Биография
Жизнеописание схиигумена Саввы доступно не в полном виде. Многие годы его пути просто неизвестны, но самые основные, ключевые моменты, все же, можно найти.
Родился мальчик в 11 (25) ноября 1898 года в самой обычной по тому времени крестьянской семье Остапенко. Отец Михаил сразу дал сыну имя Николай. Он был в семье не единственный. Кроме Коли, были еще 3 сына и 5 дочерей. Родители были глубоко верующими людьми, так привили любовь к Господу и детям.
В семье никогда не было зла, грубости или серьезных наказаний. Насобственном примере родители показывали, каким должен быть хороший человек. Коля с самого детства интересовался религий. Он отлично учился в церковно-приходской школе, посещал все службы.
Схиигумен Савва (Остапенко)
Уже в юношеские годы у молодого человека появилось сильное желание стать священником. Однако в 1914 году Николай попал в армию, причем досрочно из-за начала Первой мировой войны. Через три года, служа уже в Красной армии, будущий схиигумен получил в училище должность военного техника. Позже становится инженером-прорабом.
Несмотря на политику советской власти, Николай часто посещал церковь. Он с детства сохранил в себе любовь к христианству. Часто Николай читал духовные книги, чтобы достигнуть озарения и, наконец, стать священником.
Сам схиигумен позже расскажет, что огромную роль для него играли сны. Так, в одном из ночных видений Николай увидел умерших, о которых он давеча молился и по которым читал акафист.
Чуть позже после беседы со схимонахиней Марфой, Николай получил от нее урок о правильной молитве. В ту же ночь ему приснился сон о том, как он побывал во всех святых местах из жизни Иисуса. Позже сама Марфа станет близким другом для схиигумена. Она поможет ему и на духовном пути.
Это интересно! Схимонахиня — женщина монахиня, которая приняла великую схиму, что означает ее полное отречение от мира и мирской жизни. Женщина отказывается от сего и становится единой с Богом сначала в жизни, а потом и в жизни.
Наставления мирянам. Схиигумен Савва (Остапенко)
Люди почивают на одре лени самообольщения, а о спасении и думать забыли. Некогда: надо то пороптать, то поспать, то посудить других, а других-то много, ну и некогда подумать о душе своей и о вечности!
Люди в продолжение всей земной жизни всего ищут, кроме Христа Жизнодавца, оттого и преданы всяким страстям: безверию, маловерию, корыстолюбию, зависти, ненависти, честолюбию, удовольствиям в пище и питии и другим страстям.
Только при конце своей жизни ищут Христа в причащении, и то по вопиющей необходимости, и то как бы по принятому другими обычаю.
Странно и жалко видеть, из-за каких пустых причин диавол лишает нас любви к Богу и ближнему: из-за земного праха, из-за денег, из-за пищи и пития, одежды, жилища. Стремящийся ко спасению не должен иметь пристрастия не только к пище и питию, к одежде, к просторному и благоукрашенному жилищу, к богатой утвари домашней, но к своему здоровью, даже к своей жизни не должен иметь ни малейшего пристрастия, предав всю жизнь свою в волю Господню.
Пристрастие ко временной жизни, к здоровью ведет ко многим уклонениям от заповедей Божиих, к потворству плоти, к нарушению постов, к унынию, нетерпению, раздражительности.
Злополучен, кто любит чрез меру удобства в жизни. Обставив себя всевозможными удобствами, он будет чуждаться всякого неудобства, изнежится и не привыкнет к терпению. Между тем жизнь христианина вся есть неудобство, путь узкий и шероховатый, есть крест, требующий неудобства и великого терпения.
Его сердце полюбит удобства мира сего, а не Христа Крестоносца. Терпи неудобства, привыкай к неудобствам. «Навыкох, в них же есмь, доволен быти», — говорит апостол.
Злополучен, кто любит украшения для тела своего и ищет почестей: он сделает из себя постыдный кумир.
Завидовать почестям, богатству, одежде — есть безумие.
Богатство — самый проворный приспешник в худом, потому что при могуществе всего сподручнее сделать зло.
