Человек особой отзывчивости: памяти архиепископа Алексия Фролова

Человек особой отзывчивости

Митрополит Феофан (Ашурков; † 20.11.2020):

– Владыка Алексий – это совершенно удивительная личность. Я помню его еще мальчишкой. Он помоложе меня, учился у меня в семинарии. После этого он долгое время был диаконом, потом протодиаконом, то есть главным диаконом в Московской духовной академии. Разносторонне одаренный, имел прекрасный голос. Знаток искусства. Замечательный экскурсовод, научный работник нашего академического музея – ЦАКа (Церковно-археологического кабинета). Но это не самое главное. Это человек особой отзывчивости. С ним, когда общаешься, помню, ощущаешь в нем какой-то внутренний свет, он светился. Он всегда был весел, сколько помню его, улыбался.

Анатолий Фролов у преподобного митрополита Зиновия (Мажуги) У меня такое ощущение, что все мы, люди, имеем к одним привязанность, к другим не очень доброе отношение, а мне видится, владыка Алексий ко всем относился очень мягко. С большой любовью. Это та черта, которую он перенял, я бы даже сказал немножко дерзко, находясь в его Большой келье – у самого преподобного Сергия. Оттуда он вынес этот внутренний мир и теплоту. Затем, когда по воле священноначалия он был как бы изъят из обители преподобного Сергия, он пошел по пути, который проложил преподобный Сергий. Когда было видение множества птиц, и иноки пошли по всей Руси времен преподобного Сергия, чтобы нести свет веры в самые различные ее уголки окрест. Точно так же Господь поставил отца Алексия в возрождающуюся обитель Новоспасского монастыря. В столице. Это было очень важно. Здесь нужен был именно отец Алексий (Фролов), который обладал, как я выше уже сказал, удивительным тактом, имел богатые таланты. Это ведь столица. Здесь народ непростой. Тут во многом формируется, хотя кому-то будет это обидно слышать, мировоззрение всей страны. Именно столицы генерируют и распространяют мировоззрение на всю страну. Его духовный опыт – и перенятый им у великих старцев, и его собственный – был очень востребован при окормлении Новоспасского монастыря. Здесь он явил множество духовных чад, тут велась очень активная, тонкая, кропотливая – иногда штучная – миссионерская работа с православным и неправославным миром. А когда уж отправили его окормлять Костромскую кафедру, он опять остался тем же архипастырем Алексием (Фроловым). Мы знаем, что никаких к нему не было претензий. Он с мягкостью, но очень разумно управлял уже епархией. Я его очень люблю как собрата. И дай ему Бог то, к чему он стремился, – вечной жизни с Богом.

Памяти Владыки Алексия (Фролова), архиепископа Костромского и Галичского

Архиепископ Костромской и Галичский Алексий (Фролов)

Во имя Отца и Сына и Святаго Духа!

Сегодня в ночь отошел ко Господу Владыка Алексий (Фролов).

Мы все помним его. Не раз он совершал Божественную Литургию здесь, в Сретенском монастыре, совершал рукоположения, иноческие постриги, постриги во чтецы наших воспитанников-студентов.

Сегодня важный и великий день для Владыки Алексия. И, веруем, он достойно подготовился к нему.

Владыка Алексий (Фролов)

В последний период жизни Господь даровал ему особое время и испытание — продолжительное и тяжелейшее онкологическое заболевание, связанное со страданием и болью. Даровал… Звучит, конечно, духовно-хрестоматийно и правильно. Но как не признаться, что все мы страшимся насилия болезни, страданий, страшимся боли, беспощадно отрешающей нас от привычной жизни.

Вот к какой молитве призывает Церковь нас, православных христиан: «Избави мя, Господи, от напрасныя смерти». «Напрасная» по-славянски — внезапная. Но разве мы не мечтаем об обратном: мгновенная, неожиданная смерть, так чтобы не успеть и понять ничего. Без страданий — и тебя уже нет…

А с духовной точки зрения, и об этом единодушно говорят нам Святые отцы, великое благо для нашей души совсем в другом. Смерть человека, никак не подготовленного к переходу в вечность, оставшегося страстным, стремящимся всей покинувшей тело душой к земным благам, которые уже никогда не найдет за гробом, — разве это желанная смерть и будущность для христианина? Это вечный ад неисполненных желаний. Смерть без времени на то, чтобы перед Небесным судом, с предельной ответственностью и глубиной, осмыслить то добро и зло, которые мы привнесли в этот мир, в чем и заключается спасительное покаяние, — разве это то, чего мы желаем себе и своим близким? Впрочем, не будем называть всякую внезапную кончину наказанием Божьим: не нашего ума это дело! Каждая смерть — особое свершение Промысла Божьего.

Что же это за страшное для нас и великое благо — приготовление к смерти болезнью и страданиями, как единодушно свидетельствуют отцы Церкви? Месяцы и дни, а то и годы неисцелимых недугов перед неминуемой смертью, страдания, которых мы все так искренне страшимся, — именно они, и ничто другое отрешают христианина от мира и смертельно навязчивых земных забот, возводят к воспоминанию о совершенных грехах, к истинному, спасительному покаянию, к осознанию бренности многоликой суеты и в то же время к благодарности за величайшую ценность жизни, которую по дару Господню человек прожил.

Владыка Алексий прошел замечательный, ревностный, сосредоточенный на вере во Христа Спасителя путь православного христианина.

Родился он, как и многие из здесь стоящих, в Советском Союзе. Получил духовное и гуманитарное образование. Я знаю его друзей: Виктор Бурдюк, Николай Блохин и будущий Владыка Анатолий Фролов были приятелями. Не думаю, что подростками они отличались сверхпримерным поведением. Но учились блестяще, получили прекрасное образование, а главное, жили по совести, жили так, что искренне и горячо пришли к вере. В семидесятые годы будущий Владыка поступил в семинарию, потом закончил академию и стал монахом Троице-Сергиевой лавры и сотрудником Издательского отдела у митрополита Питирима.

Архиепископ Орехово-Зуевский Алексий и студенты первого выпуска Сретенской духовной семинарии. 3 июня 2004 г.

Владыка Алексий любил историю и профессионально ею занимался. Думаю, с благословения, в том числе и Владыки Питирима, он продолжил то дело, которое когда-то было начато тогда ещё архимандритом Питиримом (Нечаевым) и протоиереем Алексеем Остаповым: они создали первый в советские годы церковный музей — знаменитый Церковно-археологический кабинет Московской Духовной академии. Сегодня мы и представить не можем значения этого собрания святынь и церковной памяти в тот атеистический период, и в первую очередь, для утверждения веры воспитанников тогдашних духовных школ, тысяч будущих пастырей Русской Церкви.

