Святые блаженные князья Константин и сыновья его Михаил и Феодор Муромские

Биография

Родился, скорее всего, в 1071 или 1072 году, поскольку брак между его родителями был заключен в 1070 или 1071 годах, а на миниатюре в Изборнике Святослава Ярослав изображён уже не младенцем.

По некоторым сведениям, воспитывался в Германии, куда вынужден был бежать вместе с матерью после смерти отца. По легенде, Ода унаследовала от Святослава большие сокровища, но не смогла вывезти их все и большую часть спрятала. Позднее, вернувшись на Русь, Ярослав их нашёл[1].

Впервые появляется на страницах летописи в 1096 году[2][3] в связи с участием в войне на востоке Руси (Муром, Рязань, Ростов, Суздаль) против Владимира Мономаха на стороне своего брата Олега. Святославичи были тогда разбиты на р. Колокше братьями Мстиславом Владимировичем и Вячеславом Владимировичем и половцами. После поражения Ярослав ушёл в Муром, с приходом под городом войск Мстислава заключил с ним мир.

В 1097 году, вместе с братьями Олегом и Давыдом участвовал в съезде князей в Любече, на котором Черниговское княжество было разделено на три удела. Чернигов достался Давыду Святославичу, Новгород-Северский Олегу Святославичу, а Муромо-Рязанское княжество, как самое дальнее и малозначительное, отошло к младшему брату — Ярославу.

1101 году Ярослав вместе с другими князьями участвовал в заключении мира с половцами в Золотче.

4 марта 1103 года потерпел поражение от мордвы[4].

До смерти Давыда в 1123 году Ярослав владел Муромским княжеством, в которое входила в то время и Рязань. С переходом Ярослава из Мурома в Чернигов в 1123 году в Муроме сел Всеволод Давыдович.

В 1127 году Всеволод Ольгович выгнал Ярослава Святославича, своего дядю, из Чернигова, а дружину его посёк и ограбил. Князь киевский Мстислав Владимирович, объединившись с братом Ярополком Переяславским, пошёл на Всеволода (Мономаховичи пошли против Ольговичей), требуя, чтобы тот вернул Чернигов Ярославу. Всеволод же действовал более не оружием, а подарками, подкупая киевских бояр, чтобы они были ему заступниками перед великим князем, и так тянулось до самой зимы. Зимой Ярослав пришёл из Мурома в Киев и стал торопить Мстислава, моля его о помощи. Мстислав, ещё прежде обещавший защищать Ярославову вотчину и целовавший на том крест, совсем уже было собрался в поход, но тут игумен Андреева монастыря Григорий, всем известный, как человек праведный и честный, отговорил его. Мстислав помирился со Всеволодом, а Ярослава отослал в Муром, не вернув ему вотчину. Через два года Ярослав скончался. Погребён в Муроме.

Богородица, «Звезда Наивысшая» [ править ]

Богородица Самая яркая звезда
На иконе изображено изображение Богородицы в полный рост со звездой, излучающей лучи света на заднем плане. Происхождение его названия связано с поэтическими песнопениями в честь Пресвятой Богородицы. По правую руку от Нее стоит Младенец Иисус. У ее ног муромские святые: свв. Константин, Михаил и Федор в княжеских одеждах и свв. Петр, Феврония и Ульяна облачились в монашеские одежды. В нижней части иконы находится следующая надпись: «Этот Дивный Образ — Звезда Светлейшая Пресвятой Богородицы, Царицы Небесной» [5].

Константин Святославич

С Ярославом Святославичем иногда отождествляется святой благоверный князь Константин Святославич Муромский[5]. Констатин Святославич известен по своему житию, написанному в XVI веке, и неизвестен по летописям. Согласно житию он окончательно обратил Муром в христианство и построил там церкви. Время жизни этого князя установить достаточно сложно. Кроме отождествления его с Ярославом Святославичем существуют и другие версии, так, О. Рапов полагал его сыном Святослава Древлянского.

Известно имя жены Констатина — Ирина (упоминается только в «Житии» её мужа, а также изображена в некоторых житийных иконах. Погребена в Муромском Благовещенском соборе. Является местночтимой муромской святой). Из «Жития» также известны их дети:

• Михаил Константинович
  — почитается общероссийским святым; погиб в Муроме в малолетстве от рук язычников[6].
• Феодор Константинович
  — почитается общероссийским святым, наследовал муромский престол после кончины своего отца; иногда отождествляется с Юрием Ярославичем.

