Молитва и медитация: сходство, в чем разница и может ли православный медитировать

Главная / Статьи / Дом и быт

19 ноября 2022 |

У каждого человека свой духовный путь, на который влияют традиции в семье, государство, способность воспринимать что-либо на веру или только через разум. В разное время ему могут быть ближе молитва или медитация, пока он не сделает конкретный выбор. Ведь и та и другая практика имеет общее устремление – почувствовать гармонию с собой и миром. Чем отличаются молитва и медитация?

Молитва и медитация — это разные названия для одного и того же?

Нет, это совершенно разные духовные практики. Молитва — это обращение, в котором непременно предполагается тот, к кому человек обращается: Сам Бог, кто-то из святых (например, Пресвятая Богородица), Ангел-хранитель. Даже если мы не слышим ответа на наше обращение, мы все равно рассчитываем на то, что нас слушают.

Молитва — это плод личных отношений между человеком и Богом. Кто не верует в Бога как в Личность, не может и молиться.

А медитация не обращена ни к кому конкретно. Медитируя, человек произносит слова или звуки, но только для того, чтобы определенным образом настроить самого себя, свое сознание.О многом говорит уже связь этого слова с латинским meditatio — «размышление». А индийский учитель йоги (в которой медитация играет особенно важную роль) Патанджали и вовсе называет медитацию «прекращением деятельности сознания». Словом, ничто не мешает заниматься медитацией даже абсолютно неверующему человеку.

Меди­та­ция и молитва

С.В. Посад­ский

Слово меди­та­ция (meditatio) латин­ского про­ис­хож­де­ния. Оно пришло не из язы­че­ских рели­гий, а из хри­сти­ан­ского Запада. Оно вос­хо­дит к гла­голу meditor – раз­мыш­ляю, обду­мы­ваю и озна­чает углуб­лён­ную сосре­до­то­чен­ность, свя­зан­ную с отре­шён­но­стью от внеш­них объ­ек­тов и отдель­ных внут­рен­них пере­жи­ва­ний.

На хри­сти­ан­ском Западе это слово имело два смысла. С одной сто­роны, оно обо­зна­чало фило­соф­ское сосре­до­то­че­ние на иссле­до­ва­нии какой-либо интел­лек­ту­аль­ной темы. С другой сто­роны, оно исполь­зо­ва­лось в рели­ги­оз­ном зна­че­нии, отра­жая умствен­ное сосре­до­то­че­ние на рели­ги­оз­ном пред­мете (напри­мер, меди­та­ция на стра­да­ниях Христа). Вместе с тем, оба смысла меди­та­ции (рели­ги­оз­ный и фило­соф­ский) обо­зна­чали некую чело­ве­че­скую ини­ци­а­тиву, то есть направ­ле­ние ума и сосре­до­то­че­ние сил души, не тре­бу­ю­щее живого ответа со сто­роны Бога, не пред­по­ла­га­ю­щее обще­ния с Ним как диа­лога, осу­ществ­ля­ю­ще­гося лишь в молитве.

Сосре­до­то­че­ние на рели­ги­оз­ном пред­мете – началь­ная стадия любого рели­ги­оз­ного опыта. Для любой рели­гии оче­видно, что чело­веку необ­хо­димо сосре­до­то­читься на объ­екте своего покло­не­ния и пожерт­во­вать ради этого чем-то пре­хо­дя­щим. Однако для хри­сти­ан­ства такое сосре­до­то­че­ние может быть лишь некой пред­ва­ри­тель­ной сту­пе­нью духов­ной жизни, но не может заме­нить ее по суще­ству. Хри­сти­ан­ство постро­ено на живом Бого­об­ще­нии, на непре­стан­ном вза­и­мо­дей­ствии Бога и чело­века. Поэтому чело­ве­че­ское направ­ле­ние ума к Богу не имеет здесь само­до­вле­ю­щего смысла. Направ­ляя свой ум к Богу, хри­сти­ан­ский подвиж­ник ожи­дает Боже­ствен­ный ответ и только с этим отве­том его духов­ная жизнь начи­нает напол­няться реаль­ным содер­жа­нием. Такие ответы могут быть раз­но­об­раз­ными – от дей­ствий через внеш­ние обсто­я­тель­ства до дей­ствия бла­го­дати Свя­того Духа, без кото­рого невоз­можно быть хри­сти­а­ни­ном. Но в любом случае это опыт лич­ного обще­ния с Богом, кото­рый и назы­ва­ется молит­вой.