Долгие годы Владыка служил диаконом и не был даже священником. Но вот в начале 1990-х годов Патриарх Алексий поставил его наместником разоренного Новоспасского монастыря. И все православные москвичи знают, с какой любовью, с каким сердцем Владыка Алексий возрождал эту древнюю обитель.

Много лет Владыка был председателем Синодальной комиссии по делам монастырей. Казалось бы — бюрократическая должность. Но нет: он и здесь всем сердцем участвовал в жизни возрождающихся обителей, в том числе и нашего Сретенского монастыря. Всегда к нему можно было прийти за советом, всегда он был доступен, и всегда эти советы были по-настоящему мудры и духовны.

Он был необычайно, жестко требовательным человеком. К самому себе. К другим он относился более, чем снисходительно, с бесконечным милосердием. Братия Новоспасского монастыря, думается, особенно понимают это.

Мы помним, как Владыка Алексий предстоял пред Престолом Божиим на Божественной Литургии. Молиться с ним всегда было огромным духовным счастьем.

Архиепископ Орехово-Зуевский Алексий у жертвенника. Сретенский монастырь, 6 июля 2007 года

Верным Своим рабам Господь дает право и честь в конце жизни взойти на Голгофу. Это происходит по разному. Вспоминается житие преподобного Оптинского старца Варсонофия. Незадолго до смерти по решению Святейшего Синода отец Варсонофий был оторван от бесконечно любимого им скита Оптиной пустыни, возведен в сан архимандрита и поставлен настоятелем в Ново-Голутвинский монастырь. Казалось бы: настоятельствуй, трудись, исполняй послушание! Но старец Варсонофий воспринял то, что произошло с ним, как настоящую Голгофу. Нам такого порой не понять, но если человек всю душу отдал одному делу, и вдруг, даже за послушание, даже по необходимости его отрывают куда-то, это действительно ощущается как тяжелейшее испытание.

Наверное, такой Голгофой — благодатной, необходимой и спасительной — стало перемещение Владыки Алексия из Новоспасского монастыря по благословению Священноначалия на должность архипастыря древнейшей Костромской епархии. Владыка очень тяжело переживал это назначение, но никогда не роптал, прекрасно понимая, что это — Промысл Божий, долг, который он должен отдать трудом и послушанием.

В Костроме Владыка Алексий, как и везде прежде, потрудился по устроению духовной жизни епархии.

Архиепископ Орехово-Зуевский Алексий у жертвенника. Сретенский монастырь, 6 июля 2007 года

А потом пришла болезнь. Такая же, кстати сказать, как и предсмертный недуг Владыки Питирима. И воспринимал эту болезнь Владыка Алексий так же духовно, как митрополит Питирим, который однажды, среди долгих уже страданий, сказал, что благодарен Богу за эту болезнь: она привела его в то состояние, к которому он стремился многие годы монашеской жизни. Владыка Питирим еще добавил как свое открытие, как нечто очень важное для себя: «Онкология — тяжелая болезнь, но и особый путь души к Богу». Также воспринимал свое испытание и Владыка Алексий.

И еще о Промысле Божием. Владыка Алексий умирал в Москве. За несколько дней до его последнего часа Матерь Божия паче всякого чаяния, особо и явственно показала и Владыке и всем, кто молился за него, что все испытания и все его служение — и в Москве, и в Костроме — есть Божие благословение, и нет ничего напрасного и случайного.

Мы помним, как совсем недавно — еще и десяти дней не прошло — в столице на выставке «Православная Русь» находилась привезенная из Костромы Феодоровская икона Пресвятой Богородицы. Владыка уже долгие месяцы пребывал в больничной палате, его могли видеть лишь несколько человек. А бесценная чудотворная икона целыми днями не покидала Манеж, находясь под неусыпной охраной. Но Господь устроил так, что по благословению Святейшего Патриарха Кирилла Владыка Алексий смог в последние дни земной жизни помолиться и припасть к этой прибывшей к нему из его епархии чудотворной иконе.

Помолимся о нем.

Не будем забывать его в своих молитвах! Поблагодарим Господа, что на нашем пути был такой замечательный человек. И порадуемся за Владыку Алексия: он, веруем, достойно и праведно прошел жизненный путь, предначертанный ему Господом Богом. Аминь!

Царская комната и притча о развитии памяти

Митрополит Вятский и Слободской Марк (Тужиков):

– Владыка Алексий – поистине добрый пастырь. Мы его таким запомнили еще по Московским духовным школам. Когда он у нас преподавал общую церковную историю. К нему всегда можно было подойти. Он всё обстоятельно расскажет. Если ему или кому-то из его друзей удавалось выбраться куда-то в паломничество на Афон, в Грецию, в Европу, то он нам всегда потом показывал слайды, знакомил с церковной традицией тех стран. Сам он очень хорошо разбирался и в богослужении, и в церковном пении, и в иконописи, и в церковно-прикладном искусстве. Всюду он был человеком на своем месте: и когда служил старшим диаконом в Покровском академическом храме, и когда в ЦАКе экскурсии проводил, и тем более потом, когда его, уже рукоположив, назначили окормлять предприятие в Софрино. Он всегда всем сердцем переживал за то дело, которое ему было поручено. При том что продукция там изготовляется массовая, стремился ее приблизить к уровню высокохудожественных образцов, чтобы по крайней мере именно таковые полагались в основу воспроизводства. Радел о том, чтобы все делалось в добрых традициях нашей Русской Православной Церкви. Как бы это преемство ни пытались разорить в XX веке атеистические власти, отец Алексий застал еще носителей традиции. Он, например, учился иконописи еще у Марии Николаевны Соколовой – монахини Иулиании, рожденной до революции. Сам я поступил в Московские духовные школы уже после учебы в техникуме и институте – в них по тем временам все-таки ощущалась советская закалка, – так что я мог оценить разницу отношения к студентам в светских вузах и здесь. В семинарии и академии у нас была просто по-семейному теплая обстановка. Конечно, определенная строгость необходима: мы должны были усваивать знания, сдавать отчетные работы, экзамены. Но в то же время большинство преподавателей у нас были в сане. Они к нам относились по-отечески. И мы подходили к каждому из них прежде всего как к священнику: с трепетом, благоговением и любовью. В отношениях у нас была иерархичность, но не было разделенности. Наши старшие наставники относились к нам прежде всего с позиций душепопечения: оценивали не столько то, как ты усвоил материал, а наблюдали, как ты сам духовно формируешься, используя для внутреннего созидания те знания, которые впитывал. Не зарываешь ли ты талант в землю.

