Книгу «Отец Арсений» можно считать документальным и историческим произведением, жизнеописанием иеромонаха и священника Арсения. С 1975 года издание и распространение ее было подпольным. Только в 1993 году она вышла в издательстве при Православном Свято-Тихоновском гуманитарном университете. С того времени вышло шесть переизданий. Книга переведена на греческий и английский языки, издана в Греции, США, Франции.
Авторство книги
У книги нет автора. Каждое событие описано несколькими людьми — всеми теми, кто выжил. При этом никто из них не претендует на авторство.
Повествовательное полотно соткано из обрывков памятных событий, писем, записок духовных детей и всех тех сотен людей, чью жизнь хоть немного осветил православный старец.
Ректор Свято-Тихоновского университета протоиерей Владимир Воробьев выступил редактором этих записей. Почти не подвергая их литературной правке, он оставил в них естественность и живость, ощущение подлинности и искренности.
Кто такой Петр Стрельцов
Петр Андреевич Стрельцов — мирское имя иеромонаха и священника Арсения, который родился в 1894 году в Москве. Он окончил гимназию в возрасте 16 лет, после чего поступил в Императорский Московский университет. За пять лет учебы Петр Стрельцов проделал большую работу по изучению русского зодчества, написал многочисленные исследования и монографии по истории древнерусского искусства.
Биография
Стрельцов Петр Андреевич — искусствовед, который давно стал известным в кругах ученых. В годы своей молодости он переживает душевные терзания между мирской жизнью и детской мечтой о монашестве.
Основные этапы:
- Свою мечту он исполнил в начале 1917 года, когда поехал в Оптину Пустынь. Там он прожил два года в послушании у двух старцев — Анатолия и Нектария.
- Приняв монашеский постриг в сане иеромонаха под именем Арсений, с благословения старцев он отправляется «в мир».
- Патриарх Тихон одобрил иерейский путь отца Арсения и разрешил ему служить в одной из приходских церквей Москвы.
Настоятелем церкви был отец Павел.
Религия и вера в жизни
Религия и вера неотделимы от жизненного пути Петра Стрельцова. В конце 1921 года протоиерея Павла арестовывают, а потому до декабря 1927 года единственным настоятелем храма становится отец Арсений. Однако в декабре 1927 года арестовывают и его, отправляя на два года в Архангельскую область. После ссылки возвращаться в Москву было запрещено, поэтому до второго ареста в 1931 году Арсений служит в храме в Подмосковье.
Далее его жизнь складывается следующим образом:
- Его ссылают в Вологодскую область на пять лет. Вернувшись из ссылки, он продолжает служить священником, но тайно (в домашних условиях и с соблюдением строгой конспирации). За это время отец успевает несколько раз съездить в Петушки на встречу к владыке Афанасию Сахарову.
- В 1939 году снова арест и ссылка в Сибирь. В 1940 году четвертый арест — ссылка на Урал, где ему предстояло пережить долгое пребывание в лагере строгого режима без права переписки.
- Освободившись из лагеря весной 1958 года, протоиерей Арсений поселяется в городе Ростов Великий. Вплоть до смерти в 1975 году он прожил в доме у вдовы погибшего в лагере духовного сына. В этом же городе отца Арсения похоронили.
На месте погребения был установлен камень с оттиском «Отец Арсений 1894—1975». Сейчас место захоронения утеряно, потому что пропал сам камень, и уже умерли те, кто мог показать могилу батюшки Арсения. В настоящее время на кладбище города Ростов Великий есть символическая могила иеромонаха.
Часть первая Лагерь
Лагерь
Темнота ночи и жестокий мороз сковывали все, кроме ветра. Ветер нес снежные заряды, которые, крутясь, разрывались в воздухе, превращались в облака мелкого колючего снега. Налетая на препятствия, ветер кидал клочья снега, подхватывал с земли новые и опять рвался куда-то вперед.
Иногда внезапно наступало затишье, и тогда среди темноты ночи высвечивалось на земле гигантское пятно света. В полосах света лежал город, раскинувшийся в низине. Бараки, бараки и бараки покрывали землю.
Вышки со стоящими на них прожекторами и часовыми уходили за горизонт. Струны колючей проволоки, натянутой между столбами, образовывали несколько заградительных рядов, между которыми лежали полосы ослепительного света от прожекторов.
Между первым и последним рядами колючей проволоки лениво бродили сторожевые собаки.
Лучи прожекторов срывались с некоторых вышек и бросались на землю, скользили по ней, взбирались на крыши бараков, снова падали на землю и опять бежали по территории лагеря, окруженного проволокой.
Лучи некоторых прожекторов обшаривали пространство за пределами лагеря и, обежав определенный сектор, возвращалась к рядам колючей проволоки, чтобы через несколько мгновений начать повторный бег.
Солдаты с автоматами, стоя на вышках, беспрерывно просматривали пространство между рядами проволочных заграждений. Затишье длилось недолго, ветер опять внезапно срывался, и все снова ревело, гудело, выло, колючий снег заволакивал яркое пятно света, и темнота охватывала долину.