Не все рели­гии предо­став­ляют чело­веку воз­мож­ность живого Бого­об­ще­ния. Прежде всего, этому не учат такие язы­че­ские рели­гии как инду­изм и буд­дизм. Поэтому именно в этих рели­гиях отсут­ствует хри­сти­ан­ская молитва, а рели­ги­оз­ный опыт целе­со­об­разно опи­сы­вать через поня­тие меди­та­ции. Дей­стви­тельно, там, где нет живой связи с Богом, весь рели­ги­оз­ный опыт будет сво­диться лишь к дей­ствиям самого чело­ве­че­ского созна­ния, а не к синер­гии (греч. сотруд­ни­че­ству) Бога и чело­века. В этих рели­гиях чело­век совер­шен­ству­ется сам, своими уси­ли­ями, в соот­вет­ствии со своими пред­став­ле­ни­ями и фак­ти­че­ски не имеет Выс­шего Кри­те­рия духов­ной жизни, при­сут­ству­ю­щего лишь в рели­гии живого Бого­об­ще­ния. Если в этих рели­гиях и есть пред­став­ле­ния о Боге (инду­изм), то это либо без­лич­ная реаль­ность, либо мате­ри­аль­ные идолы богов, обще­ние с кото­рыми также мало­ве­ро­ятно. В таком случае чело­век должен лишь стре­миться к сосре­до­то­че­нию на своей пси­хи­че­ской жизни, иссле­до­ва­нию внут­рен­них пси­хо­ло­ги­че­ских состо­я­ний, но не к опыт­ному позна­нию Бога. Высшим иде­а­лом буд­дизма и инду­изма ста­но­вится не живое еди­не­ние с Богом, а дости­же­ние пси­хи­че­ского состо­я­ния, в кото­ром исче­зают все жела­ния, чело­век испы­ты­вает без­раз­ли­чие к дей­стви­тель­но­сти, удо­вле­тво­рён­ность и само­до­ста­точ­ность. Достичь такого состо­я­ния воз­можно одними чело­ве­че­скими уси­ли­ями, поэтому и опи­сы­вать такой опыт необ­хо­димо только через поня­тие меди­та­ции.

Кроме инду­изма и буд­дизма меди­та­ция при­сут­ствует и в исламе (суфий­ские прак­тики). Ислам­ские мистики (суфии) исполь­зуют свое­об­раз­ную пси­хи­че­скую тех­нику для само­со­вер­шен­ство­ва­ния. В эту тех­нику входят танцы, физи­че­ские дви­же­ния (напри­мер, систе­ма­ти­че­ские кача­ния голо­вой), дли­тель­ные кол­лек­тив­ные про­из­но­ше­ния молитв под музыку (раде­ния) и прочие пси­хо­фи­зио­ло­ги­че­ские состо­я­ния, веду­щие лишь к изме­не­нию чело­ве­че­ского созна­ния, но не к живому соеди­не­нию с Богом.

Какие цели преследует человек в медитации? И какие — в молитве?