Диакон Анатолий Фролов Отец Алексий, который тогда еще даже не был иеромонахом, призывал нас очень ответственно относиться к получению церковного образования. Представлялось совершенно недопустимым закончить семинарию и пойти устроиться на какую-то светскую работу. Но тем более если ты уже встал на путь служения Богу, отец Алексий был требователен к осознанности веры. Ты должен был разбираться в догматике, уметь говорить на богословские темы. Тренировались мы как раз в келье отца Алексия. Даже если мы, бывало, соберемся в келье тогда еще архимандрита Ионы (Карпухина; † 4.05.2020), как только разговор достигнет догматической кульминации: – Ну ладно, о Троице идите говорить к Леше, – выпроваживал нас отец Иона. И мы дружной гурьбой топали по коридорчику через несколько келий к отцу Алексию. Он тут же ставил чайник, собирал нас всех за столом, и разговор продолжался. Это очень увлеченный человек! Часами мог говорить о Боге-Троице, о Рае, о святых, о жизни духовной, о старцах и прочем…

Иеродиакон Алексий (Фролов) в ЦАКе При всей этой запредельной для нас высоте тем общался он с нами очень непосредственно. Допустим, когда у отца Алексия разболелась спина, я ему делал массаж. И опять же при всей этой простоте и доступности он был очень строгим монахом. Снисходительным к другим и чрезвычайно строгим к себе. Потом я навещал его в Новоспасском монастыре. Промыслительно, что владыка Алексий возглавил и поднял из запустения эту царскую обитель. Он очень любил и особо почитал даже еще до прославления убиенную Царскую семью. У него в покоях был небольшой музей, посвященный Царственным страстотерпцам. Среди экспонатов были личные вещи Августейших. – А почему вы держите всё это за закрытыми дверями? – спросил я. – Мало кому это нужно, – ответил он. Владыка Алексий (Фролов)
Есть такая притча (владыка Алексий очень любил притчи): поехал один человек на Север, попал там на какой-то святой остров и спрашивает у местного жителя: – Можно я чего-нибудь с острова на память возьму? – Надо не брать на память, а развивать ее… – ответил тот. А еще лучше: жить в соответствии. Владыка Алексий жил так, как будто не было всего этого провала в безбожие в XX веке в истории нашей страны, разрушения устоев и традиций. Когда кто-то начинал оправдывать в присутствии владыки Алексия свое неверие: – Мы жили в такое время, нас так учили… – Я жил в то же самое время, – удерживал он эти разглагольствования. Может быть, поэтому до времени и держал царскую комнату за закрытыми дверями…

Владыка Алексей (Фролов) в воспоминаниях друзей и близких

Отошел ко Господу архиепископ Костромской и Галичский Алексий (Фролов). Сотрудники сайта «

Православие.ру»
попросили близко знавших его людей поделиться своими воспоминаниями.
«Он без ропота переносил свою болезнь, как и положено верующим людям»

Архимандрит Антоний (Гулиашвили), клирик храма Александра Невского в Тбилиси:

— Владыку я знаю очень давно, еще с тех лет, когда он был сотрудником Церковно-археологического кабинета Московской духовной академии. Потом он был переведен диаконом в Елоховский собор; с того времени, уже будучи иеромонахом, он поднимался по церковной лестнице, но — самое главное — оставался человеком.

Я очень люблю начало Священного Писания, где сказано: «Создам человека по образу и подобию Моему». Кем бы человек ни был — патриархом, иеромонахом, дворником, — он должен оставаться человеком, а если он возвышается в должности и начинает презирать людей, это очень нехорошо.

Владыка Алексий остался человеком, с которого всегда можно будет брать пример: интеллигент, коренной москвич. Он был прост, строг, и он любил людей — а очень трудно быть строгим и сохранять любовь. Владыка был требователен по справедливости, он подчинял себе людей не по должности, а по любви. Мне очень не по душе, когда человек боится вышестоящего; когда любит и уважает — вот это ценно. И с каждой встречей во мне всё больше созревали именно эти чувства к владыке.

Новоспасский монастырь очень возрос во время пребывания в нем владыки. Он восстановил усыпальницу Романовых, при нем был поставлен памятник первому и последнему русскому царю.

Владыка был требователен по справедливости, он подчинял себе людей не по должности, а по любви

Владыка являл простоту и величие архиерейства. Его не интересовали мирские заботы, он был строг к самому себе, но не наказывал никого, если ему что-то не понравилось, — он просто улыбался, давая так нам понять, что он не совсем доволен.

Он всегда был одинаково спокойным. Я задавал вопрос: как ему удается стольких людей исповедовать и никогда не сердиться? — Он отвечал: «Таким родился».

Он мог быть расстроенным, но никогда не показывал этого. В беседе с людьми был своим для всех — он считал, что не имеет права быть собой. Он был истинным православным, и при этом интеллигентом.

Но кем бы ты ни был, а если не умеешь дружить с простой аудиторией, никакая магистратура тебе не поможет, особенно в глухой деревне, среди бабушек. Владыка умел находить к каждому свой ключик.

Он не давал повода к тому, чтобы его кто-то хвалил. Когда ему говорили: «Владыченька, какой вы у нас хороший», — он строго смотрел на человека, и тот понимал, что владыка не любит этого. Если ты хвастаешься этим, то ты хвалу получаешь здесь, на земле; две похвалы, как две зарплаты, не бывает, и наша цель получить «зарплату» там.

Некоторые понимают под старцем человека с седой бородой. Но владыка Алексий был по жизни старец, к нему можно было прийти с любым вопросом. Он вел истинно старческую жизнь. Не был аскетом, потому что был правящим архиереем, но стремился к аскетической жизни. А в чем заключается аскетическая жизнь? Не в том, чтобы закрыться в своей келье и ни с кем не разговаривать. Аскет — это отшельник от мира, от мирской прелести. Если мы все закроемся у себя в кельях, кто же будет людей окормлять?! Но можно, например, вместо подушки положить бревно, главное — чтобы никто об этом не знал, не хвастаться этим перед всеми.

Владыка Алексий был по жизни старец

Сердце чисто и смиренно было у владыки. А ещё приятные шутки. Помнится, я его спрашиваю: как отец Павлин (старец Глинской пустыни, который жил в Новоспасском монастыре)? — Он улыбнется и скажет: «Доступ к телу свободен».

Владыку Алексия можно назвать бескровным мучеником: он полтора года пролежал в больнице, у него отказали почки, он ослеп, но он без ропота переносил свою болезнь, как и положено верующим людям.

Некоторые говорят, что хотят безболезненно умереть, но это грех. Когда человек болеет, он очищается от своих грехов, раскаивается, задумывается, начинает приносить покаяние. И таким был владыка Алексий. Думаю, он будет нашим ходатаем, будет укреплять нас молитвами.