Память Констатина Муромского празднуется 21 мая/3 июня. Канонизирован вместе с сыновьями Макарьевским собором в 1547 году.

Святые блаженные князья Константин и сыновья его Михаил и Феодор Муромские

Поделиться

Святой благоверный князь Константин происходил из знатного рода. Его прадедом был великий князь Владимир, крестивший русскую землю. Для Константина утверждение христианства на Руси стало делом жизни. Как и для его сыновей Михаила и Феодора, которых отец с младенчества воспитывал в духе христианской веры.

Князь задумал крестить язычников, живших в городе Муроме. До Константина это пытался сделать его родственник — Глеб. Но муромчане отказались принимать Крещение и убили Глеба. Константина это не испугало. Ради православной веры он был готов рисковать жизнью.

Вместе со своим войском, женой Ириной и сыновьями князь отправился в Муром. Язычники закрылись в городе и решили защищаться до последнего. Войско князя окружило Муром. Константину оставалось только ждать, когда голод вынудит жителей сдаться. Но князь как истинный христианин не хотел никого губить. И считал временным заблуждением муромчан то, что они считают его — Константина — своим врагом. Князь предложил осаждённым мир во имя Христа. Язычники не поверили в то, что им так просто дарят жизнь. Благородный жест Константина они приняли за хитрую ловушку и ответили, что примут предложение князя, если он оставит им в залог своего сына.

Несчастный Константин не знал, на что решиться. Поступиться совестью и верой или, рискуя жизнью сына, отправить его к язычникам. В ту ночь страшного выбора князь не сомкнул глаз. Его младший сын — девятилетний Михаил стал спрашивать, что беспокоит отца. Константин не хотел говорить, но мальчик без конца задавал вопросы и князь всё ему рассказал. То, что он услышал в ответ, было речью не мальчика, но мужа. Михаил ответил: «Отец, то, что ты мне говоришь, это ведь то же самое, что ты мне рассказывал о нашем спасении! Если ты меня пошлёшь к своим врагам, ты поступишь так, как Отец наш Небесный поступил по отношению к человеческому роду, а я поступлю, как Христос поступил: приду примирителем!».

Князь Константин не смог ничего возразить. Он всегда призывал детей жить согласно христианской вере, и его сын оказался верным этому принципу даже в такой критической ситуации. Утром Михаил отправился в Муром. Он шёл открыто, без охраны по лесу, потом выбрался на поляну и направился к городским воротам. Вокруг стояла оглушительная тишина. Люди не верили своим глазам: ребёнок шёл мирить два народа. Шёл потому, что был воспитан в христианской вере. Его миссия была предельно проста: уговорить муромчан открыть ворота для отца-христианина. Но Михаил не успел войти в город. Кто-то выпустил в него стрелу. Мальчик упал. И тут случилось то, чего никто не ожидал. С двух сторон к Михаилу кинулись люди: свои и чужие. Они забыли о своей вражде, не думали о том, что может начаться кровопролитие. Все пытались привести Михаила в чувство, но мальчик был мёртв. И люди плакали от горя. Оно примирило их. Враги стали друзьями. Это сделал маленький ребёнок, воспитанный отцом на вере в Евангелие и в Христа. Язычники впустили Константина в Муром, но заменить язычество на православную веру отказались.

Убитый горем князь не стал никому мстить. И насильно насаждать веру тоже не стал. На месте гибели Михаила он выстроил храм Благовещения Пресвятой Богородицы и похоронил там сына, а потом воздвиг ещё одну церковь во имя святых Бориса и Глеба. Константин действовал медленно, но верно: время от времени он обращался к муромчанам с проповедью о Христе. Самые яростные противники Константина однажды взбунтовались. Они поклялись никогда не принимать христианства и пошли к князю с угрозами расправиться с ним. Семья Константина закрылась в храме и молилась. Во время молитвы князь услышал голос, сказавший ему: «Константин! Твоя молитва услышана. Иди и ничего не бойся, я с тобой». Князь вышел к мятежникам. Он поднял над головой святой образ и толпа отхлынула от крыльца: икона светилась неземным светом. Раскаявшиеся язычники согласились принять Крещение.

Так Константин утвердил православную веру в Муроме. Потерял младшего сына, а в лице старшего Феодора обрёл верного помощника. Вместе они строили храмы, учреждали монастыри. Вместе помогали нуждающимся. Когда Константин умер, муромчане оплакивали его как близкого родственника. Свой последний приют князь нашёл в построенной им Благовещенской церкви, рядом с сыновьями. А спустя четыре столетия князья Константин, Михаил и Феодор были причислены Православной церковью к лику святых.