В медитации человек стремится с помощью определенных приемов (фокусировки внимания, повторения определенных слов, дыхательных упражнений) так изменить свое сознание, чтобы получить некий полезный, с его точки зрения, результат. Атеисты и агностики могут стремиться к обретению спокойствия, ясности и собранности ума. Некоторые верующие — искать «откровений» от Бога или других духовных существ. Другие (например, некоторые из последователей буддизма) — очистить ум и сердце. Адепты эзотерических учений — рассчитывать, что их ум, «правильно» настроившись, войдет в соприкосновение с некоей силой, энергией или иной реальностью и достигнет «просветления»… Общее во всех этих вариантах одно: человеком движет стремление достигнуть каких-то своих целей, и он использует для этого специальные технические приемы.

Христианская же молитва рождается из любви человека к Богу, из поиска общения с Тем, Кого любишь. Можно просить у Бога помощи и поддержки, можно благодарить Его или прославлять — в любом случае человек свободно предает себя Богу, не настаивая на своем, а повторяя вслед за Христом: Не моя воля, но Твоя да будет (Лк 22:42). Технические приемы, помогающие «уговорить» или тем более «принудить» Бога исполнить просимое, в молитве не просто неуместны — они противоречат самой ее сути.

А как же исихазм с его техникой «умной молитвы»?

Монашеское движение исихазм (от греч. ἡ ἡσυχία — «покой, молчание»), зародившееся в XIII–XIV веках на Афоне, в самом деле соединяет молитву с определенной аскетической практикой. Но цель этих упражнений — очистить сердце от страстей и приблизиться к Богу, следуя путем святости — обóжения. А вовсе не достигнуть какой-то особенной безмятежности или получить некое «откровение».

Некоторые элементы исихастской практики внешне схожи с техникой медитации: концентрация внимания (в области сердца), контроль дыхания, многократное повторение Иисусовой молитвы: «Господи Иисусе Христе, Сыне Божий, помилуй мя грешного». Но есть принципиальные отличия.

Если для медитации часто (хотя и не всегда) требуется какой-то визуальный образ — реальный (как пламя свечи) или воображаемый, то православному монаху-исихасту во время молитвы категорически запрещено представлять себе что-либо: любые фантазии — прямой путь к прельщенности, очень опасному состоянию. А повторение слов молитвы — просто способ всегда помнить о своей человеческой немощи и неспособности спастись собственными силами. Смирение — «необходимое условие для того, чтобы молитва была милостиво принята и услышана Богом», писал святитель Игнатий (Брянчанинов). Если человек, творящий молитву Иисусову, и достигает каких-то высоких духовных состояний, он знает: это дар Бога, а не результат его усилий.

Кстати, все церковные писатели, говорившие об «умном делании», подчеркивали, что это удел людей духовно опытных, и всячески предостерегали от него только начинающих духовный путь.

Сходства между исихастской молитвой и медитацией исключительно поверхностные и объясняются тем фактом, что у всех людей одинаковая физиология, а значит, и способы собрать внимание похожи, объясняет автор книги «Йога. Православный взгляд» Дмитрий Дружинин.

Медитация или молитва: что выбрать?

— Насколько вообще духовные практики безопасны? Разумно ли обращаться к ним без глубокого понимания механизмов практики и ее возможных последствий?

— Духовная практика — это, может быть, самое опасное, что вообще есть в жизни человека. Если мы с вами согласны, что духовная жизнь человека — это самое главное, поскольку человек — существо духовное, то любые искажения в этой духовной жизни, любые уклонения от правильного пути несут в себе огромнейшую опасность. Ведь даже молитва, которая, казалось бы, есть самое высшее, что есть в духовной жизни человека, вещь не безопасная. И от святых отцов знаем, что неправильное отношение к молитве порой вело к различным, очень страшным явлениям — на церковном языке это называется словом «прелесть». Если говорить мирским языком, то человек может просто сойти с ума. Мне вспоминаются слова Пушкина: «Не дай мне, Бог, сойти с ума. Нет, легче посох и сума».
Неосторожное, неправильное, бездумное, безответственное обращение с духовными практиками прямой путь к страшной беде. Это не теория — это практика. Мне в жизни неоднократно приходилось встречаться с людьми, которые заболели серьезными душевными заболеваниями. Сойти с ума и заболеть душевно — это иногда совпадает, а иногда — нет. Потому что есть некоторые заболевания, когда ум у человека работает вполне нормально, соображает, но при этом человек переживает какие-то такие состояния, что думает, что ему лучше в петлю залезть, чем эти состояния переживать. И такие неосторожные, бездумные духовные практики часто бывают этому причиной.