Человек должен сохранить в себе первозданное лицо. И я не смогу простить себе, если хотя бы однажды не помяну его в молитвах. Я очень глубоко чувствую помощь ушедших в потусторонний мир. Я верю, что владыка Алексий присоединится к сонму святых.

Владыка Алексий своей жизнью, терпением и смирением доказал всем, что он истинный православный христианин. И нам нужно подражать ему и просить его о молитвенной помощи.

***

«Его пример и молитва созидают мою жизнь и семью»

Священник Иоанн Федоров, клирик храма в честь Гребневской иконы Божией Матери в г. Одинцово; в 2005—2010 годах — иподиакон архиепископа Алексия:

Aрхиепископ Костромской и Галичский Алексий (Фролов) — Впервые я узнал архиепископа Алексия в двенадцатилетнем возрасте, когда мы вместе с родителями стали прихожанами Новоспасского монастыря и получили возможность окормляться у владыки. С тех пор 15 лет прошли под его руководством.

Что может вспомнить подросток о своем общении с владыкой? Несмотря на то, что у него был очень плотный график, он находил время, чтобы с нами побеседовать. И эти беседы запомнились больше всего.Владыка был очень образован, но при этом как детям, так и взрослым всегда было доступно то, о чем он говорил. После таких бесед мы всегда выходили с радостным сердцем и желанием становиться лучше.

В течение шести лет мне посчастливилось быть в числе иподиаконов владыки. До сих пор вспоминаю его службы. Очень молитвенно-сосредоточенные, размеренные и торжественные. Но самое удивительное, что не только в стенах родного монастыря, но и на тех обычных приходах, которые владыка посещал для совершения богослужений, службы приобретали тот же строй. Этот показывает, насколько важен личный пример. И владыка всей своей жизнью давал нам такой пример.

К иподиаконам он относился достаточно строго, никого не выделял, и это приучило нас относиться к своему служению не как к чему-то случайному или как к какой-то привилегии, но как к настоящему, посильному служению Богу. В дальнейшем мне это очень помогло, и, на каком приходе я бы ни служил, у меня всегда был образец, который я сохранял в сердце с тех лет, когда был рядом с владыкой.

К иподиаконам он относился достаточно строго, никого не выделял. Это приучило нас относиться к своему служению не как к какой-то привилегии

Владыка был настоящим монахом и при этом смог совместить монашескую жизнь со своим высоким служением. Он всю жизнь без остатка отдавал церковным послушаниям. Помню его слова: «С креста не сходят, с креста снимают». И он до последних дней нес свой крест.

Перевод владыки в Кострому поначалу поверг духовных чад в некое оцепенение, но потом оказалось, что до Костромы не так уж и далеко, и этот древний город стал для нас так же любим. Сам владыка говорил, что он всегда хотел жить на «большой воде», к тому же Кострома и Новоспасский монастырь духовно связаны с родом Романовых и чтимая Феодоровская икона Божией Матери освящала путь владыки. Костромское служение, хотя оно и продолжалось недолго, стало новой вехой в его земной жизни.

Для меня владыка — человек, который определил мой путь, его пример и молитва созидают мою жизнь и семью.

***

«Мы знали: те строгие требования, которые он предъявляет к другим, он предъявлял, прежде всего, к себе»

Священник Дионисий Денисов, клирик Костромской епархии, с 2000 года — иподиакон владыки Алексия:

— Владыку я знал с 2000 года. За год до того, как его перевели на Костромскую кафедру, я стал старшим иподиаконом.

Он был удивительным архиереем, совмещал в себе архиепископа и пастыря. Ко всем он относился со вниманием и смирением, мог смириться перед простым священником.

Владыка был большим молитвенником. Во время богослужения он был снисходителен к ошибкам, если они происходили от волнения, а если от невнимания, то владыка с любовью давал понять, что человек неправ и что молитва — это центр внутренней жизни человека.

Он не пренебрегал внешней жизнью, возглавлял синодальные отделы, был наместником Новоспасского монастыря почти 20 лет. В течение 20 лет под его руководством восстанавливались все монастыри нашей страны.

Владыка был большим молитвенником

Владыка вел очень скромную жизнь, не любил фотографироваться, особенно на службе. Хиротонию он благословлял фотографировать, но был категорически против фотосъемок во время причастия.

Коренной москвич, он всю жизнь прожил в Москве, и ему тяжело было на старости лет ехать на новое место. Но он всегда призывал к послушанию, по послушанию и поехал в Кострому, пытался возродить духовную жизнь епархии.

Все духовные чада знают владыку как молитвенника, настоящего аскета, что в наше время очень редко можно встретить. Трудно в полноте исполнять монашеские обеты и быть епископом. Своим поведением владыка Алексий напоминал всем нам, какими мы должны быть. Показывал, что нельзя оправдывать себя обстоятельствами жизни.

Владыка запомнился как строгий архипастырь, он стремился к тому, чтобы всё было благочинно, строго по уставу, чтобы не было разговоров в алтаре и не звонили телефоны в храме… Но в первую очередь он был строг к самому себе. Мы все знали: те требования, которые он предъявляет к другим, он предъявлял прежде всего к себе.

Он не любил официальных приемов, и даже на патриарших приемах по случаю общественных дат стремился под каким-либо предлогом отпроситься у Святейшего, он уезжал незаметно от всех в свой любимый Новоспасский монастырь, в свою келью. Не любил быть на виду.

Должно пройти время, чтобы мы осознали, кто жил с нами

Мы видим сейчас результаты его трудов. Восстановлен монастырь; Богослужебной комиссией, которую возглавлял владыка, были составлены и утверждены службы многим святым.

Должно пройти время, чтобы мы осознали, кто жил с нами. Сейчас, после смерти, владыка нам стал ближе, чем был при жизни. Никто из нас не сомневается в посмертной участи владыки Алексия, его смерть увенчала его жизнь, потому что только у праведников может быть такая кончина, и мы молимся об упокоении души владыки и верим, что он будет иметь дерзновение пред Богом как любой праведник.

Когда читаешь о жизни подвижников благочестия, очень похожие ассоциации вызывает жизнь владыки Алексия.

Мы все знали, что если мы идем просить благословение владыки, то надо сделать только так, как он скажет, и все будет благополучно, потому что владыка помолится; если человек не хотел исполнять благословение, то лучше было не ходить к нему. Мы верим, что после смерти владыка будет молиться за нас пред Богом еще больше.

***

«Он был несомненным духовным авторитетом»

Иеродиакон Серафим (Чернышук), насельник Сретенского монастыря:

— Владыка Алексий меня рукополагал, и я проходил у него практику архиерейских служб. Мою последнюю награду — и это была для меня двойная радость — вручал мне владыка Алексий на праздник Покрова Пресвятой Богородицы в 2008 году.