Предки

Примечания

1. Л.Е. Морозова.
   [www.tinlib.ru/istorija/velikie_i_neizvestnye_zhenshiny_drevnei_rusi/p7.php#metkadoc3 Великие и неизвестные женщины Древней Руси].
2. [imwerden.de/cat/modules.php?name=books&pa=showbook&pid=1745 Лаврентьевская летопись] // ПСРЛ. — Л., 1927. — Т. 1. — Стб. 238.
3. [imwerden.de/cat/modules.php?name=books&pa=showbook&pid=1765 Ипатьевская летопись] // ПСРЛ. — СПб., 1908. — Т. 2. — Стб. 228.
4. [www.bibliotekar.ru/rus/2-3.htm Повесть временных лет]
5. [dugward.ru/library/ilovayskiy/ Д. И. Иловайский
   ]
6. Михаил, святые православной церкви // Энциклопедический словарь Брокгауза и Ефрона : в 86 т. (82 т. и 4 доп.). — СПб., 1890—1907.

Ссылки [ править ]

1. ^ ab
   Уолш, Майкл Дж., «Константин Муромский»,
   Новый словарь Святых: Восток и Запад
   , Liturgical Press, 2007 ISBN 9780814631867
2. Муромо-Рязанская икона Божией Матери
3. Преподобный Константин (в крещении Ярослав) с детьми Михаилом и Феодором, чудотворцами Муромскими », Православная Церковь в Америке.
4. Сухов, Олег, «Муром: Муром все еще живет в сказке», The Moscow Times
   , 25 ноября 2012 г.
5. Икона Божией Матери «Звезда Светлая».
6. (по-гречески) Οἱ Ἅγιοι Κωνσταντίνος, Μιχαὴλ καὶ Θεόδωρος οἱ Πρίγκιπες καὶ Θαυματουργοί .
   21 αΐου. ΜΕΓΑΣ ΣΥΝΑΞΑΡΙΣΤΗΣ.