Лагерь особого назначения еще спал, но вдруг раздался удар по висевшему рельсу, сперва один, у входа в лагерь, а затем под ударами зазвенели стальные рельсы в разных местах лагеря.
Прожекторы на вышках судорожно заметались, ворота лагеря открылись, и в зону стали въезжать один за другим крытые грузовики с «воспитателями», надзирателями, работниками по режиму и вольнонаемными.
Машины разъезжались по территории лагеря, останавливались у бараков, из грузовиков выскакивали люди и по четыре человека шли к бараку, обходили его со всех сторон, проверяли сохранность решеток на окнах, наличие замков на дверях, отсутствие подкопов стен или других признаков, свидетельствующих о побегах заключенных.
Осмотрев и убедившись, что ничего не повреждено, надзиратели отпирали двери бараков, и в это время прожекторы еще более судорожно продолжали метаться, а часовые внимательно оглядывали с вышек лагерь. Собаки между рядами проволоки начинали нервно обегать свой участок.
Лагерь особого назначения начинал свой трудовой день. Тысячи, десятки тысяч заключенных приступали к работе.
Темнота медленно светлела, наступал серый северный зимний рассвет, но ветер по-прежнему рвал снег, кидал его в воздух, выл и гудел, встречаясь с малейшим препятствием, и все дальше и дальше нес жесткий, колючий снег.
За пределами лагеря, невдалеке от него, горело несколько костров, пламя которых то вспыхивало, то затухало.
Костры горели и днем и ночью беспрерывно, отогревая мерзлую землю для братских могил, в которых хоронили умерших заключенных. Лагерь ежедневно посылал туда сотни и десятки своих жителей, отдавая этим дань установленному лагерному режиму.
Барак
Лагерь «особого режима» ожил. Хлопали двери бараков, заключенные выбегали на улицу для поверки, строились. Раздавались крики, ругань, кого-то били.
Холод, пронизывающий ветер и темнота сразу охватывали заключенных. Строясь побригадно в колонны, шли они на раздачу «пайки» и оттуда к месту работы.
Барак опустел, но запахи прелой одежды, человеческого пота, испражнений, карболки наполняли его.
Казалось, крики надзирателей, отзвуки потрясающей душу ругани, человеческих страданий, смрад уголовщины еще оставались в опустевшем бараке, и от этого становилось до отвратительности тоскливо среди голых скамей и коридора нар. Тепло, оставшееся в бараке, делало его жилым и смягчало чувство пустоты.
Двадцать семь градусов мороза и порывистый ветер были сегодня страшны не только ушедшим на работы заключенным, но и сопровождавшей их и тепло одетой охране.
Те, кто несколько минут тому назад покинули барак, выходили на улицу со страхом, их ждала работа, пугавшая каждого непонятностью требований, бессмысленной жестокостью и непреодолимыми трудностями, создаваемыми лагерным начальством.
Выполняемая заключенными работа была нужна, но все делалось так, чтобы труд стал невыносим. Все становилось трудным, мучительным и страшным в лагере «особого режима», все делалось для того, чтобы медленно привести людей к смерти. В лагерь направляли «врагов народа» и уголовников, преступления которых карались только смертью – расстрелом и заменялись им заключением в «особый», из которого выход был почти невозможен.
Отец Арсений, в прошлом Стрельцов Петр Андреевич, а сейчас «зек» – заключенный № 18376 – попал в этот лагерь полгода тому назад и за это время понял, как и все живущие здесь, что отсюда никогда не выйти.
На спине его телогрейки, шапке и рукавах был нашит лагерный номер – 18376, что делало его похожим, как и всех заключенных, на «человека-рекламу».
Ночь переходила в темный рассвет и короткий полутемный день, но сейчас фонари и прожекторы еще освещали лагерь.
Отец Арсений был постоянным барачным «дневальным», колол около барака дрова и носил их охапками к барачным печам.
«Господи! Иисусе Христе, Сыне Божий! Помилуй мя грешного», беспрерывно повторял он, совершая свою работу.
Дрова были сырые и мерзлые, кололись плохо. Топора или колуна в «зону» не давали, поэтому он колол поленья деревянным клином, загоняемым в трещину другим поленом.
Тяжелое и мерзлое полено скользило и отскакивало в слабых руках о. Арсения и никак не могло попасть по торцу забиваемого клина. Работа шла медленно.
Неимоверная усталость, глубокое истощение, изнурительный режим лагерной жизни не давали возможности работать – все было тяжело и трудно. К приходу заключенных огромный барак должен быть натоплен, подметен и убран. Не успеешь – надзиратель направит в карцер, а заключенные изобьют.
Бить в лагере умели и били в основном политических. Начальство било для воспитания страха, а уголовники избивали «отводя душу», скопившаяся ненависть и жестокость выходили наружу. Били кого-нибудь каждый день, били умеючи, с удовольствием и радостью. Для уголовников это было развлечением.