С владыкой мы встречались очень редко, он давал мне наставления во время службы, но это было очень личное. Он мне напоминал архиерея и одновременно военнослужащего, офицера в самом высоком смысле этого слова.

При всей его снисходительности к окружающим было видно, что он очень собранный человек. Я помню, как во время одной всенощной, когда был выход на литию и у кого-то из прихожан зазвонил мобильный телефон, он остановил службу и сказал: когда мы приходим в храм, мы должны оставить за порогом всё, что связывает нас с внешним миром.

Архиепископ Орехово-Зуевский Алексий у жертвенника. Сретенский монастырь, 6 июля 2007 года

Владыка Алексий замечал ошибки, человеческие немощи, но он их не пресекал, как некоторые, с раздражением. О чем-то он умалчивал, и его молчание действовало лучше слов.У него был несомненный духовный авторитет среди людей. Таких людей вообще немного. Мне посчастливилось общаться с двумя подобными владыке Алексию архиереями: это владыка Онуфрий, митрополит Черновицкий и Буковинский, и Сергий, митрополит Тернопольский и Кременецкий. Конечно, каждый из них уникален по-своему. Владыка Сергий — само милосердие, снисхождение; владыка Онуфрий тоже — а владыка Алексий был больше похож на митрополита Питирима, у которого он воспитывался. У него был стержень, внутренняя твердость.

***

«Все идут к Богу своим путем, но путь владыки Алексия оказался самым прямым»

Виктор Васильевич Бурдюк, издатель, писатель, друг детства епископа Алексия (Фролова):

— Так получилось, что у нас со школьных лет сложилась небольшая, но дружная компания. Чем можно заниматься в 15 лет? Мы играли в футбол. Мы тогда зваливладыку Алексия Тедюшей. В возрасте 18 лет мы все пришли к Богу. Все идут к Богу своим путем, но путь владыки оказался самым прямым. Мы все были диссидентами с философскими вывертами, а он один из всех нас пошел самой прямой дорогой.

Владыка стал ездить к старцам, познакомился со схиархимандритом Григорием (Давыдовом), который стал его духовным отцом, ездил к отцу Серафиму (Тяпочкину) — и у него начался другой путь. Мы продолжали дружить, но в какой-то момент схиархимандрит Григорий (Давыдов) запретил ему общаться со старыми друзьями, и это было правильно, потому что, когда человек идет прямым путем, ему нужно держать дистанцию, чтобы сохранить себя.

Мы все были диссидентами с философскими вывертами, а он один из всех нас пошел самой прямой дорогой

Позже он поступил в семинарию, готовился стать монахом, но его не благословили уходить в монахи, пока родители были живы. Мы похоронили его маму, я был на похоронах, ее отпевали в храме Петра и Павла у Яузских ворот; отец Евгений сказал очень трогательные слова, благодарил, что воспитала такого сына.

Папа владыки злоупотреблял спиртным, и владыка за ним ухаживал, потому что он уже не мог сам ухаживать за собой. Так что владыка постоянно ездил в Лавру и обратно, посещал семинарские занятия и возвращался в Телеграфный переулок к отцу. И это было очень трогательно. Для него это была школа удивительного послушания и смирения. Я несколько раз ездил с ним и его отцом на прогулки в Коломенское, он звал меня, говорил: «Давай с папой прогуляемся». Мы брали коляску, ехали гулять. Для его отца было необходимо, чтобы сын всё время был рядышком; и пока он был жив, владыка не принимал пострига.

***

«Владыка имел попечение о каждом человеке, помнил каждого долгие годы»

Олег Викторович Стародубцев, доцент Московской духовной академии, преподаватель Сретенской духовной семинарии:

— Я знал владыку с тех пор, когда он преподавал в академии церковное искусство и возглавлял Церковно-археологический кабинет в Троице-Сергиевой Лавре.

Я был у него на архиерейской хиротонии в 1995 году. Хиротонию возглавлял Святейший Патриарх Алексий. За всё время знакомства с ним у меня сложилось впечатление, что владыка Алексий — человек высокой духовной жизни.

Владыка Алексий умел сосредоточиться, уйти в себя, оставить всё мирское житейское попечение

Владыка был всегда очень спокойным, внимательно и бережно относился к богослужению, потому что очень трудно, с одной стороны, возглавлять московский монастырь, а с другой — быть в центре столичного внимания и сохранить такую выдержку и внутреннее самообладание.

Его можно было бы сравнить с поколением покойного владыки Питирима (Нечаева), который тоже был сдержанным и спокойным человеком. Действительно, он умел сосредоточиться, уйти в себя, оставить всё мирское житейское попечение. Он являл собой пример настоящего молитвенника. Говорят, что в наше время нет людей, которые молятся, — это не так. Одним из таких людей был покойный владыка Алексий.

Я часто встречался с ним в конце 1990-х годов, когда бывал на патриарших богослужениях в Новоспасском монастыре, а когда в 2000-е годы стал преподавать, то встречался с ним крайне редко. Но при каждой встрече я всегда брал благословение, а он очень внимательно относился ко мне, интересовался моими делами. Владыка имел попечение о каждом человеке, помнил каждого долгие годы.

***

«Нам, иподиаконам, оставалось только улыбаться на вопрос местных жителей, правда ли владыка может творить чудеса»

Александр Гордюшин, иподиакон архиепископа Алексия (Фролова):

Архиепископ Костромской и Галичский Алексий (Фролов) ​- Очень трудно уместить весь опыт общения с владыкой в простые слова. Будучи совсем юным, как-то я смотрел трансляцию патриаршего богослужения. В какой-то момент камера остановилась на одном архиерее с очень пронзительным взглядом, и комментатор произнес: «Архиепископ Орехово-Зуевский Алексий». Мне показалось, что владыка очень строгий, и подумалось, что я бы, наверное, не хотел стать его иподиаконом. Однако на протяжении многих лет Господь сподобил меня быть именно его помощником.

Владыка был всегда сосредоточен и погружен в молитву, поэтому разговоры и диалоги были сведены к минимуму. В первую очередь он запомнился бессловесным примером своего отношения к Богу и людям.Богослужения владыки отличались четкостью исполнения Устава и благоговейным нахождением пред Престолом Божиим. Даже сейчас слышится его голос: «Братия, главное без суеты».

Особенность служб владыки — это тишина. В вечно спешащей и суетливой Москве, несмотря на переполненность храма, во время его службы никогда не звонили телефоны и не плакали маленькие дети. Это можно назвать чудом.