Подарок заставляет и мудрецов видя не видеть. Золото — такая ловушка для людей, как сеть для птиц.
Ум озабоченный — это моль, которая точит кости. Ослепляется ум тремя страстями: сребролюбием, тщеславием и сластолюбием.
Не питай пристрастно плоть свою, не ласкай ее, не угождай ей и не усиливай ее тем против духа. Невольником будет дух у плоти.
Ничто так скоро не погашает в нас духа веры, как невоздержание, лакомство и пресыщение, рассеянная, разгульная жизнь.
Отказывай себе в чувственных удовольствиях в той надежде, что вместо них получишь удовольствия высшие, духовные, божественные.
Ревнующий о благочестии! Тебе придется слышать, и может быть нередко, более от своих домашних, что ты тяжелый, невыносимый человек. Ты увидишь к себе сильное нерасположение, вражду за свое благочестие, хотя враждующие и не будут выражать, что именно за благочестие они враждуют против тебя, — не возмущайся этим и не приходи в отчаяние, потому что диавол в самом деле может преувеличивать до огромных размеров некоторые слабости твои, от которых и ты не свободен, как человек, но припомни слова Спасителя: «Враги человеку домашние его» (Мф 10, 36), и от недостатков исправляйся, а благочестие держи твердо.
Смотри на себя беспристрастно. В самом деле, не тяжел ли ты по своему характеру, особенно для домашних своих?
Может быть, ты угрюм, неласков, необщителен, неразговорчив? Распространи свое сердце для общительности и ласки, но не для потворства.
Будь кроток, нераздражителен. Будь терпелив. Только спокойные и кроткие обличения вразумляют людей. Жестокие более раздражают, нежели пользуют.
Дар прощать выше дара исправлять наказанием.
Не за все выговаривай — иное сноси, проходя молчанием, и смотри на то сквозь пальцы: «Любы все покрывает и все терпит».
Мы всюду окружены соблазнами, но можно жить среди грешных, а самому не грешить. Надо поддерживать всегда и везде горение души, и тогда легко будет переносить все обиды.
Когда у нас есть Христос в сердце, то мы всем довольны бываем: и неудобство для нас — как лучшее удобство, и горькое — как сладкое, и бедность — как богатство, и голод — как сытость, и скорбь — как радость!
Душа человеческая есть свободная сила, ибо она может сделаться или доброю, или злою силою, смотря по тому, какое ты сам даешь ей направление.
Злая сила заставляет гордого человека в других видеть только плохое, и он радуется, когда говорят о них худо, а ты иначе поступай: ревнуй о взаимной любви и никого не осуждай. Каждый за себя даст Богу ответ, а ты в себя смотри! Злобы берегись! Отыщи в злом человеке что-либо доброе и порадуйся об этом добре и с радостью говори о его добрых качествах.
Нет человека, в котором не было бы какого-нибудь добра. Зло же, находящееся в нем, покрывай любовью и молись за него Богу.
Живи со всеми в мире, согласии, любви, тишине, уважая других, снисходи к их слабостям, не гордись, не завидуй, не враждуй, плотские похоти обуздывай, целомудрствуй, воздерживайся от всякого излишества, делись с неимущим, за всех молись, как за себя, особенно за тех, кто тебе в тягость, кто унижает, огорчает, оскорбляет тебя, возводит напраслину. Они тебе зло, а ты им добро делай. Никому не желай и не делай зла.
Врагов надо любить: ведь их диавол учит и подстрекает враждовать, чтобы тебя испытать, любишь ли ты ближнего по Евангелию. Обращай на себя внимание в то время, когда люди обижают тебя, ругают, смеются над тобою. Если ты в это время спокоен, не исполняешься духом вражды, ненависти, нетерпения, если продолжаешь любить этих людей так же, как и прежде, то ты любишь ближнего по Евангелию, а если раздражаешься, то не любишь. «Аще любите други ваши токмо, кая вам благодать есть?»