Я могу привести множество примеров. Среди этих людей есть те, которые покончили жизнь самоубийством. Я много случаев слышал, но одну женщину лично знал. Причем, эта женщина была очень умной, интеллигентной; хороший человек, но время от времени делала попытки суицида. Она ходила в церковь, она молилась, и она проклинала тот день и час, когда, еще будучи в советские времена человеком далеким от веры, увлеклась различными практиками восточного типа — йогой, что-то эзотерическое было, связанное с Рерихами — мешанина индуистского рода, с тех стран пришедшая к нам. Все это ее очень увлекало, она этим жила. Сначала все было очень хорошо, как ей казалось: появились какие-то способности, дарования, радость, счастье… А потом начались нехорошие явления. Я помню, когда она первый раз пришла в церковь. Мы с ней разговаривали, она была еще молодая, красивая, интеллигентная женщина, она только что выписалась из больницы после попытки суицида. Некоторое время она ходила в церковь, потом пропала. Потом снова пришла, уже с палочкой, поседевшая. Я спросил: «Что с вами случилось?» — «Да вот опять сделала попытку — выбросилась из окна, сломала себе ногу». Я ее спрашиваю: «А зачем же Вы это делаете? Вы же верующий человек, вы же знаете, что этого нельзя делать?» Она говорит: «А я ничего с собой поделать не могу. Я начинаю в какой-то момент слышать голоса, которые требуют от меня, чтобы я шла к окну и бросалась. И я ничего поделать не могу… Они сильнее меня, они меня тащат». Потом еще была попытка. А потом мне уже сообщили, что она с моста сбросилась… Очередная ее попытка оказалась «успешной». Я ее поминаю, не смотря на то, что такой конец, потому что была душевно больной человек.

Это я самый тяжелый сейчас случай рассказал. Знаю еще одну женщину, которая тоже приходила, рассказывала. Обратилась к людям, которые ее учили всяким духовным практикам. Все было прекрасно. А потом она тоже начала слышать голоса. И теперь она уже не знает, куда от этих голосов деваться.

Т.е. тут все очень страшно. Таких случаев очень-очень много.

— Плоды любого дела определяются, прежде всего, целью. Цель медитации — практические: обретение тех или иных даров, способностей (успокоение, духовная сила, целительство, иные сверхспособности). Какова цель молитвы? Как молитва и медиация отличаются по своей цели? Как влияет на нас подход к духовным занятиям.

— Цель молитвы уже выражена, наверное, в самих названиях молитв. Мы знаем, что все молитвы делятся на три категории. Благодарственные или хвалебные, которыми мы славим и прославляем Бога. Вторая группа молитв — молитвы покаянные, когда мы, осознав свои грехи, исповедуем их перед Богом и просим за них прощения. Тоже все понятно. Ну и тем более понятна молитва просительная, когда мы чего-то просим у Бога. Тут тоже цель понятна.

А если говорить в общем цель молитвы — это устремленность к Богу, общение с Богом, обращение к Богу, соединение с Богом. Это конкретная, практическая цель (ближайшая перспектива). Но есть еще более высокая, более глобальная цель. Если говорить в более отдаленной перспективе, то цель молитвы совпадает с целью нашей жизни. А цель нашей жизни — обожение, соединение с Богом, стяжание благодати Святого Духа. Поэтому, по большому счету, все молитвы — и хвалебные, и просительные, и покаянные, имея свою частную цель, служат главной цели — нашему соединению с Богом, нашему обожению, стяжанию благодати Святого Духа, и, в конечном итоге, вхождению в Царствие Небесное.