Если говорить об особых дарованиях владыки, то он приучал на службе всегда думать о Боге и молитве. Когда кто-то во время службы погружался в думы о делах, владыка резко поворачивался и начинал отвечать на те мысли, которые были у человека в данный момент. После такого действительно: «Всякое ныне житейское отложим попечение».

Даже сейчас слышится его голос: «Братия, главное без суеты»

Когда Священный Синод определил архиепископа Алексия возглавить Костромскую епархию, и владыка еще какое-то время оставался в столице, запомнилась любовь к нему москвичей. После богослужения в одном женском монастыре было умилительно и грустно наблюдать, как каждая монахиня подходила к владыке и плача дарила маленький подарочек от себя. Сильная картина!

Даже в Костроме на службах часто можно было видеть московские лица. А первая пасхальная ночь владыки в новой епархии прошла в большом кафедральном соборе Богоявленского монастыря, где больше половины молящихся приехали из Москвы.

Но и костромичи тепло встретили владыку и быстро его полюбили. А нам, иподиаконам, оставалось только улыбаться на вопрос местных жителей, правда ли владыка особой жизни и может творить чудеса.

После смерти владыки стало тоскливо и грустно, но не о почившем, а в первую очередь за себя. И о том, что потеряна возможность общения с ним. Но на время…

Один из старейший московских священников так описал владыку: «Он тратит каждую минуту ЗДЕСЬ, чтобы созидать ТАМ!»

Однажды, когда я сопровождал владыку, он сказал: «Саша, дорогой, задумайся: когда мы умрем, то получим возможность общения с любым человеком в вечности, будь то праотец Адам или бабушка».

Хотелось обратить внимание еще на один момент.

Три года назад у Преображенского собора Новоспасского монастыря хоронили архимандрита Гурия (Мищенко). Есть фотография, где запечатлен момент похорон: все опустили взор в могилу, кроме владыки. Я стоял за его спиной и мог проследить его взгляд: сначала он посмотрел на часы монастырской колокольни и потом начал всматриваться в небо. Вот так — все вниз, а он на небо. Сейчас рядом с могилой отца Гурия находится и могила архиепископа Алексия.

Один из старейший московских священников так описал владыку: «Он тратит каждую минуту ЗДЕСЬ, чтобы созидать ТАМ!» На просьбу описать владыку Алексия я всегда отвечал: настоящий монах!

Подготовила Елена Тюлькина 11 декабря 2013 года

«Первой любви не изменяют»

Алексей Юрьевич Заров, главный врач Центральной клинической больницы святителя Алексия, митрополита Московского:

– Моя супруга Екатерина еще до нашей свадьбы, как, впрочем, и после нее, так мне и говорила: «Владыка Алексий – самый главный человек в моей жизни». На заре наших супружеских отношений меня это даже несколько задевало. Потом я уже смирился с ее сверхблагоговейным отношением к владыке. Когда мы принимали решение о венчании, владыка пригласил меня на беседу. Но я в первые годы вообще ничего не понимал, что он мне говорит, я просто сидел и слушал… На ту первую беседу мы пришли вместе с Катей. Я думаю, он понимал, что я ничего не понимаю, но на мою тогда еще будущую супругу принципиально во время разговора не смотрел, а говорил всё только мне. Хотя нечто говорил нам двоим, а что-то и ей… Потом мы с нашим новорожденным сыном приехали прямо из роддома к владыке. Памятны службы в Новоспасском монастыре. То, как мы ждали его, чтобы взять благословение. Мы не просто так выжидали – благодать его благословения всегда была ощутима. Заметив нас, благословлял со словами: «Вот благочестивая семья!» Наверно, он всем так говорил. Для меня это всегда звучало чуть ли как не обвинение: где-то подтянуть, что-то улучшить надо… Мне, наоборот, казалось: мало молились, опять в суете… И тут вновь раздаются эти его слова! Стук в самое сердце! Сразу как-то сосредоточиться хотелось. Помню, в Онкоинституте им. П.А. Герцена, где работает мой друг Коля Воробьев (познакомившись с которым, я и стал в свое время ходить в храм святителя Николая в Вишняках), открывали новое отделение – онкоортопедии. И вот меня туда приглашают. Отец Владимир Воробьев, папа Коли, мне даже специально позвонил, хотя обычно, если его не спросишь, он не скажет, а если и скажет, то как-то обтекаемо, а тут настойчиво прямо так слышу в трубку: «Не отказывайся!»[1]. Да меня туда практически уже и перевели. И Кате, видимо, внушал: «Надо Леше туда идти». Всё было уже решено. Но я мучился почему-то. Сам я всё никак не мог решиться. Страдания у меня тогда были почти физические. Отречься сам я не мог, что-то меня держало. И тогда я уже пошел к владыке Алексию один. Попросил Катю, чтобы она договорилась с владыкой о встрече. Прихожу к нему – это был первый раз, когда я у него оказался один, – сумбурно ему изложил всю эту историю. И он мне тогда сказал: – Первой любви не изменяют. Я тогда это понял так: оставайся. Вышел от владыки окрыленным. Тут же позвонил в Алексеевскую больницу: – Я остаюсь! По-моему, они даже были расстроены – наверное, кого-то уже успели найти… А у меня как отлегло – всё, чем я столько мучился. Мне тогда была сказана такая фраза… Эта Алексеевская больница действительно была первой больницей, в которой я работал, и меня в нее благословил на работу владыка Алексий. Он меня еще всё и подталкивал: – Давай в аспирантуру! Я как-то пожимал плечами… – Что, денег нет в аспирантуру? Давай я дам! Я тогда еще не знал, что у владык бывают деньги…