«Господи! Помилуй мя грешного. Помоги мне. На Тя уповаю, Господи и Матерь Божия. Не оставьте меня, дайте силы», – молился о. Арсений и, изнемогая от усталости, охапку за охапкой переносил к печам дрова.
Пора было затапливать, печи совершенно остыли и не давали больше тепла. Разжигать печи было нелегко: дрова сырые, сухой растопки мало. Вчера о. Арсений набрал сухих щепок, положил в уголок около одной из печей, подумав: «Положу на сохранение сушняк, а завтра дрова быстро ими разожгу». Пошел сегодня за сушняком, а уголовная шпана взяла и назло облила водой.
Подошло время разжигать печи, запоздаешь не прогреется барак к приходу заключенных. Кинулся о. Арсений искать березовую кору или сухих щепок в дровах за бараком, а сам творит молитву Иисусову: «Господи Иисусе Христе, Сыне Божий! Помилуй мя грешного, – и добавляет: – Да будет воля Твоя».
Дрова за бараком перебрал и увидел, что ни коры, ни сушняка нет, как растапливать печи – не придумаешь.
Пока о. Арсений перебирал дрова, из соседнего барака вышел дневальный, старик, уголовник больших статей, жестокости непомерной. Говорили, что еще в старое время на всю Россию гремел. Дел за ним числилось такое множество, что даже забывать стал.
О своих делах не рассказывал, а за то малое, что следователь узнал, дали «вышку» – расстрел, да заменили «особым», что для старых уголовников иногда было хуже «вышки». Расстрел получил и сразу о смерть мучительная, медленная. Те, кто из «особого» случайно выходили, становились полными инвалидами, поэтому, попав сюда, люди ожесточались, и выливалось это ожесточение в том, что били политических и своих же уголовников насмерть.
Этот уголовник держал в строгости весь свой барак, и начальство его даже побаивалось. Случалось, мигнет ребятам – и готов несчастный случай, а там – веди следствие.
Звали старика «Серый», по виду ему можно было дать лет шестьдесят, внешне казался добродушным. Начинал говорить с людьми ласково, с шутками, а кончал руганью, издевательством, побоями.
Увидал, что о. Арсений несколько раз перебирал дрова, крикнул: «Чего, поп, ищешь?» – «Растопку приготовил с вечера, а ее водой для смеха залили, вот хожу и ищу сушняк. Дрова сырые, что делать – ума не приложу».
«Да, поп, без растопки тебе хана», – ответил Серый. «Народ, с работы придя, замерзнет, вот что плохо, да и меня изобьют», – проговорил о. Арсений.
«Идем, поп! Дам я тебе растопку», – и повел о. Арсения к своим дровам, а там сушняка целая поленница.
Мелькнула у о. Арсения мысль: шутку придумал Серый, знал он его характер и помощи от него не ждал. «Бери, о. Арсений, бери, сколько надо».
Стал о. Арсений собирать сушняк и думает: «Наберу, а он меня на потеху другим бить начнет и кричать: «Поп вор!», но тут же удивился, что назвал его Серый «отец Арсений». Прочел про себя молитву, крестное знамение мысленно положил и стал собирать сушняк. «Больше бери, о. Арсений! Больше!» Нагнулся Серый и сам стал собирать сушняк и понес охапку следом за о. Арсением в барак. Положили сушняк около печей, а о. Арсений поклонился Серому и сказал: «Спаси тебя Бог». Серый не ответил и вышел из барака. Отец Арсений разложил в печах растопку стоечкой, обложил дровами, поджег, и огонь быстро охватил поленья в первой печи, успевай только забрасывать дрова, носил их к печам, убирал барак, вытирал столы и опять, и опять носил дрова.
Время подходило к трем часам дня, печи раскалились, в бараке постепенно теплело, запахи от этого стали резче, но от тепла барак стал близким и уютным.
Несколько раз в барак заходил надзиратель, и, как всегда, первыми его словами была озлобленная матерная ругань и угрозы, а при одном заходе в барак увидел он на полу щепку ударил о. Арсения по голове, но не сильно. Ношение дров и беспрерывное подбрасывание их в печи совершенно обессилили о. Арсения, в голове шумело от слабости и усталости, сердце сбивалось, дыхания не хватало, ноги ослабли и с трудом держали худое и усталое тело. «Господи! Господи! Не остави меня», – шептал о. Арсений, сгибаясь под тяжестью носимых дров.
Отец Арсений
История написания
Один из глубоких почитателей и «духовных чад» отца Арсения Владимир Владимирович Быков много лет собирал рассказы пострадавших от гонений против церкви, и лично знал многих авторов воспоминаний о святом отце. Он был знаком со старцем Арсением и даже 12 раз исповедовался у него. Свои рукописи Владимир Быков передал в Православный Свято-Тихоновский гуманитарный университет. В них собраны описания жизни и испытаний нескольких реальных людей.