— Люди медитирующие считают, что они ни к кому не обращаются в своей практике медитации (это их внутренняя работа с самим собой) или обращаются к кому-то очень смутно понимаемому ими. К кому мы обращаемся в молитве и как влияет на нас то, к кому мы обращаемся в своей духовной практике?

— Я думаю, это влияет самым радикальным образом. Насчет медитации мне непросто говорить, потому что под словом «медитация» понимаются вещи самого разного плана. Насколько мне известно, одно из значений слова «медитация» — это сосредоточенное размышление, когда есть некий предмет, на котором человек сосредотачивается настолько полно, насколько только возможно, чтобы ничего его от этого не отвлекало.

Может быть, в таком варианте медитации никакой особенной духовной практики и нет, может быть это и не так уж и плохо, на самом деле. Употреблять слово «медитация» только в отрицательном значении я бы не стал. Потому что я вполне допускаю, что какие-то формы медитации могут быть нормальными. Если человек над чем-то углубленно размышляет, и это никак не связывает ни с какими духовными реальностями — в какой-то степени это допустимо.

Есть ли медитация в нашей православной, христианской практике? Я думаю, что мы не любим это слово, потому что оно скомпрометировано определенными ее формами, но размышления над Священным Писанием, над трудами святых отцов в чем-то, может быть, и созвучны медитации. Когда человек читает Писание, строку за строкой, стих за стихом, размышляет, вникает, углубляется в это — у нас в Православной Церкви это называется созерцанием. А кто-то может назвать это своего рода медитацией. Общее между молитвой и медитацией — и то, и другое призывает человека к сосредоточенности, чтобы человек был сосредоточен только на том предмете, который в данный момент его занимает. В молитве это очень важно. Херувимская песнь: «всякое ныне житейское отложим попечение». Это очень важно.

Разница между медитацией и молитвой заключается в том вопросе, который вы задали: вокруг чего это сосредоточено, на что устремлены все силы души? На что или на кого. Даже молитва, ориентированная неверно, может повредить душе человека. А медитация изначально по своему назначению часто ориентирована ошибочно. В ней человек ищет высоких состояний, переживаний или развития своих духовных сил, до обладания которыми он еще не дорос как личность.

Духовная практика (молитва или медитация) не должна быть стремлением к переживанию каких-то особенных состояний. И если человек говорит: «Вот я читал Иисусову молитву вчера два или три часа, и пережил такое состояние, такое блаженство, что я обо всем забыл» — это сразу настораживает. Помню, кто-то сказал, что когда человек говорит, что он молился, переживал такое состояние, такую эйфорию, то религия — это, действительно, «опиум для народа». Потому что не это главное. Состояния, возможно, Господь пошлет разные, но не нам их искать (эти состояния), не к ним нам стремиться.

Для нас самая важная цель — покаяние. Если в результате молитвы человек видит свои грехи, свою греховность, если человек стремится стать лучше — значит, он на правильном пути. А если человек ищет какой-то сладости в молитве, он, может быть, эту сладость и получит, но эта сладость будет уже не от Бога. Чувство покаяния, чувство раскаяния, чувство стремления к тому, чтобы стать лучше, стремление освободиться, избавиться от грехов — это самое главное.