Владыка Алексий (Фролов) Потом я сам уже переживал: окажись я в Онкоинституте им. П.А. Герцена, я бы был ближе к теме рака, может быть, я сумел бы ранее болезнь супруги распознать. Сама Катя к врачу не шла. Но как только я ей сказал: «Иди к врачу», она тут же встала и пошла. Мне она всецело доверяла. Обычно рак все-таки бывает у нерожавших. А Катя рожала одного за другим, кормила грудью. Хотя все-таки она и сама была против того, чтобы я шел работать в Институт им. П.А. Герцена… А тогда, пристраивая меня в Алексеевскую больницу, сам владыка Алексий и позвонил отцу Аркадию (Шатову; ныне – епископу Пантелеимону). То есть опять же там как-то Катя пошла к владыке Алексию и обо всем договорилась, как это часто у женщин бывает, – она вообще была, в отличие от меня, чрезвычайно решительная. Могла по году чего-то не делать, а потом пойти и нанести сокрушительный удар. Я даже не знал, что был какой-то разговор… И вот владыка Алексий при мне, позвонив, спросил у отца Аркадия: – Вы знаете такого Алексея? – Ну да, знаю. – Надо его взять на работу, – и сразу объявляет: чуть ли не заведующим. Еще учась в мединституте, я работал в реанимации 1-й Градской больницы, где отцом Аркадием было создано Училище сестер милосердия в честь царевича Димитрия. Был открыт один из первых городских больничных храмов. Там я стал воцерковляться. Мне посчастливилось тогда работать в православном отделении реанимации, где я и познакомился со своей супругой Екатериной, она была сестрой милосердия… Это была моя первая любовь. В эту среду, благодаря содействию владыки Алексия, я и вернулся. Больница святителя Алексия находится через проспект от 1-й Градской, у нас очень тесные связи. Хотя мне позвонили, конечно, и не сразу, а через какое-то время после звонка владыки Алексия. Я услышал голос главного врача секретариата больницы святителя Алексия Екатерины Яковлевны Богдановой – все вместе они уже приняли решение. В общем-то все в этой тусовке меня уже знали. Так я и появился в Алексеевской больнице – на это было благословение именно владыки Алексия. Как-то еще, помню, он мне звонил, просил за какого-то больного. А потом уже позвонил, когда сам был болен. Тогда это уже был звонок как с того света – все знали, что владыка уже прикован к постели. Хотя это еще был не конец, но владыка уже слег. Попросил вдруг меня за женщину – что-то нужно было посмотреть, – и вдруг объявляет: – Но только ты с нее денег не бери! Какая-то это была удивительная фраза – я ее не понял. К чему это владыка сказал? На меня этот разговор как-то повлиял. А после этого я с ним уже не общался. Я пытался, конечно, как-то поучаствовать в уходе, еще какие-то моменты порешать, но это всё уже заочно. А до того мы еще ездили всей нашей семьей к владыке в Кострому – там он уже просто как дедушка всех нас встречал. Всякий раз, к нашему удивлению, у него оказывались как раз на всех нас персональные подарки. Было ощущение, что мы у него особо любимы, хотя уверен: про это все говорят.

Отец Кирилл (Павлов) и владыка Алексий (Фролов) Был у нас такой эпизод. Мы как-то приехали к владыке с Татьяной Владимировной Толли († 26.01.2018), она из русских эмигрантов, родилась в 1925 году в Париже. Ее родители вернулись в Россию в 1949 году, когда было объявлено, что всех якобы «прощают», но им уже здесь, на Родине, пришлось пройти через лагеря. В Москву их не пускали, они смогли осесть в Куйбышеве (нынешняя Самара), но там Татьяна Владимировна с ее чистым французским не могла устроиться учителем французского даже в школу… Она знала всю эмиграцию: и святителя Иоанна Шанхайского и Сан-Францисского, и митрополита Антония Сурожского. Приехав в Москву, стала чадом отца Всеволода Шпиллера. Она была уже очень старенькая, за 85 лет. Но ей было всё интересно. Мы взяли ее с собой. Пошли знакомить ее с владыкой Алексием. Они тут же стали обсуждать, кто кого из эмиграции знает. Потом владыка ей задал какой-то наивно-провокационный вопрос про веру. Она честно ответила. Они вместе просто хохотали. Владыка пародировал ее французские интонации. Полностью попал на ее волну, забыл про нас. У меня, кстати, сохранилась даже замечательная фотография. Было Крещение, владыка на Крещение Иордань крестил на Волге – мороз за 25 градусов, – всё от мороза просто трещит! Владыка весь белый, у него еще облачение почему-то такое серебристое. А их встреча с Татьяной Владимировной закончилась тем, что архиерей признался: – Вы самая очаровательная женщина, которую я видел в своей жизни. Да и сама Татьяна Владимировна, будучи духовно опытным человеком, потом его всю свою жизнь вспоминала; Царствие ей Небесное – она уже тоже преставилась. Внутренне они, несмотря на такой, казалось бы, необязательный игривый разговор, сразу тогда сблизились. Владыка Алексий – святой жизни человек. И сейчас обращаешься к владыке как к святому, которого ты лично знаешь.
Записала Ольга Орлова

Отошел ко Господу архиепископ Алексий (Фролов)

3 декабря после продолжительной болезни на 67-м году жизни отошел ко Господу один из ревностнейших архипастырей Русской Православной Церкви архиепископ Костромской и Галичский Алексий (Фролов). Владыка Алексий был носителем истиной монашеской традиции русского Православия, настоящим аскетом и молитвенником, пишет сайт “Благодатный огонь”.

Господь призвал его ровно к Себе спустя пять лет после Патриарха Алексия Второго (+ 5 декабря 2008 года).

архиепископ Алексий (Фролов)

С марта 1991 года по март 2011 год архимандрит, а впоследствии и епископ Орехово-Зуевский Алексий был наместником Новоспасского ставропигиального монастыря в Москве, и на этом поприще снискал огромную любовь православных москвичей.

С 27 декабря 1995 г и до самой своей кончины архиепископ Алексий был председателем Синодальной богослужебной комиссии.

Владыка Алексий был негласным духовным вождем антиреформаторского движения священства и мирян г. Москвы. По его благословению и под его непосредственным духовным руководством и председательством весной 2008 года в Москве в стенах Новоспасского монастыря прошло пастырское совещание Московской епархии, посвященное проблеме нарастания модернистских, неообновленческих тенденций в Русской Православной Церкви.

С докладами и сообщениями на той памятной встрече выступили авторитетнейшие московские пастыри и миряне. Участники совещания выразили серьезную обеспокоенность тем, что в ситуации, когда Святейший Патриарх Алексий II совершенно четко и недвусмысленно высказывался против каких-либо принципиальных реформ в Русской Православной Церкви, в том числе и богослужебных, находились отдельные миряне и клирики, которые говорили о планомерной подготовке ими таких реформ, под предлогом «миссионерской» доступности навязывали всевозможные искажения нашей святыни – апостольского и святоотеческого Предания, пытались сокращать богослужение, переводить его на современный русский язык, осуществляли либерализацию пастырской и духовнической практики, призывали к сокращению и ослаблению постов, сокращению и ослаблению молитвенного правила, отмены исповеди, особенно перед причастием, что является путем к профанации таинств, прежде всего центрального таинства – Евхаристии. Завершая совещание, владыка Алексий назвал заблуждения неообновленцев заблуждениями не ума, а сердца. Не простое недомыслие, а маловерие и отсутствие правильного духовного устроения – суть главные причины модернистских уклонов.