При этом у него было одно условие — не называть настоящие имена и даты, которые могли бы определить их личность. Именно поэтому разные подвижники существуют в книге под одним именем иеромонаха Арсения.
Почти 20 лет назад по инициативе университета собирались данные на десятки тысяч человек, пострадавших от гонений на православную церковь. Именно их редактор и составитель книги Владимир Воробьев включил в первое издание. Записи оставили без редактирования, чтобы сохранить максимальную подлинность.
Идея и суть
Читательский интерес к книге «Отец Арсений» связан не только с литературной составляющей. Религиозное восприятие мира в ХХ веке было связано с образом новомучеников, ведь «Отец Арсений» — повествование о выживании подвижников в лагерях, о подвигах веры, о судьбе Церкви в 1920—1950 годы.
В книге стирается грань между документальностью и художественностью. Проза становится достоверным свидетелем страшного времени. Читателю не важна множественность прототипов, значимой является лишь духоподъемность книги. Это надежда на спасение, памятник всем жертвам, замученным и убитым.
Сюжет книги
Каждое событие в этой книге — это рассказ нескольких людей. Истории и исповедания помещены на семистах страницах, включены десятки имен и фамилий.
Важно отметить, что:
- сам сюжет можно отследить уже по заголовкам, которые имеют литературное назначение;
- в каждой новелле пространство ада, страшные, трагические события, множество противоположных фигур — все соединено в обыденной обстановке;
- постепенно читатель знакомится с биографией батюшки, узнает обо всех его ссылках, мучениях в лагерях, знакомствах с разными людьми;
- каждая глава представлена в форме свидетельства, воспоминания или сообщения;
- содержатся важные сведения о том, что значимо для духовного развития и выживания в невыносимых обстоятельствах.
Первые главы указывают на темный и трудный период жизни: «Лагерь», «Барак», «Больные», «Вызов майора», «Надзиратель справедливый». Но далее из названий глав становится понятно, что обстоятельства меняются, состояние духа улучшается. Это очевидно, если прочитать «Жизнь продолжается», «Радость», «Все меняется», «Исповедь».
Действующие персонажи
Условия советской эпохи вынуждают скрывать и изменять имена всех персонажей и названий. Первый персонаж — это уголовник Серый, который появляется во второй главе.
В третьей главе появляется заболевший и умирающий Сазиков Иван Александрович, а также идейный коммунист Авсеенков Александр Павлович. За них старец читал молитву о выздоровлении Христу и Пресвятой Богородице.
Данные персонажи выступают мемуаристами уже в следующей главе. Постепенно читатель знакомится с десятком имен и фамилий: Иван Карий, Вера Даниловна, майор Абросимов Сергей Петрович, Алексей (с ним Арсений выжил в карцере в тридцатиградусный мороз), Надежда Петровна, врач Борис Петрович, инок Михаил, Сергей Сергеевич.
Жанр произведения (основные особенности)
Литература второй половины XX века все больше стремится к документальности и достоверности, когда из внешней художественности проглядывает автор и ведет прямой разговор с читателем. При этом он не стремится к персональному авторству или внесению индивидуальности в текст. Задача автора — описать свидетельства очевидцев.
Убедительной является лишь достоверность рассказа. На первое место выходит религиозная тематика и духоподъемность текста.
Структура текста
Со времени выхода из печати первого издания в 1993 г. и до последнего переиздания в 2014 г. книга становилась все более объемной, дополнялась новыми главами.
Следует помнить о том, что:
- Три первые части («Лагерь», «Путь» и «Дети») вышли в самиздате в 1975 г. и передавались из рук в руки среди церковных семей. Рукописью восторгались: ранее никто не писал о миллионах верующих, погибших и замученных в лагерях и тюрьмах.
- В 1998 г. выходит третье издание с добавленной четвертой частью «Путь к вере». Материалы для нее были собраны Владимиром Быковым.
- В новом, переизданном и исправленном издании в 2014 г. появляется пятая часть «Возлюби ближнего своего», материалы к которой ранее не публиковались.
- Неизданные ранее 16 глав основаны на рассказах духовных детей батюшки Арсения, солагерников и его собственных воспоминаниях. Здесь появляются имена реальных людей, близко знавших проповедника и общавшихся с ним: епископ Афанасий (Сахаров), протоиерей Сергий (Орлов), Всеволод Шпиллер. Все они тайно общались между собой.
Также в книгу включены фотографии подвижников, знавших иеромонаха Арсения и переживших схожие испытания за веру и Христа. Первая и вторая части имеют отдельные предисловия.
Предисловия к первому и четвертому изданиям написаны редактором-составителем Владимиром Соловьевым. В них он пишет о подвиге неканонизированных подвижников и новомучеников, о вопросе прототипа и его подлинности.
Похожие произведения
В наше время появляются похожие книги о житиях святых, жизнеописания старцев, представление подвигов православной веры в условиях современной эпохи.