Мне рассказал случай один мой хорошо знакомый батюшка. К нему пришла женщина, которая говорит: «Батюшка, я молюсь, и у меня сияние происходит. Такой необыкновенный свет исходит от икон!», и сама в восторге таком. Она говорит: «Вот приходите ко мне домой, сейчас помолимся вместе, и вы сами увидите, что свет исходит от икон». Батюшка пошел к ней домой. Начали молиться. Она говорит: «Батюшка, можно только я своими молитвами буду молиться. Знаете, я сама молитвы сочиняю». Батюшка, конечно, немножко насторожился. (Святитель Игнатий Брянчанинов тоже говорил о том, что когда человек начинает свои молитвы сочинять, то тут уже попахивает прелестью.) И вот, он молится, читает молитвы, обычный молебен совершает. И она стоит: «Батюшка, вот, видите, свет пошел!» А батюшка говорит: «А я вообще-то не вижу никакого света» — «Как?! Как Вы не видите?! Вот же свет сияет!»… В общем, она даже плакать стала от обиды: как же так, батюшка такой слепой, не видит.

А потом дала почитать ему свои молитвы. Батюшка начал читать эти молитвы, и говорит: «Я читаю — все, вроде, правильно: она и Бога хвалит, и Бога славит… Добрые молитвы. Но чувствую: что-то не то. Что — не могу понять». И потом вдруг открылось: у них полностью отсутствует покаяние. Всё есть, а покаянного момента нисколько нет. И он говорит женщине: «А где у вас, что вы каетесь в грехах?» — «А зачем каяться?» — «Ну, как же? У нас есть образец всех молитв — «Отче наш», вся молитва исходит к «Отче наш». Там четко сказано: «И остави нам долги наша, якоже и мы оставляем должником нашим» — этим венчается молитва. Т.е. покаянный момент всегда присутствует во всех наших молитвах — просьба о прощение и т.д. У вас ничего этого нет»…

Так и не смог он ей ничего объяснить…

Иногда сладкие ощущения во время молитвы Господь посылает, но всегда святые отцы говорят о том, этого состояния не нужно искать; пришло оно — поблагодари, конечно, Господа, но, опять же, попроси: «Господи, я недостоин. Вот пусть будет Там, а здесь пока сейчас побуду так». Такое состояние иногда Господь дает нам как некое предвкушение. Это, своего рода, та жемчужина, найдя которую, человек распродает все остальное. Т.е. человек вкусит это состояние на какое-то время, вот как на Фаворской горе преобразился Господь, дал это состояние пережить апостолам: «Господи! хорошо нам здесь быть», но ненадолго. Впереди еще Голгофа, впереди еще много чего предстоит пережить…

А специально ценить состояния — эйфорию, путешествия в «иные миры» и прочее, что является целью медитации — это все более чем опасно.

— И все-таки, в чем главные сходства и отличия между медитацией и молитвой?

— Объясню по простому, из своего опыта. Когда я еще был далек от Церкви, в советские времена, меня достаточно сильно интересовал вопрос душевного состояния, душевного здоровья. Потому что мне всегда было присуще состояние какой-то неуверенности, тревоги. И тогда я с большим интересом читал всякие книги. Они не были связаны ни с какой религиозностью, скорее из психологической области. Там слово «медитация» не употреблялось — «аутотренинг» и т.д. И там обычные настрои: с утра сядь, расслабься, сосредоточься и т.д.; скажи себе, повторяй себе какую-то истину — «сегодня я никого не обижаю». Наверно, это тоже какие-то виды медитации…

Но когда открылась вера, и в мою жизнь вошла молитва, я увидел, как это все бледно, жалко по сравнению с молитвой. Молитва содержит в себе все то хорошее, что было в этих психологических практиках. Но содержит гораздо больше. Потому что одно дело, когда я обращаюсь к самому себе и пытаюсь мобилизовать самого себя своими же собственными силами, и совсем другое дело, когда я обращаюсь к Тому, в кого я верю, от кого исходит всякая сила, кто есть Идеал, Совершенство, кто меня любит, и кто всегда и всюду рядом, кто действительно может наполнить меня силами, если я хочу этим силам открыться навстречу.

— Человек, который уже готов принимать не материалистическое мировоззрение того или иного учения, порой имеет предубеждение против православия — возможно, потому что это самый очевидный путь.