Ничто так не уподобляет нас Богу, как то, когда мы прощаем людей злых, которые обижают нас.
Молитва за врагов — это милость (милостыня) выше всякой милостыни, подаваемой неимущим.
Если нищие ежедневно преследуют тебя, это значит — милость Божия непрестанно преследует тебя:
«Блажени милостивии, яко тии помиловани будут» (Мф 5, 7). Кто же будет убегать от милости Божией? Все жертвы и милостыни нищим не заменяют любви к ближнему, если нет ее в сердце, поэтому при подаянии милостыни всегда нужно заботиться о том, чтобы она подаваема была с любовью, от искреннего сердца, охотно, а не с досадой и огорчением. Самое слово «милостыня» показывает, что она должна быть делом и жертвою сердца и подаваема с умилением или сожалением о бедственном состоянии нищего и с сокрушением о своих грехах, в очищение которых подается милостыня, ибо милостыня очищает всяк грех.
Кто подает милостыню неохотно и с досадою, скупо, тот не познал своих грехов, не познал самого себя.
Милостыня есть благодеяние прежде всего тому, кто ее подает. Милостыни заглаждают грехи, умерщвляют смерть, угашают вечный огонь мучений.
Когда подаешь милостыню, подавай с великодушием, с ласковостью в лице, снабди в большей мере, нежели сколько просят. Не старайся распознать достойного от недостойного: пусть все люди будут у тебя равны для доброго дела. Ибо сим способом можешь и недостойных привлечь к добру, потому что душа, посредством телесного, скоро привлекается в страх Божий.
Сохрани тебя Бог от того, чтобы пожалеть вещественного твоего достояния в жертву Господу, или Пречистой Его Матери, или другим святым Божиим и, таким образом, предпочесть вещество духу. Смотри, чтобы достояние твое не было тебе в погибель.
Ты должен твердо верить, что вместо тленных благ Господь или святые Его воздадут тебе нетленными благами, вместо временных благ — вечными. А блага духовные: свет духовный, прощение грехов, дар живой веры, надежды крепкой и любви нелицемерной, мира и радости в Духе Святом, — бесконечно выше вещественных даров.
Как тяжело в час кончины бывает человеку, который не давал милостыню и который в этой жизни имел идолом деньги, или пищу, или питие, или земные почести.
Теперь это все ему не нужно, а между тем сердце крепко привязано к ним. Истинного же сокровища, дающего жизнь вечную, то есть добродетелей нестяжания и милосердия, он не имеет. Может ли он надеяться на милость Божию, не оказавши сам милость ближнему? «Какою мерою мерите, такою и вам будут мерить» (Мф 7, 2).
Итак, чтобы легче было умирать, — а умирать надо всем, — не должно иметь пристрастия ни к чему в мире, надо обуздывать страсти, иметь во всем воздержание, проявлять милосердие к ближним.
Когда видишь болезненное разрушение тела, не ропщи на Господа, а говори: «Господь даде, Господь отъят. Буди имя Господне благословенно». Вы привыкли смотреть на тело свое как на неотъемлемую собственность, но это крайне несправедливо, потому что ваше тело — Божие здание.
Много есть у человека вредных для тела и пагубных для души привычек. Из этих греховных привычек едва ли не самые отвратительные — пьянство и курение табака.
Вид до безобразия напившегося человека вызывает в нас невольное отвращение, и если мы не презираем его, несчастного, а сожалеем о нем, то делаем это только потому, что Любвеобильнейший Господь наш Иисус Христос заповедал нам любить ближнего.
Курение табака так же грешно и вредно для здоровья, как и пьянство, однако многие называют это невинной забавой. Разве можно назвать невинной забавой страсть к табаку, когда от него страдает не только тот, кто курит, но и тот, кто принужден бывает дышать смрадным воздухом, отравленным табачным дымом? Печальнее же всего то, что курящий табак подает дурной пример детям.