Таковыми являются:
- «Непознанный мир веры» (переиздается с 2002 по 2010 гг.). Это книга-сборник, заключающая в себе разные рассказы, но все про необыкновенные факты жизни обычных православных христиан и известных людях, обретших веру в Бога.
- Подлинная история трех Оптинских новомучеников, убитых на Пасху в 1993 году, описана в повести Нины Павловой «Пасха Красная». Она выступила собирателем воспоминаний о иеромонахах и оставшихся после них рукописях.
- Книга «Служитель Божий» представляет собой жизнеописание старца митрофорного протоиерея Николая Гурьянова. Она рассказывает о пастыре 20 века, выдающемся исповеднике, который известен православному миру благодаря своим подвигам, смиренному несению креста и искренней любви к Богу.
- Подвиги веры, любви, прощения и жертвенности подвижников нашего времени собраны в книге Александры Никифоровой «Живое предание ХХ века». В ней содержатся рассказы свидетелей о святых старцах, православных мучениках.
В 2011 году был снят фильм о том, как собирались воспоминания, рассказы и письма разных людей, знавших и общавшихся с православным старцем Арсением.
Отец Арсений — православный святой
«Единственное, что может направить нас к благородным мыслям и поступкам, — это пример великих и нравственно чистых личностей» Альберт Эйнштейн «Друг друга тяготы носите и тако исполните закон Христов» (Тал.. 6:2)
Любовь к Богу и ее проявление в виде любви к ближнему своему была основой жизни этой личности. В монашестве ему дали имя Арсений, что значит «мужественный». Его наставники знали, кому они дают имя.
В этой статье мы кратко представим вам путь духовного постижения мудрого православного старца отца Арсения (в миру — Петр Андреевич Стрельцов, известный искусствовед, годы жизни 1894-1975). Для полноты восприятия личности о. Арсения мы приводим воспоминания его духовных детей и людей, кому посчастливилось соприкоснуться с ним в жизни.
Начало
Петр был третьим ребенком в семье. Брат умер в два года, сестра — в четыре, и его мать, женщина высокой духовности и нравственности, когда он родился, дала обещание Богу вложить в него веру, правдивость и любовь к людям. Она считала себя ответственной перед Ним, ибо Он вручил ей человеческую душу.
По воспоминаниям о. Арсения: «Я, как все другие дети, играл, шалил, резвился, иногда и дрался, но мое внутреннее «я» было полностью проникнуто верой… Именно моя мать заложила в мою душу зерна веры, взрастила их, и я вошел в жизнь, стоя на твердом основании, с которого ничто не могло меня столкнуть».
Заложенные с детства качества характера помогают Петру блестяще учиться и досрочно, с золотой медалью, окончить классическую гимназию, а позже и университет, и тоже досрочно. Помимо учебы он интересуется древнерусским искусством. Со временем этот интерес усиливается и приводит к глубокому изучению православия. В 1916 году в его жизни происходит духовный перелом. Он все больше времени проводит в храмах и ищет духовника, отвечающего его внутреннему миру. Один известный московский священник советует ему поехать в Оптину пустынь, в которую очень трудно попасть под руководство старцев, но его принимают под наставление сразу двух старцев: о. Нектария и о. Анатолия. Духовное совершенствование в монастыре проходит непросто…
По воспоминаниям о. Арсения: «Старец в монастыре — твой отец, наставник, руководитель во всем, своей воли у тебя нет, есть полное отречение от твоего суетного «я». Не надо думать, что взаимоотношения с окружающими были безоблачными в монастыре. Приходя к старцу, раздавленный и угнетенный, хотел все рассказать, но он уже знал, да, все знал и по характеру твоего отношения к совершившемуся определял уровень твоего духовного совершенства или падения и поучал воспринимать случившееся с молитвой как волю Господню».
Два года продолжается духовное совершенствование в Оптиной пустыни, и в 1919 году, получив новое имя, уже иеромонах Арсений по благословению старцев начинает новый этап в своей жизни — служение в миру. Получив разрешение служить в московском приходском храме, он через некоторое время видит различия в духовной жизни в монастыре и в городском храме и остро ощущает два направления — Оптинского и того, что живет в то время в церковных приходских храмах, но ведущих к одной цели. Объединить их в одно и вложить в души людей любовь к Богу и любовь к ближнему своему как к самому себе — именно в этом иеромонах Арсений видит свое предназначение. И путь, который он выбирает, — это путь духовного наставника. Чтобы осуществить этот замысел в то время, требуется разрешение церковных иерархов. По воле случая происходит судьбоносная встреча с епископом Илларионом — приближенным Святейшего Патриарха, а позже и с самим Патриархом Тихоном, от которого он получает благословение идти избранным путем.