Отрывок, характеризующий Ярослав Святославич

– Он вспотел, – сказал князь Андрей. – Я шла к тебе, чтобы сказать это. Ребенок во сне чуть пошевелился, улыбнулся и потерся лбом о подушку. Князь Андрей посмотрел на сестру. Лучистые глаза княжны Марьи, в матовом полусвете полога, блестели более обыкновенного от счастливых слёз, которые стояли в них. Княжна Марья потянулась к брату и поцеловала его, слегка зацепив за полог кроватки. Они погрозили друг другу, еще постояли в матовом свете полога, как бы не желая расстаться с этим миром, в котором они втроем были отделены от всего света. Князь Андрей первый, путая волосы о кисею полога, отошел от кроватки. – Да. это одно что осталось мне теперь, – сказал он со вздохом. Вскоре после своего приема в братство масонов, Пьер с полным написанным им для себя руководством о том, что он должен был делать в своих имениях, уехал в Киевскую губернию, где находилась большая часть его крестьян. Приехав в Киев, Пьер вызвал в главную контору всех управляющих, и объяснил им свои намерения и желания. Он сказал им, что немедленно будут приняты меры для совершенного освобождения крестьян от крепостной зависимости, что до тех пор крестьяне не должны быть отягчаемы работой, что женщины с детьми не должны посылаться на работы, что крестьянам должна быть оказываема помощь, что наказания должны быть употребляемы увещательные, а не телесные, что в каждом имении должны быть учреждены больницы, приюты и школы. Некоторые управляющие (тут были и полуграмотные экономы) слушали испуганно, предполагая смысл речи в том, что молодой граф недоволен их управлением и утайкой денег; другие, после первого страха, находили забавным шепелявенье Пьера и новые, неслыханные ими слова; третьи находили просто удовольствие послушать, как говорит барин; четвертые, самые умные, в том числе и главноуправляющий, поняли из этой речи то, каким образом надо обходиться с барином для достижения своих целей. Главноуправляющий выразил большое сочувствие намерениям Пьера; но заметил, что кроме этих преобразований необходимо было вообще заняться делами, которые были в дурном состоянии. Несмотря на огромное богатство графа Безухого, с тех пор, как Пьер получил его и получал, как говорили, 500 тысяч годового дохода, он чувствовал себя гораздо менее богатым, чем когда он получал свои 10 ть тысяч от покойного графа. В общих чертах он смутно чувствовал следующий бюджет. В Совет платилось около 80 ти тысяч по всем имениям; около 30 ти тысяч стоило содержание подмосковной, московского дома и княжон; около 15 ти тысяч выходило на пенсии, столько же на богоугодные заведения; графине на прожитье посылалось 150 тысяч; процентов платилось за долги около 70 ти тысяч; постройка начатой церкви стоила эти два года около 10 ти тысяч; остальное около 100 та тысяч расходилось – он сам не знал как, и почти каждый год он принужден был занимать. Кроме того каждый год главноуправляющий писал то о пожарах, то о неурожаях, то о необходимости перестроек фабрик и заводов. И так, первое дело, представившееся Пьеру, было то, к которому он менее всего имел способности и склонности – занятие делами. Пьер с главноуправляющим каждый день занимался . Но он чувствовал, что занятия его ни на шаг не подвигали дела. Он чувствовал, что его занятия происходят независимо от дела, что они не цепляют за дело и не заставляют его двигаться. С одной стороны главноуправляющий выставлял дела в самом дурном свете, показывая Пьеру необходимость уплачивать долги и предпринимать новые работы силами крепостных мужиков, на что Пьер не соглашался; с другой стороны, Пьер требовал приступления к делу освобождения, на что управляющий выставлял необходимость прежде уплатить долг Опекунского совета, и потому невозможность быстрого исполнения. Управляющий не говорил, что это совершенно невозможно; он предлагал для достижения этой цели продажу лесов Костромской губернии, продажу земель низовых и крымского именья. Но все эти операции в речах управляющего связывались с такою сложностью процессов, снятия запрещений, истребований, разрешений и т. п., что Пьер терялся и только говорил ему: – Да, да, так и сделайте. Пьер не имел той практической цепкости, которая бы дала ему возможность непосредственно взяться за дело, и потому он не любил его и только старался притвориться перед управляющим, что он занят делом. Управляющий же старался притвориться перед графом, что он считает эти занятия весьма полезными для хозяина и для себя стеснительными. В большом городе нашлись знакомые; незнакомые поспешили познакомиться и радушно приветствовали вновь приехавшего богача, самого большого владельца губернии. Искушения по отношению главной слабости Пьера, той, в которой он признался во время приема в ложу, тоже были так сильны, что Пьер не мог воздержаться от них. Опять целые дни, недели, месяцы жизни Пьера проходили так же озабоченно и занято между вечерами, обедами, завтраками, балами, не давая ему времени опомниться, как и в Петербурге. Вместо новой жизни, которую надеялся повести Пьер, он жил всё тою же прежней жизнью, только в другой обстановке. Из трех назначений масонства Пьер сознавал, что он не исполнял того, которое предписывало каждому масону быть образцом нравственной жизни, и из семи добродетелей совершенно не имел в себе двух: добронравия и любви к смерти. Он утешал себя тем, что за то он исполнял другое назначение, – исправление рода человеческого и имел другие добродетели, любовь к ближнему и в особенности щедрость. Весной 1807 года Пьер решился ехать назад в Петербург. По дороге назад, он намеревался объехать все свои именья и лично удостовериться в том, что сделано из того, что им предписано и в каком положении находится теперь тот народ, который вверен ему Богом, и который он стремился облагодетельствовать. Главноуправляющий, считавший все затеи молодого графа почти безумством, невыгодой для себя, для него, для крестьян – сделал уступки. Продолжая дело освобождения представлять невозможным, он распорядился постройкой во всех имениях больших зданий школ, больниц и приютов; для приезда барина везде приготовил встречи, не пышно торжественные, которые, он знал, не понравятся Пьеру, но именно такие религиозно благодарственные, с образами и хлебом солью, именно такие, которые, как он понимал барина, должны были подействовать на графа и обмануть его. Южная весна, покойное, быстрое путешествие в венской коляске и уединение дороги радостно действовали на Пьера. Именья, в которых он не бывал еще, были – одно живописнее другого; народ везде представлялся благоденствующим и трогательно благодарным за сделанные ему благодеяния. Везде были встречи, которые, хотя и приводили в смущение Пьера, но в глубине души его вызывали радостное чувство. В одном месте мужики подносили ему хлеб соль и образ Петра и Павла, и просили позволения в честь его ангела Петра и Павла, в знак любви и благодарности за сделанные им благодеяния, воздвигнуть на свой счет новый придел в церкви. В другом месте его встретили женщины с грудными детьми, благодаря его за избавление от тяжелых работ. В третьем именьи его встречал священник с крестом, окруженный детьми, которых он по милостям графа обучал грамоте и религии. Во всех имениях Пьер видел своими глазами по одному плану воздвигавшиеся и воздвигнутые уже каменные здания больниц, школ, богаделен, которые должны были быть, в скором времени, открыты. Везде Пьер видел отчеты управляющих о барщинских работах, уменьшенных против прежнего, и слышал за то трогательные благодарения депутаций крестьян в синих кафтанах. Пьер только не знал того, что там, где ему подносили хлеб соль и строили придел Петра и Павла, было торговое село и ярмарка в Петров день, что придел уже строился давно богачами мужиками села, теми, которые явились к нему, а что девять десятых мужиков этого села были в величайшем разорении. Он не знал, что вследствие того, что перестали по его приказу посылать ребятниц женщин с грудными детьми на барщину, эти самые ребятницы тем труднейшую работу несли на своей половине. Он не знал, что священник, встретивший его с крестом, отягощал мужиков своими поборами, и что собранные к нему ученики со слезами были отдаваемы ему, и за большие деньги были откупаемы родителями. Он не знал, что каменные, по плану, здания воздвигались своими рабочими и увеличили барщину крестьян, уменьшенную только на бумаге. Он не знал, что там, где управляющий указывал ему по книге на уменьшение по его воле оброка на одну треть, была наполовину прибавлена барщинная повинность. И потому Пьер был восхищен своим путешествием по именьям, и вполне возвратился к тому филантропическому настроению, в котором он выехал из Петербурга, и писал восторженные письма своему наставнику брату, как он называл великого мастера.