Еще одна из скверных привычек — ругательство матерным словом. Во время ругательства у сквернословца уста кровью закапаются, горят веною, и паром скверным смрад исходит из уст его: такому человеку, если не раскается, нельзя в церковь Божию входить и прикасаться к святыне. Ангел Хранитель такого человека плачет, а диавол радуется. От такого человека Матерь Божия молитвенный покров Свой отнимает и Сама отступает от него. Такой человек проклятью себя подвергает. С таким человеком нельзя нам есть и пить, пока не перестанет браниться матерным словом.
За срамословие Бог попускает на человека беды, болезни и многие напасти. Поэтому отстанем от обычая нечестивых людей и послушаем апостола Павла, увещевающего: «Всяко слово гнило да не исходит из уст ваших» (Еф 4, 29), но лучше Иисусову молитву восприимем в уста свои и в сердце и тем избавлены будем вечной муки во веки веков. Аминь.
Не засматривайся на красоту лица человеческого, а смотри на душу его.
Не смотри на женские лица (женщина — на лица мужские), избегай воспоминания о них, — гони и отсекай тотчас же всякий нечистый помысл, лишь только он появится в душе твоей.
Бегай непристойных шуток, разговоров, не читай книг, в которых описывается нечистая любовь.
Неприлично женщинам показывать в себе мужеский нрав, всякое другое правило, кроме стыдливости, чуждо благонравной женщине.
А вы, на кого в этой жизни наложил свои узы честный брак, приложите ума, как бы вам больше плодов внести в небесные точила!
Человек есть дом Божий, но мы своею похотью превращаем свой дом в жилище страстей, за что и получаем в наказание мертвые плоды при родах жен.
Родители должны хранить себя в чистоте еще прежде зачатия во утробе матерней младенца, должны удаляться неумеренного плотского общения, должны иметь раздельное ложе друг от друга в ночи, предваряющие праздники и воскресные дни, под среды и под пятки и во все четыре поста, установленные Святою Церковью, наипаче же в Великий пост, и неотложно по зачатии плода, во все время беременности до самого рождения и даже до вскармливания младенца матерним молоком, жить в чистоте, решительно не имея сожития.
Во время беременности мать должна все внимание свое сосредоточить на том, как бы сохранить во чреве младенца, вспоминая, что он — будущий храм Божий и жилище Духа Святого.
Мать-христианка должна беречь не только физическую жизнь и здоровье, но особенно духовно-нравственную жизнь, помня, что во время утробной жизни младенец воспринимает духовно-нравственные качества своей матери. Питаясь ее физическими соками, он питается и ее духовною природою, живя ее жизнью. Вот почему христианка во время ношения должна как можно чаще и усерднее Богу молиться, почаще и подольше размышлять о премудрых свойствах и делах Божиих, а также непременно должна вести жизнь умеренную и строго воздержную, помня, что от всего этого зависит характер и нравственно-духовный облик ее младенца.
Родители должны крестить своих детей по возможности сейчас же по рождении.
Святейшее Таинство крещения — есть главнейший дар человечеству нашего Искупителя. Таинство крещения уничтожает первородный грех, то есть ту нравственную порчу нашей природы, которая переходит через естественное рождение от предков к потомкам и которая препятствует человеку нравственно развиваться и совершенствоваться в добре.
Некрещеные дети должны быть рассматриваемы наравне с мертворожденными. Давать им христианские имена и поминать их на церковных богослужениях также не следует; судьба их такова же, как и мертворожденных, то есть они не будут наказаны, так как не сотворили еще по малолетству грехов, но и полного блаженства не могут быть удостоены, как не очищенные от первородного греха.
Велик грех родителей, если по их вине, особенно по небрежности, дети умирают некрещеными. Если нет поблизости священника, а новорожденное дитя слабо и можно ожидать его смерти, то пусть совершит над ним крещение кто-нибудь из присутствующих здесь православных христиан — мирянин или монах.
Крещение совершается так: погружают, а если младенец больной, то окропляют его священною (крещенскою) водой троекратно, произнося:
«Крещается раб (или раба Божия — дается христианское имя) во имя Отца. Аминь. И Сына. Аминь. И Святаго Духа. Аминь».