После благословения Патриарха иеромонах Арсений создает духовную общину при церкви, где он поначалу служит третьим священником. В 20-х годах ХХ века советская власть начинает активную борьбу с верующими и Церковью. Арестовывают настоятеля храма, и о. Арсений принимает руководство храмом на себя. Широкий кругозор и многогранность его личности привлекают в общину людей высокоинтеллектуальных и образованных, в основном интеллигенцию и учащихся ВУЗов, членов христианских студенческих кружков, людей из так называемых тогда «бывших». Всех о. Арсений учит главным ценностям, к которым стремится сам — Любви к Богу, которая проявляется в жизни как любовь к ближнему своему.
Преподобный Нектарий (Тихонов), старец Оптиной пустыни (1853 г-1205. 1928 г.)
Из воспоминаний: «…в общине были дворяне, богатые промышленники, купцы, даже князья из высшего общества со звонкими фамилиями, известными всему миру, их дети, но никто и никогда не выставлял превосходства своего происхождения, все были равны и могли выделяться только степенью духовного воспитания, послушания, углубленностью в молитву, добротой и любовью».
С 1928 года для о. Арсения и его духовной общины начинается время испытаний. В стране нарастают аресты священников и прихожан, ссылки, лагеря, массовое закрытие храмов и полная неуверенность каждого в завтрашнем дне. В конце декабря 1927 года, под самое Рождество Христово, о. Арсения арестовывают и высылают в Архангельскую область. После окончания ссылки он поселяется в ста километрах от Москвы в небольшом городке и изредка служит в сохранившейся церкви. Это дает возможность духовным детям приезжать к нему, но у всех чувство, что это временно: репрессии возрастают, усилия властей направлены на уничтожение Церкви, на полное истребление духовенства, осквернение и разрушение храмов.
В 1931 году — снова арест и вторая ссылка, на этот раз в Вологодскую область. В 1939 году — арест и кратковременные высылки в Сибирь, на Урал и потом — годовая ссылка в Архангельскую область. В конце 1940 года о. Арсений был заключен в «особый» лагерь, который называли «смертным» — мало кому удавалось выжить в таких условиях.
Лагерь
Даже в условиях жестокости и близости смерти в любой момент главным для о. Арсения продолжает оставаться Любовь к Богу. Благодаря этому он не просто выжил в лагере, а сумел обрести еще большую духовную силу, которую отдавал в помощь окружающим, наполняя их жизни верой в Бога, добротой и спокойствием.
Из воспоминаний: «Держался он одной молитвой. Знающим его казалось временами, что живет он не в лагере, а где-то далеко-далеко, в каком-то особом, одному ему известном, светлом мире. Бывало, работает, губы беззвучно шепчут слова молитвы, Святые Имена, и вдруг он радостно и как-то по-особенному светло улыбнется и станет каким-то озаренным, и чувствуется, что сразу прибавится в нем сила и бодрость. Но никогда это внутренне углубленное его состояние не мешало ему видеть трудности окружающих его людей и стремиться помочь им».
Люди верующие, общаясь с ним, видели, что душа о. Арсения как бы вечно пребывала на молитвенном служении в храме Божием, вечно стремилась раствориться в стремлении творить добро.
Оказывая помощь человеку, о. Арсений не размышлял, кто этот человек и как он отнесется к его помощи. Сначала заключенные думали, что он заискивает, ждет благодарности, потом стали называть его «блаженненьким», но постепенно большинство стало понимать его. Изменилось отношение к о. Арсению в бараке. Интеллигенция увидела в нем ученого, совместившего веру и знания. Бывшие коммунисты по поведению о. Арсения по-другому стали рассматривать веру и верующего, и многим из них верующий уже не казался «мракобесом».
Верующие видели в нем иерея или старца, достигшего духовного совершенства. Многие находили спокойствие и в какой-то мере примирялись с жизнью в лагере, наблюдая жизнь о. Арсения.
Уголовники защищали о. Арсения и относились к нему уважительно — по-своему, прибегали к его духовной помощи. Он не избегал и не сторонился их, как другие заключенные. Самое главное — о. Арсений никого не боялся.
Следование своему долгу, смирение перед Высшей волей и одновременно бесстрашие наделяли о. Арсения особой внутренней силой, которую чувствовали на себе все окружающие. Складывалось ощущение, что сам Бог защищает его и подчиняет пространство своей воле. Особенно это проявлялось в критических ситуациях, когда наиболее ярко проявлялись качества характера о. Арсения.
Спокойствие
В барак с очередным этапом пришли люди, настолько голодные и изможденные, что все решили: до утра доживут единицы. О. Арсений не мог этого допустить и, подойдя к тем, от кого зависело в большей мере происходящее в бараке — «серьезным», спокойно сказал, что нужно накормить прибывших и уложить спать на лежаки, которые находились у печей.
Преподобный Анатолий (Потапов), старец Оптиной пустыни (15. 02. 1855г.-12. 08. 1922 г.)
Не все согласились с этим. Но тихо и спокойно произнесенные им слова: «Давайте быстрее», — подействовали. «Серьезные» молча поднялись и пошли перекладывать людей, первыми достали и положили на стол то, что у них было из еды. В результате люди были спасены. Очевидцев поразила сосредоточенность и спокойствие о. Арсения, когда он это сказал, — сказал людям, у которых, казалось, ничего не было за душой, а выполнять стали, словно приказ получили.