— Многое зависит от того, крещеный человек или некрещеный. Если человек крещены, стоит задуматься о том, что ты — пусть формально, пусть тебя об этом не спрашивали, но ты, все-таки, являешься членом Церкви. Конечно, ты можешь сказать, что «меня никто не спрашивал». Но так уж случилось, хочешь или не хочешь, Церковь является твоей Матерью… Ты, конечно, свободный человек, и ты можешь отказаться от нее, и предпочесть себе другую мать, и довериться чему-то другому, но правильно ли будет это делать не разобравшись, не познакомившись хотя бы со своей Матерью?

Представьте, вот родился человек. Потом он оказался в детдоме, никогда мать не встречал, не знал. А потом, когда он уже стал взрослым человеком, ему говорят: вот твоя мать, она там-то живет, и она ищет тебя, хочет, чтобы вы встретились. Какие могут быть варианты? Первый вариант такой: я ее никогда не знал, она ко мне никакого отношения не имела — знать ее не хочу, мне и без нее хорошо. И другой вариант: я не спешу, но мне нужно хотя бы с ней встретиться, познакомиться, узнать… Кто знает, может быть этим все и ограничится — пообщавшись с ней, скажу: «Спасибо, что родила меня, но у меня своя жизнь, у тебя — своя», и пойду дальше. Но если ты разумный человек, ты же понимаешь, что есть все-таки какой-то шанс, что именно в ней ты действительно обретешь уже свою мать, и она станет уже не формальной матерью, а реальной.

Так же и с Церковью. Если ты уже сейчас, будучи взрослым человеком, понял, что ты родился в Церкви, что она все равно твоя Мать, то выясни до конца с ней отношения: постарайся понять, чем живет Церковь, что она собой представляет, куда она хочет тебя вести, чему она учит и т.д. Но только сделать это честно, добросовестно.

Я допускаю, что, познакомившись с ней и узнав, ты скажешь «нет, это не моё», и пойдешь дальше. Тогда тут уже ничего не поделаешь. Но в глубине души думаю, что очень многие люди не живут в Церкви только в силу своей неосведомленности, и что если они узнают о тех сокровищах, что есть в Церкви — они уже не применяют эти сокровища ни на какие другие сокровища мира.

Я и себя к таким людям отношу, потому что у меня тоже все началось с того, что просто стал интересоваться. Ну, доинтересовался, что надел рясу и крест. Хотя, когда начинал всем этим интересоваться, был скорее просто интерес, узнать, что это за явление — учение христианское, которому многие люди посвятили свою жизнь.

Две тысячи лет Церковь существует. Сколько раз ее пытались уничтожить, сколько раз — если сравнить Церковь с кораблем — этот корабль пытались потопить, и никому не удалось. Она снова всплывает, снова наполняется, храмы восстанавливаются. Неужели уже это одно не является основанием задуматься: значит, есть все-таки в Церкви некая сила, которая не дает ей исчезнуть, благодаря которой она выживает в таких условиях, в которых невозможно, казалось бы, выжить. Разберитесь, вникните.

Очень важно, конечно, чтобы человек встретился с нормальным, хорошим священником, который не оттолкнет его, а пробудит в нем этот интерес. Или с кем-то из верующих людей. От людей очень многое зависит. Вот я недавно встречался с одной женщиной, она невоцерковленный человек, и она мне сказала такие горькие слова: «Знаете, мне, с одной стороны, может быть, и хотелось… Но так получилось, что я не встретила в своей жизни ни одного положительного примера, среди тех людей, которые ходят в храм». Что возразишь? — Она права. Но такие примеры есть, просто ей не повезло, не встретила. Потому что свет Христов должен отражаться в нас.

Дело не в словах, а в духе, которым мы живем. У одного святого описывается: какой-то философ спорил с ним на Соборе, а тот ответил ему очень коротко, и сразу переубедил. Хотя человек был не очень грамотный. Потом его друзья-философы говорят: как же так он тебя мог сломить, мы на тебя рассчитывали, что ты докажешь ему… И он сказал такую фразу: «Словеса опровергаются словесами. А чем опровергнуть жизнь?»