Если после этого младенец останется живым, то его нужно представить священнику и заявить о том, что над ним такой-то совершил святое крещение. Священник не повторяет, а только дополняет крещение и совершает над младенцем святое Таинство миропомазания.
За нарушение чистоты супружеской жизни родителями родятся дети не на утешение, а на скорбь и слезы им и во вред отечеству своему: они бывают растленны нравом, способны воспринять всякое зло от юности своей, также часто родятся мертвыми. Нередко же в родах с ними и сама мать умирает в тяжких страданиях.
Таковы плоды за нарушение супружеских правил, за несоблюдение постов и всякое невоздержание, ибо чадородие есть дар Божий, а не человеческое изобретение.
Господь дал жену мужу в помощницу для взаимного сожития, благословив их, рече им: «Растите и множитесь» по естественному закону природы, для всех тварей Богом данному, а не ради похотного сладострастия, не ведающего ни времени, ни меры. Бессловесные животные поднесь строго соблюдают сей закон, ибо по зачатии плода до времени исхода его, и даже до вскармливания млеком, решительно не допускают сожития.
Человек же бывает иногда хуже скота несмысленного, увлекаясь страстным похотением, забывая свое достоинство, данное ему от Бога, создавшего человека по образу и подобию Своему. Злоупотребляя природою в оскорбление чести своей, человек вызывает на весь род свой (до четвертого колена) праведный гнев Божий.
Каким страшным бедствиям подвергается семейство, нарушившее правило и чистоту супружества! Предает их Господь в неискусен ум творити неподобная: является неверность супругов, нестроения и всякие беды. Детей постигают неисцелимые болезни, затем преждевременная смерть мужа или жены, а также чад их возлюбленных.
Посему умоляю вас, покайтесь от всего сердца вашего, исповедуйте свои грехи отцу духовному, исправьте житие свое во всем и храните свято супружество во всякой чистоте и правде Божией, ходя по заповедям Божиим, тогда узрите на себе и на чадах ваших благословение свыше в род и род, по неложному обещанию Господа нашего Иисуса Христа.
Из видения Григория, ученика святого Василия Нового, о Страшном Суде, видно, что младенцам, не просвещенным святым крещением, Господь в будущей жизни дает покойное место и участь наслаждений вечной жизни в небесных селениях. Эти свидетельства дают некоторое утешение для родителей, скорбящих о загробной участи умерших младенцев, не просвещенных святым крещением.
С другой стороны, такая смерть младенцев попущена Богом не иначе, как за грехи их родителей, а потому родители должны принести чистосердечное покаяние свое пред Богом в грехах, исправить свою жизнь частыми и усердными молитвами в церкви и дома, соблюдением постов, любовью к ближним, подаянием милостыни.
Молитва матери за мертворожденное дитя: «Боже Милосердный, помилуй чадо мое, умершее во утробе моей, и за веру и слезы мои, не лиши его света Твоего Божественного».
Младенец, мать которого умерла вместе с ним во время чревоношения, при воскресении предстанет совершенным мужем и узнает матерь свою, а она — детище свое. Не видевшие здесь друг друга увидятся там.
В воскресении не будет ни старых, ни малых. Преждевременно родившиеся предстанут такими же, как и совершеннолетние.
Любодейца, которая извела зачатый ею во чреве плод, чтобы не видел он здешнего мира, и сама не увидит будущий век. Как она не дозволила ему насладиться жизнью и светом в этом веке, так и он лишит ее жизни и света в оном веке. Поскольку она решилась погубить плод свой во чреве преждевременно, чтобы сокрыть его во мраке земли, то и сама, как мертвый плод, извергнута будет во тьму кромешную. Таково воздаяние любодейцам, которые посягают на жизнь детей своих. Судия накажет их вечною смертию и низринет в бездну мучения, полную зловонного тления.
Родители и воспитатели! Со всею заботливостью остерегайте детей своих от капризов, иначе дети скоро забудут цену вашей любви, заразят сердце свое злобою, заглушат совесть, рано потеряют святую, искреннюю, горячую любовь сердца, а по достижении совершенного возраста горько будут жаловаться на то, что в юности слишком много лелеяли их, потворствовали капризам их сердца.