Вера
Однажды, вступившись за прибывшего молодого парнишку, он выбил нож из рук уголовника Карего и просто оттолкнул его. Карий упал и сильно разбил лицо о тумбочку. Свои расценили это как проявление смелости и не тронули о. Арсения. Однако обозлившийся уголовник донес лагерному начальству о том, что была якобы драка между о. Арсением и спасенным. Наказание для обоих было равно смерти — заключение в тридцатиградусный мороз в карцер, обитый голым железом. Прошло двое суток — о. Арсений и Алексей, так звали спасенного, были живы и не просто живы — их тела были теплыми, что казалось невероятным. Алексей стал свидетелем чуда: пребывая все это время в каком-то ином измерении благодаря горячей молитве о. Арсения, он был спасен вместе со своим будущим духовным отцом. О. Арсений стал для Алексея «путеводной звездой», примером в жизни, и, когда закончился его срок в лагере, он посвятил свою жизнь Богу, став православным священником.
Бесстрашие
При конвоировании из одного лагеря в другой о. Арсений не побоялся выйти из строя под риском расстрела на месте и помочь подняться обессилевшему и замерзающему заключенному, который упал и не мог больше идти. Пораженные таким отношением человека к собственной жизни, конвоиры не только не расстреляли о. Арсения, а проявили со своей стороны участие в спасении замерзающего. Они достали спирт из фляги и влили внутрь терявшему последние силы заключенному, что вернуло его к жизни.
Сострадание
Вор-рецидивист Серый, которого боялся весь барак, смертельно заболел и озлобился на мир из-за сильных болей и скорой смерти. О. Арсений стал за ним ухаживать, проявляя глубокое сострадание к его душе, и молиться за него. Серый поначалу подозревал о. Арсения в корыстных побуждениях, но вскоре увидел его истинные намерения облегчить его страдания. Внутренний свет и доброта, исходившие от о. Арсения, понемногу наполняли душу Серого, растворяя жестокость и злобу. Он чувствовал, как боли покидают тело, когда о. Арсений находится рядом. Серый, не веривший в Бога всю сознательную жизнь, изменился и перед смертью попросил у о. Арсения отпущения грехов.
В окружавшей унылой и гнетущей действительности о. Арсений стремился внести спокойствие в жизнь каждого, с кем встречался, и облегчить страдания. В любой ситуации, видя Бога за всем происходящим, он помогал ближнему молитвой за него и конкретными делами, часто требующими самопожертвования. Отказываясь от собственных нужд ради блага и спасения ближнего, кто бы он ни был, отдавая последнее, он не ожидал в ответ благодарности.
Даже надзиратели и начальство лагеря чувствовали на себе его духовную силу, внутреннее спокойствие и бескорыстие. Долгих 18 лет находился в «особом» о. Арсений. Люди, которые проживали в такой обстановке больше 2-3 лет, уже считались «долгожителями».
Несколько раз за время заключения его выводили на расстрел, который, казалось, был неминуем, но всегда в последнюю минуту по разным причинам возвращали в барак. Видимо, Бог хранил его для будущих дел. Прошло много времени, пока в стране наступили изменения, позволившие освободить людей, пострадавших за свою веру.
Старец
В 1958 году, после освобождения из лагеря, о. Арсений поселился в Ростове Великом в Ярославской области. Первые месяцы он жил уединенно, но скоро отправил несколько писем своим духовным детям, с которыми не было связи 18 лет, и никто из них не знал, жив ли о. Арсений. После этого духовная семья вновь стала собираться. В Ростов приезжали старые и новые духовные дети со всех уголков Советского Союза, все, кто так нуждался в его духовном опыте. Это были абсолютно разные люди — как по социальному положению, так и по возрасту.
Из воспоминаний: «Кого только ни приходилось встречать в доме, где он жил: убеленного сединами академика, отставного генерала, члена-корреспондента, колхозника, докторов медицины или других наук, рабочего, известного психиатра, бывшего партийного работника, воров в законе, порвавших с преступным миром под влиянием о. Арсения, и даже работников органов и разведки, ранее находившихся в лагерях, а сейчас восстановленных в своих правах и ставших верующими. Иногда внезапно на один день приезжали правящие владыки, одетые в гражданскую одежду, а владыки, находившиеся на покое, жили неделями».
Оптина, пустынь. XIX век
По подсчетам его духовных детей, каждый год к о. Арсению приезжало около 350-380 человек.
Его жизнь ежедневно была наполнена служением на благо других. Вставал о. Арсений в 6 утра, ложился в 12 ночи. Каждый день совершал богослужение, исповедовал и беседовал с приезжающими. Разницы между большими и малыми делами, грехами, помыслами, с которыми шли к нему, о. Арсений не делал, он все внимательно выслушивал и давал советы. Помощь людям в любой форме была основой его жизни. По первому зову он ехал куда угодно, лишь бы помочь, отдавая все, что имел. Куда бы он ни ехал или ни шел, он всегда молился.