Иконография и храмы свв блгвв кнн Феодора, Давида и Константина Ярославских

Св блгв кнн Феодор, Давид и Константин Ярославские. Кон. XV в. Ростовские земли (Ярославль?).62,2 × 49,6 × 2,7. Дерево (липа), две доски, две врезные односторонние шпонки, ковчег, паволока, левкас, темпера. Средник и поля иконы в древности были покрыты сплошным басменным окладом, следы от крепления венчиков и цат.

Происхождение не установлено. Приобретена для музея в 2008 г. в Ярославле. Ранее: собрание В. М. Момота (Москва).

Раскрыта в 2008 г. В. М. Момотом.

Основа в верхних частях имеет несколько трещин, в том числе сквозную в правой доске с утратой авторской живописи, восполненной новым тонированным грунтом. Такие же вставки − по стыку досок, над нимбом Константина, в нижней части позема. Многочисленные мелкие утраты красочного слоя, реставрационные чинки, тонировки. В местах крепления сплошного басменного оклада, венчиков и цат − значительные выкрошки грунта. Живопись сильно потерта.

Образ святого князя Смоленского и Ярославского Феодора с сыновьями Давидом и Константином в соответствии с традицией русской княжеской иконографии представляет своеобразный тройной портрет правителя-отца с двумя чадами – наследниками престола. Композиционная схема восходит к изображению киевского князя Владимира с сыновьями Борисом и Глебом, но известна еще по образу муромских чудотворцев Константина с княжичами Михаилом и Феодором. Иконография «триад» киевских, ярославских и муромских князей, связанная с сакральной символикой числа три, соответствовала богослужебным текстам, в которых тройственный союз отца и сыновей воспевался как «чудесная троица» святых, «отражающих трисолнечный свет», «трех вкупе сияющих яко солнце».

Иконописные портреты святых ярославских князей появляются лишь к 1563–1564 гг.: фресковые изображения в Спасо-Перображенском соборе Ярославского монастыря, Архангельском соборе Московского Кремля, а также схожие средники двух одновременно написанных житийных икон из собрания ЯМЗ, в том числе храмовой из местного ряда иконостаса Спасского собора 1564 г. Все они варьируют одну иконографию: в центре возвышается благословляющий князь Феодор в схиме (иногда со свитком), положивший руку на плечо младшего сына. По обеим сторонам изображены вплотную приближенные к отцу небольшие фигуры юных князей Давида и Константина, развернувшихся к нему с молитвенно сложенными руками, в княжеских одеждах, но лишенные каких-либо атрибутов княжеской власти. Создание целого ряда торжественных образов ярославских чудотворцев Феодора, Давида и Константина с житием и чудесами, видимо, связано с началом общерусского прославления святых, житие которых в середине XVI в. вошло в царский список Великих Миней Четьих и весьма почиталось Иоанном Грозным.