Каприз — зародыш сердечной порчи, ржа сердца, моль любви, семя злобы, мерзость Господу.
Родители не только за грехи свои будут наказаны, но и за детей своих, если не воспитали их в благочестии.
Обращайте особое внимание на сохранение чистоты совести ваших детей и воспитанников. Совесть для них должна быть добрым руководителем и судией в продолжение всей их жизни. Следите, чтобы они не возросли бессовестными и не сделались язвою общества и причиною ваших слез.
Человек бессовестный (в смысле заглушения ее голоса нерадением и увлечением греховным) есть самый лукавый и потому самый страшный для других и самый несчастный для себя.
Дивная сила в человеке — совесть! От нее никуда не уйдешь, нигде не скроешься — она везде с нами, все видит, все: не только дела, но и мысли и намерения наши — знает; для нее нет ничего тайного, у нее и ночь и день — как день. Вот какой чудный страж поставлен над человеком от Творца.
Совесть — есть зеркало, пред которым нельзя скрыть ни одного порока; обвинитель, который не дает покоя; свидетель, которому нельзя противоречить; судья, пред которым нельзя устоять. Совесть, по словам Иоанна Златоуста, есть не умолкающий в нас обличитель, которого ни обмануть, ни обольстить нельзя.
Человек, учинивший грех и совершивший беззаконное дело, успеет скрыться от всех людей, но от этого судии укрыться он не может, напротив, всегда носит в себе этого обличителя, который беспокоит его, мучит и никогда не утихает. Как усердный врач, она не перестает прилагать свои врачевства, и пусть не послушают ее, она и тогда не отстает, но продолжает постоянно заботиться, непрерывно напоминая о грехе, не давая грешнику дойти до забвения, чтобы хотя чрез это сделать нас не столь склонными к прежним грехам.
Человек с чистой совестью, даже и необразованный, выше всякого образованного, заглушившего свою совесть.
В необразованном человеке простота сердца, кротость, незлобие, молчаливость, терпение — дороже пред Богом всех наших познаний, всего внешнего лоска, всех заученных выражений, всех приторных учтивостей, всех хитросплетенных речей, даже самые грехи их, как грехи неведения, извинительнее. Потому уважай простую необразованность и учись у нее простоте, незлобию, терпению и прочим добродетелям.
Необразованные — младенцы о Христе, которым иногда Господь открывает тайны Свои.
Когда Спаситель мира восхотел, по бесконечной благости Своей, исполнить в кончину веков Предвечный Совет о спасении погибающего грехом рода человеческого и найти пропавшую царскую драхму, взыскать погибшую овцу Своего словесного стада, тогда, приняв на Себя человеческий образ и облекшись во всего человека от Духа Святого и Марии Девы, Он избрал в помощники Себе, Своему великому делу, простых учеников и апостолов, рыбарей по занятию, и через них на деле показал, что дело спасения нашего не зависит от мирской знатности, учености или от земной мудрости, а что оно есть единственно дело Божие, дело Его благости, премудрости, силы, милосердия.
Напрасно мы привыкли представлять себе святых не иначе, как окруженных разными знамениями и чудесами небесными, ничего не ядущими, никогда не спящими, ходящими по водам и пр. Не все святые были чудотворцами, как и не все прославившиеся в жизни чудотворениями были святыми. Бог только того и хочет и требует от нас, чтобы мы были святыми. Святыми можно быть не удаляясь от общества и не бросая мир. Веруй от души всему тому, чему учит Святая Церковь, и живи так, как она требует; иначе — будь истинным христианином, и ты будешь святым.
Безмолвие, конечно, вещь хорошая, но кто призван послужить в обществе, не должен уходить от сего без особенного указания от Провидения Божия.
Из книги «Близок к нам Господь: Жизнеописание, воспоминания духовных чад и труды схиигумена Саввы (Остапенко)», выпущенной Сретенским монастырем.
