького, уже столько времени, целый день у него приемы, а он уже в ночное время всех зовет к себе». Мы пришли, были там еще другие делегации. Вы представляете! Сколько надо душевных и телесных сил, энергии?! И в таком возрасте… Господь даёт ему разум, ум, духовность. Когда мы к нему подошли, он как родной отец обнимает, обо всем расспрашивает. А я говорю: «Святейшенький, я то, слава Богу, как Вы? Помоги Вам, Господи!» И вот мы сидели у Святейшего и начали петь «Аллилуия». Сколько же талантов даровал ему Господь! И музыку составляет, и сам поет, и проповеди произносит прекрасные, и стихи сочиняет! Одаренный Богом человек!

Русский Горненский женский монастырь на Святой Земле

Помогай ему, Господи, сохрани на многая и благая лета! Чтобы Господь продлил дни его жизни еще для святой Иверии! Когда мы приходим к Гробу Господню, прикладываемся, то первый поклон и молитва идет за нашего Патриарха всея Руси Кирилла и за Блаженнейшего Патриарха Илию!

— Спасибо, дорогая матушка, за утешение, которое Вы нам подарили! Просим Ваших молитв о нас на Святой Земле!

* * *

Горненский монастырь в Иерусалиме находится на том месте, где две тысячи лет назад располагался град Иудов, о котором упоминает евангелист Лука (см.: 1, 35). Именно в нем жили святые супруги Захария и праведная Елисавета — родители святого Пророка и Предтечи Господня Иоанна. Именно сюда, к Своим родственникам, пришла из Назарета получившая Благую Весть Дева Мария; именно здесь исполнившаяся Святого Духа Елисавета пророчествовала о рождении Спасителя; именно здесь впервые раздалась Песнь Богородицы, которую мы поем теперь на каждой утрене: «Величит душа Моя Господа, и возрадовался дух Мой о Бозе…». И потом Дева Мария гостила у Своих сродников около трех месяцев; обо всем этом повествует святой апостол и евангелист Лука в первой главе своего Евангелия.

В XIX веке эту землю купил тогдашний начальник Русской Духовной Миссии архимандрит Антонин (Капустин). Православные люди, русские, желавшие здесь поселиться, должны были возвести дом и разбить вокруг него сад. Поэтому в обители вместо корпусов разбросаны по склону горы маленькие домики, в которых живут сестры. Возле каждого домика — дворик и садик. Монастырь утопает в зелени, повсюду деревья, кустарники, цветники. Чисто и красиво. Но, когда игумения Георгия прибыла к месту своего служения, всего этого благолепия не было: вместо дорожек — булыжники, в главном храме — соборе в честь всех святых, в земле Русской просиявших, — росли огромные деревья… Пять с половиной лет в монастыре не было игумении. Последняя настоятельница смогла пробыть здесь всего два года. Впрочем, мать Георгия не стала говорить, по какой причине в обители не задерживались настоятельницы.

Сейчас в обители 82 насельницы, но часть из них трудится на подворьях в Хевроне, Иерихоне, Хайфе, Тиверии, Иордании — принимают там паломников. И многие паломники останавливаются в Горненском, трудятся здесь, помогая сестрам, а потом еще не раз посещают это святое место.

Жизнь в радости: Матушка Мануила и ее духовный труд во благо прихожан

Райский сад среди спального района – место, где круглый год царит красота и радость, и где совершаются настоящие чудеса. Приход храма святого Алексия, Человека Божия в Горелово – стал местом паломничества для взрослых и юных прихожан.

В приходе этом чудеса начались 8 лет назад, когда монахиня Мануила Турышева вернулась в опустевший, разграбленный родовой дом в Горелово, чтобы создать на его месте райский сад, построить храм в честь Фаддея Тверского и монашескую обитель. Таков был завет ее духовного отца, известного старца протоиерея Николая Гурьянова.

Монахиня Мануила (Турышева), председатель Приходского Совета Прихода Храма преподобного Алексия Человека Божия: «Все, что говорил батюшка, все получилось. Сказал строить первый храм в честь священномученика Фаддея Тверского – храм удался. Уже одного храма не хватает, он переполнен, у нас иногда до 70-ти детей только причащают по воскресеньям, а храм всего человек на 70, и очередь строит. Надо строить второй храм. Также, строить детский православный центр, потому что у нас школа тоже уже переполнена: более 50-ти детей учащихся воскресной школы на 36 квадратных метрах».

Утро матушки Мануилы начинается в 3 часа ночи – с двухчасовой молитвы: кроме монашеских правил, нужно время на развитие растущего прихода. Детский православный центр еще не достроен, а уже работает: воспитанники воскресной школы изучают ремесла, закон Божий, у тех, кто постарше есть возможность послужить людям.