Публикуемая икона относится к другой, наиболее древней иконографической традиции: представленные строго фронтально в полный рост фигуры святых князей повторяют характерный тип надгробного изображения и восходят к композиции шитого покрова 1501 г. с раки нетленных мощей чудотворцев. Погребение трех князей в одном гробу, отмеченное летописцем при обретении их мощей, предопределило необычную композицию покрова. Сильно вытянутые и тесно сближенные фигуры святых и монашеский образ Феодора, намного превышающий ростом сыновей, точно соответствуют словам очевидца события 1463 г.: «Лежали три князя великие, князь Феодор Ростиславич да дети его… поверх земли лежали. Сам же князь Федор велик… ростом был, и те у него Костянтин да Давыд под пазухами лежали, занеже менши его росто… во едином гробе».

На рассматриваемой иконе, как и на покрове, фигуры князей написаны отдельно стоящими: благословляющий Феодор в монашеской схиме, со свитком, Давид и Константин в княжеских шубах, накинутых на плечи, и шапках, отороченных мехом, и с мечами в руках, подчеркивающими высокое княжеское достоинство изображенных. Эта утраченная в XVI в. особенность, свидетельствующая о признании власти ярославского княжеского рода, могла появиться и удерживаться лишь в последние годы существования княжеского престола. В последующие столетия ни на одном из многочисленных изображений святых Феодора, Давида и Константина нет этой детали, не упоминаются мечи и в описаниях иконописных подлинников, тексты которых почти полностью сохранили яркий рассказ летописца.

На публикуемой иконе оба брата изображены совсем юными, невинными отроками. Симметричность фигур усилена колоритом их одежд, варьирующих одни и те же цвета. Небольшие размеры древней иконы свидетельствуют о сложении первой иконографии святых до их официальной канонизации. Следует отметить, что на Руси традиция небольших надгробных икон была известна: образы таких же размеров (ок. 65 × 50 см) стояли при гробах волоцких князей Ивана и Федора Борисовичей в начале XVI в. в Успенском соборе Иосифо-Волоколамского монастыря и представляли собой парные портреты погребенных и их небесных патронов.

Время создания публикуемой иконы – не позже конца XV в., что позволяет видеть в ней одно из первых, если не самое раннее изображение ярославских чудотворцев, близкое ко времени их прославления. Процесс канонизации святых обычно включал несколько этапов, но лишь с появлением житийного текста и богослужебного канона, предназначенного для исполнения в день церковной памяти, на раку возлагали шитый портретный покров, а рядом с мощами ставили надгробную икону с изображением святого. В Спасо-Преображенском соборе такой поминальный комплекс возник не ранее конца 1480–1490-х гг., о чем свидетельствует древнейший покров с изображением святых Феодора, Давида и Константина, шитье которого началось не ранее конца 1490-х гг. и завершилось торжественным возложением его в 1501 г. Этим временем следует датировать и первую надгробную икону чудотворцев. Скорее всего, публикуемый памятник является одной из ее реплик (может быть, сделанной для ростовского архиерея?), хотя нельзя исключить, что именно он и предназначался для украшения усыпальницы новоявленных святых. О том, что в древности это был почитаемый образ, свидетельствует некогда украшавший его богатый оклад: серебряная басма, венцы, цаты.

Стилистические особенности иконы позволяют предполагать ростовское происхождение мастера. Об этом говорят легкие, вытянутые и стройные фигуры с мягкими обтекаемыми силуэтами и четко ограниченными контурами на светлом желтом фоне, редкие и прямые драпировки одежд с заостренными и угловатыми формами, полупрозрачные жидкие краски, но особенно – типичный для ростовской живописи колорит, основанный на синих, коричневых, неярких красных и желтых цветах. Памятник обнаруживает близкое стилистическое сходство с иконами «Архангел Михаил» последней четверти XV в. из ГМЗРК и «Борис и Глеб» из собрания А. И. Анисимова (ГТГ), созвучными с ним пропорциональным, колористическим и образным строем хрупких и чуть угловатых фигур. Характер темного личнóго письма, отличающегося ровным оливковым санкирем и плотным охрением, без использования пробелов, восходит к приемам мастеров деисусных икон середины XV в. из церкви Параскевы Пятницы на Всполье в Ярославле (ЯХМ). Особенно стиль исполнения ликов ярославских чудотворцев близок к палеосным фигурам на иконе конца столетия «Богоматерь Одигитрия с избранными святыми» из церкви Василиия Великого в Угличе (ЯХМ). Изображения роднит не только характер оливково-охряной моделировки, но и характерный рисунок. По материалам сайта «Музей Русской иконы».