Книги и труды
За свою долгую жизнь Савва написал много книг, посвященных Господу. Например:
- «Краткое объяснение важнейших правил и обычаев православной христианской веры»;
- «О покаянии»;
- «О наградах земных и небесных»;
- «О главных христианских добродетелях и гордости»;
- «О Божественной литургии».
Книга схиигумена Саввы «Свет в сердце»
Эти труды прославили схиигумена и приблизили его к Богу. Они обращены к самым разным темам и всегда смогут помочь истинному верующему, ищущему ответов.
Отрывок, характеризующий Савва (Остапенко)
– Известие верное, – сказал Болховитинов. – И пленные, и казаки, и лазутчики – все единогласно показывают одно и то же. – Нечего делать, надо будить, – сказал Щербинин, вставая и подходя к человеку в ночном колпаке, укрытому шинелью. – Петр Петрович! – проговорил он. Коновницын не шевелился. – В главный штаб! – проговорил он, улыбнувшись, зная, что эти слова наверное разбудят его. И действительно, голова в ночном колпаке поднялась тотчас же. На красивом, твердом лице Коновницына, с лихорадочно воспаленными щеками, на мгновение оставалось еще выражение далеких от настоящего положения мечтаний сна, но потом вдруг он вздрогнул: лицо его приняло обычно спокойное и твердое выражение. – Ну, что такое? От кого? – неторопливо, но тотчас же спросил он, мигая от света. Слушая донесение офицера, Коновницын распечатал и прочел. Едва прочтя, он опустил ноги в шерстяных чулках на земляной пол и стал обуваться. Потом снял колпак и, причесав виски, надел фуражку. – Ты скоро доехал? Пойдем к светлейшему. Коновницын тотчас понял, что привезенное известие имело большую важность и что нельзя медлить. Хорошо ли, дурно ли это было, он не думал и не спрашивал себя. Его это не интересовало. На все дело войны он смотрел не умом, не рассуждением, а чем то другим. В душе его было глубокое, невысказанное убеждение, что все будет хорошо; но что этому верить не надо, и тем более не надо говорить этого, а надо делать только свое дело. И это свое дело он делал, отдавая ему все свои силы. Петр Петрович Коновницын, так же как и Дохтуров, только как бы из приличия внесенный в список так называемых героев 12 го года – Барклаев, Раевских, Ермоловых, Платовых, Милорадовичей, так же как и Дохтуров, пользовался репутацией человека весьма ограниченных способностей и сведений, и, так же как и Дохтуров, Коновницын никогда не делал проектов сражений, но всегда находился там, где было труднее всего; спал всегда с раскрытой дверью с тех пор, как был назначен дежурным генералом, приказывая каждому посланному будить себя, всегда во время сраженья был под огнем, так что Кутузов упрекал его за то и боялся посылать, и был так же, как и Дохтуров, одной из тех незаметных шестерен, которые, не треща и не шумя, составляют самую существенную часть машины. Выходя из избы в сырую, темную ночь, Коновницын нахмурился частью от головной усилившейся боли, частью от неприятной мысли, пришедшей ему в голову о том, как теперь взволнуется все это гнездо штабных, влиятельных людей при этом известии, в особенности Бенигсен, после Тарутина бывший на ножах с Кутузовым; как будут предлагать, спорить, приказывать, отменять. И это предчувствие неприятно ему было, хотя он и знал, что без этого нельзя. Действительно, Толь, к которому он зашел сообщить новое известие, тотчас же стал излагать свои соображения генералу, жившему с ним, и Коновницын, молча и устало слушавший, напомнил ему, что надо идти к светлейшему. Кутузов, как и все старые люди, мало спал по ночам. Он днем часто неожиданно задремывал; но ночью он, не раздеваясь, лежа на своей постели, большею частию не спал и думал. Так он лежал и теперь на своей кровати, облокотив тяжелую, большую изуродованную голову на пухлую руку, и думал, открытым одним глазом присматриваясь к темноте. С тех пор как Бенигсен, переписывавшийся с государем и имевший более всех силы в штабе, избегал его, Кутузов был спокойнее в том отношении, что его с войсками не заставят опять