Если человек, который ищет, и может быть, уже куда-то не туда зашел, придя в Церковь, погрузится в атмосферу любви и добра, если люди — тот же самый священник, который может быть даже не самый красноречивый и убедительный… Но если этот священник или мирянин действительно несут в себе такую веру и любовь — это и будет самым убедительным; человек придет и увидит, что здесь Любовь, здесь Вера, здесь Христос, здесь — настоящее.

© Zagovor.ru

Если медитация не заменяет молитву, то, может быть, дополняет ее?

Молитву христианскую, о которой мы здесь говорим, дополнять нечем и незачем: общение с Богом для верующего человека — самая главная ценность. Православный христианин понимает, что сделаться лучше или получить то, в чем он нуждается, можно только с помощью Божией. И в молитве смиренно просит Господа о такой помощи.

Медитация же — даже если человек верит в Бога или в богов — содержит в себе элемент принуждения: приводя себя в определенное психоэмоциональное состояние, человек как бы настаивает на том, чтобы с ним «вышли на связь», чтобы к его просьбам прислушались. Можно сказать, что он отправляется в духовный мир, не спрашивая, готовы ли с ним там общаться. Кроме того, такие «путешествия» чреваты развитием гордыни: человек, достигший успехов в медитации, может возомнить себя вполне самодостаточным, чуть ли не всемогущим.

Как перейти от медитации к молитве?

• Медитация отличается от молитвы своей направленностью, поскольку первая адресована своему сознанию, а вторая – Богу.
• В христианстве молящийся все время беседует с Всевышним и видит себя именно в диалоге с ним, в медитациях, которыми по сути являются молитвы многих восточных религий, человек обращается к самому себе и слушает также только свои ощущения, пытаясь достичь абсолюта.
• Поэтому, как утверждают служители культа, при наличии опыта медитации вряд ли получится найти переход к состоянию молитвы. Чтобы обратиться к Богу, следует отбросить все мысли о суетном и думать только о том, что на душе. А чтобы сделать это – нужно просто читать молитвы.

При молитве важно отбросить суетные мысли

• Даже, если человек не знает каких-то слов, относящихся к причитающейся молитве, он может пользоваться молитвословом и читать из него нужные строки. Это и будет первым шагом к пониманию Бога в своей жизни и необходимости обращения к нему.

Разве Бог не хочет, чтобы мы проявляли инициативу в общении с Ним?

Вероятно, хочет. Но большой вопрос — с Богом ли желает пообщаться человек, занимающийся медитацией? Ведь духовный мир разнороден, и вовсе не со всеми его обитателями можно безопасно «связываться». А мистически настроенный человек зачастую и сам толком не знает, кого повстречает в своем «духовном путешествии». Он призывает силы, о которых не имеет ни малейшего представления, — и всегда сталкивается со злыми силами. Просто потому, что с Богом невозможно общаться на таких «условиях».

Но ведь можно никого и не призывать. Что плохого в медитации как альтернативе аутотренингу?

Смотря что называть аутотренингом. Если речь о повторении неких формул или заклинаний, с помощью которых человек пытается успокоиться или заставить себя во что-то поверить, то это сродни самовнушению или самогипнозу — вещам, предельно далеким от христианства. Христианство как раз призывает нас смотреть на вещи реально, трезво оценивая и мир вокруг, и самих себя: только тогда у человека есть шанс изменить что-то в себе к лучшему. Заметить в себе то, что мешает жить по заповедям Божиим, и сделать всё, чтобы избавиться от этих помех, — вот один из фундаментальных принципов христианской жизни, который называется покаянием. И здесь, конечно, не обойтись без благодатной помощи Божией, как не обойтись и без молитвы.