Он стал для всех старцем, как бы живущим в скиту, к которому приезжали получить совет, наставление, сложить груз грехов, тяготивших душу, очиститься, чтобы потом вернуться в мир и постепенно расходовать полученную благодать, затем снова приехать для очищения.
Из воспоминаний: «Простым сказанным словом он сразу давал понять, что уже понял пришедшего, понял, зачем он пришел, проник в его духовный мир, знает тревоги, беды и охватившее его духовное смятение. Пришедший мгновенно сближался с ним, не стесняясь и не боясь открывал свою сокровенную греховную тайну. Слово было соединено с сердечной молитвой к Богу и любовью к пришедшему».
Он стремился быть информированным в разных сферах жизни, потому что считал, что его ответы на вопросы студентов, рабочих, профессоров должны быть понятны им, а слова «вера», «Бог» не должны для них звучать как анахронизм или полуответ.
Многие удивлялись феноменальной памяти о. Арсения. Бывало, человек исповедовался у него десять-пятнадцать лет тому назад и, конечно, полностью забывал, что тогда говорил, а о. Арсений вдруг вспоминал большой отрывок из той исповеди. Это одновременно пугало и удивляло исповедующегося.
Пустых разговоров, «перемывания костей», осуждения любого человека и особенно священнослужителей о. Арсений не переносил, также как и недоброжелательности, сплетен и ссор между своими духовными детьми, старался примирить их и выяснить причину конфликта.
Все, кто встречался с о. Арсением, неизбежно подмечали его особую прозорливость. Сам же он не любил, когда об этом говорили, и считал эту способность приобретенной благодаря своему духовному общению. Он вообще не любил, когда говорили о его заслугах, но что действительно доставляло ему радость — так это слушать, как другие пришли к Богу.
Благодаря его молитвам происходили чудесные исцеления тяжелобольных, которым медицина не могла уже ничем помочь. Иногда для спасения приходилось срочно уезжать в другой город и молиться у постели больного по несколько часов кряду несколько раз в день, а иногда и несколько дней. Но он забывал о себе всегда, когда требовалась его помощь, а требовалась она постоянно.
О наставлениях
О чем же говорил о. Арсений с людьми, которые к нему обращались за помощью и советом? Прежде всего, о необходимости отказа от собственного «я», о всепрощении, о любви к Богу и служению ближнему своему. Но главное — что он говорил, соизмеряя способность человека услышать его, проникая в его истинную суть. Он обращался к душе человека. О. Арсений не был многословен, старался в сжатой, но четко обрисованной форме передать свою мысль. О чем бы и с кем бы он ни говорил, он был доброжелателен, человек всегда чувствовал внутреннюю доброту и тепло сказанных слов.
Из воспоминаний
«Будьте с людьми, помогайте им, кем бы они ни были — сослуживцы, знакомые, родные, — всем помогайте, и окружающие поймут, что такое христианин и придут к Церкви, к Богу».
«Почему вам всем трудно? Каждый видит только себя и ни на одно мгновение не хочет встать на позицию другого».
«Он вошел в мое внутреннее «я», мой духовный мир и читал скопившиеся во мне за долгие годы наслоения. Я слушал и видел себя, видел бездну совершенных ошибок, не исправленных и пропитавших все мое существо. Он говорил о людях, с которыми не сложилось взаимопонимание, называл их имена, показывал их взгляд на сложившуюся обстановку, говорил от имени этих людей, словно зная их…
Если бы я, психиатр, знал психику и духовный мир больного подобно о. Арсению, то думаю, большинство моих больных давно бы выздоровели. Но чтобы стать человеком, подобным о. Арсению, нужна постоянная молитва, устремленная к Богу, и всепоглощающая любовь — соединение этих двух начал создает подвижника, молитвенника, старца». Это последнее воспоминание дает представление о том, насколько глубоко мог познать внутренний мир человека о. Арсений и исцелить душу, показав ему самого себя.
Даже в то время, когда он тяжело болел сам и ему оставалось жить совсем немного, несмотря на многочисленные заботы окружающих его, о. Арсений не думал о себе, а следовал избранному пути: молился за других, исповедовал, наставлял. Он помогал людям именно так, как сказано в Евангелии, неся тяготы человеческие, исполняя Закон Христов.
Таким остался в воспоминаниях людей мудрый православный старец о. Арсений — в служении Богу, отдавая свою жизнь на благо других.
Эта статья написана благодаря воспоминаниям духовных детей о. Арсения. Впоследствии на основе этих воспоминаний была издана книга об этой великой личности и душе — «Отец Арсений», которую мы вам рекомендуем прочитать.
Илья Лисин При подготовке использовались материалы из книги «Отец Арсений», издательство Православного Свято-Тихоновского гуманитарного университета, 2009; ООО «Издательство «Отчий дом», 2009.