участвовать в бесполезных наступательных действиях. Урок Тарутинского сражения и кануна его, болезненно памятный Кутузову, тоже должен был подействовать, думал он. «Они должны понять, что мы только можем проиграть, действуя наступательно. Терпение и время, вот мои воины богатыри!» – думал Кутузов. Он знал, что не надо срывать яблоко, пока оно зелено. Оно само упадет, когда будет зрело, а сорвешь зелено, испортишь яблоко и дерево, и сам оскомину набьешь. Он, как опытный охотник, знал, что зверь ранен, ранен так, как только могла ранить вся русская сила, но смертельно или нет, это был еще не разъясненный вопрос. Теперь, по присылкам Лористона и Бертелеми и по донесениям партизанов, Кутузов почти знал, что он ранен смертельно. Но нужны были еще доказательства, надо было ждать. «Им хочется бежать посмотреть, как они его убили. Подождите, увидите. Все маневры, все наступления! – думал он. – К чему? Все отличиться. Точно что то веселое есть в том, чтобы драться. Они точно дети, от которых не добьешься толку, как было дело, оттого что все хотят доказать, как они умеют драться. Да не в том теперь дело. И какие искусные маневры предлагают мне все эти! Им кажется, что, когда они выдумали две три случайности (он вспомнил об общем плане из Петербурга), они выдумали их все. А им всем нет числа!» Неразрешенный вопрос о том, смертельна или не смертельна ли была рана, нанесенная в Бородине, уже целый месяц висел над головой Кутузова. С одной стороны, французы заняли Москву. С другой стороны, несомненно всем существом своим Кутузов чувствовал, что тот страшный удар, в котором он вместе со всеми русскими людьми напряг все свои силы, должен был быть смертелен. Но во всяком случае нужны были доказательства, и он ждал их уже месяц, и чем дальше проходило время, тем нетерпеливее он становился. Лежа на своей постели в свои бессонные ночи, он делал то самое, что делала эта молодежь генералов, то самое, за что он упрекал их. Он придумывал все возможные случайности, в которых выразится эта верная, уже свершившаяся погибель Наполеона. Он придумывал эти случайности так же, как и молодежь, но только с той разницей, что он ничего не основывал на этих предположениях и что он видел их не две и три, а тысячи. Чем дальше он думал, тем больше их представлялось. Он придумывал всякого рода движения наполеоновской армии, всей или частей ее – к Петербургу, на него, в обход его, придумывал (чего он больше всего боялся) и ту случайность, что Наполеон станет бороться против него его же оружием, что он останется в Москве, выжидая его. Кутузов придумывал даже движение наполеоновской армии назад на Медынь и Юхнов, но одного, чего он не мог предвидеть, это того, что совершилось, того безумного, судорожного метания войска Наполеона в продолжение первых одиннадцати дней его выступления из Москвы, – метания, которое сделало возможным то, о чем все таки не смел еще тогда думать Кутузов: совершенное истребление французов. Донесения Дорохова о дивизии Брусье, известия от партизанов о бедствиях армии Наполеона, слухи о сборах к выступлению из Москвы – все подтверждало предположение, что французская армия разбита и сбирается бежать; но это были только предположения, казавшиеся важными для молодежи, но не для Кутузова. Он с своей шестидесятилетней опытностью знал, какой вес надо приписывать слухам, знал, как способны люди, желающие чего нибудь, группировать все известия так, что они как будто подтверждают желаемое, и знал, как в этом случае охотно упускают все противоречащее. И чем больше желал этого Кутузов, тем меньше он позволял себе этому верить. Вопрос этот занимал все его душевные силы. Все остальное было для него только привычным исполнением жизни. Таким привычным исполнением и подчинением жизни были его разговоры с штабными, письма к m me Stael, которые он писал из Тарутина, чтение романов, раздачи наград, переписка с Петербургом и т. п. Но погибель французов, предвиденная им одним, было его душевное, единственное желание.