Итогом этого пастырского совещания было Обращение группы духовенства к Архиерейскому Собору 2008 года, которое подписали 124 клирика г. Москвы. В Обращении, в частности, говорилось: «Идеология реформаторов выражается в конформизме с окружающим миром, требующим либеральных реформ богослужения в духе политкорректности и приспособленности к нуждам падшего человеческого естества. Нам трудно охватить масштаб ползучей богослужебной реформации в Русской Православной Церкви, но мы ясно понимаем, что это явление исторически тупиковое и чисто маргинальное во всех отношениях – и по форме, и по сути. Мы дерзаем обратиться к Архиерейскому Собору с просьбой: дать оценку необъявленной богослужебной реформации в Русской Православной Церкви, указать масштабы этого модернистского явления и его опасность для основ Православия. Это остро необходимо, прежде всего, для развития и успеха подлинной православной миссии в России и за ее пределами».

В околоцерковных либеральных СМИ это Обращение 124-х вызвало у представителей либерально-обновленческого духовенства и мирян настоящий зубовный скрежет.

Владыка Алексий стоял за верность богослужебной традиции (много лет архиепископ Алексий возглавлял Синодальную богослужебную комиссию), за сохранение церковнославянского языка без каких-либо русификаций и компромиссов. Был строг в отношении к повседневной жизни и высоко спрашивал со своих чад, не ставя большой разницы в требованиях к внутренней жизни мирянина и монаха. Он свято хранил неповрежденным дух святоотеческой аскетики, ибо считал, что только такой дух и мог действенно служить преображению души человеческой и вести ко Христу.

Царство Небесное и вечный покой новопреставленному ревностному Святителю Церкви Русской – Высокопреосвященнейшему владыке Алексию!

Пастырское совещание 2008 г.

16 апреля 2008 года в Екатерининском храме Новоспасского ставропигиального монастыря под председательством викария Патриарха Московского и всея Руси, председателя Богослужебной комиссии Русской Православной Церкви наместника монастыря архиепископа Орехово-Зуевского Алексия прошло пастырское совещание Московской епархии, посвященное проблеме нарастания модернистских, неообновленческих тенденций в Русской Православной Церкви.

С докладами и сообщениями выступили: наместник Сретенского мужского ставропигиального монастыря архимандрит Тихон (Шевкунов), настоятель храма святителя Николая в Пыжах протоиерей Александр Шаргунов, настоятель храма св. Иоанна Воина на Якиманке протоиерей Николай Смирнов, член Епархиального совета Москвы протоиерей Леонид Ролдугин, настоятель храма Троицы Живоначальной в Троице-Голенищево протоиерей Сергий Правдолюбов, протоиерей Владимир Переслегин, клирик подворья Валаамского монастыря в Москве священник Игорь Белов, протоиерей Андрей Правдолюбов (Рязанская епархия), председатель Богослужебной комиссии при епархиальном совете Москвы игумен Феофилакт (Безукладников), настоятель патриаршего подворья при Николо-Перервинском монастыре протоиерей Владимир Чувикин, настоятель храма Воскресения Христова в Сокольниках, член Богослужебной комиссии при епархиальном совете Москвы протоиерей Александр Дасаев, клирик храма Сорока мучеников Севастийских, главный редактор журнала «Наследник», духовник православного молодежного объединения «Молодая Русь» священник Максим Первозванский, главный редактор журнала «Благодатный Огонь» Сергей Носенко, преподаватель Николо-Угрешской семинарии, кандидат богословия Валерий Духанин, ученый секретарь Научного совета по религиозно-социальным исследованиям Отделения общественных наук РАН, ответственный редактор журнала «Проблемы развития» Владимир Семенко и др.

Участники совещания выразили серьезную обеспокоенность тем, что в ситуации, когда Святейший Патриарх совершенно четко и недвусмысленно высказывается против каких-либо принципиальных реформ в Русской Православной Церкви, в том числе и богослужебных (каковая позиция разделяется подавляющим большинством членов Церкви), находятся отдельные миряне и клирики, которые говорят о планомерной подготовке ими таких реформ, под предлогом «миссионерской» доступности навязывают всевозможные искажения нашей святыни – апостольского и святоотеческого Предания, пытаются сокращать богослужение, переводить его на современный русский язык, осуществляют либерализацию пастырской и духовнической практики, призывают к сокращению и ослаблению постов, сокращению и ослаблению молитвенного правила, особенно перед причастием, что является путем к профанации таинств, прежде всего центрального таинства – Евхаристии.

Ряд клириков, выступивших на совещании, обращали внимание собравшихся на то, что обновление богослужения под предлогом миссионерства – не новое явление в истории Церкви. Так, прот. Александр Шаргунов провел прямую аналогию со Вторым Ватиканским собором, провозгласившим так называемый «антропологический постулат», согласно которому основным критерием применимости той или иной практики в Церкви является не соответствие ее Преданию, а приемлемость или неприемлемость для человека.

В ходе совещания высказывались различные точки зрения по вопросу о продуктивности или непродуктивности дискуссий с неообновленцами. Большинство участников согласились с тем, что следует различать людей, искренне заблуждающихся, и тех, кто слишком далеко зашел в стремлении подменить богоустановленный порядок в Церкви своим субъективным пониманием «от ветра головы своея». С таковыми какая-либо дискуссия не представляется полезной и продуктивной. Завершая совещание, владыка Алексий назвал заблуждения неообновленцев заблуждениями не ума, а сердца. Не простое недомыслие, а маловерие и отсутствие правильного духовного устроения – суть главные причины модернистских уклонов. Вместе с тем, по мнению участников, любая дискуссия, в том числе и с неообновленцами, должна проходить в духе братской любви, как бы ни было это тяжело в условиях применяемых ими нечестных и нечистых технологий.

По мнению участников, подобные совещания следует сделать регулярными, в том числе и на общецерковном уровне.

Участники утвердили предварительный проект итогового документа, который после доработки редакционной комиссией будет опубликован.

17.04.2008 г.

Источник

Новостная лента

Преображение – день епископской хиротонии приснопоминаемого архиепископа Алексия (Фролова), с 1995 по 2010 годы Орехово-Зуевского, затем – Костромского и Галичского. Владыка и упокоен у алтаря Преображенского собора воскрешенной им из запустения Новоспасской обители Москвы. Собрата-архипастыря вспоминает участвовавший в его хиротонии друг и сослужитель, находящийся ныне на покое митрополит Астраханский и Енотаевский Иона (Карпухин).

Архиепископ Костромской и Галичский Алексий (Фролов). Фото: М. Родионов / Православие.Ru

Силы – на служение

– Владыка Иона, расскажите об архиепископе Алексии.

– Это духовный человек. Он постоянно читал Священное Писание и жития святых, любил делиться прочитанным с близкими. Молитвенник. Настрадался. Как тяжек был крест его последней болезни. А он ведь никому никогда ничего про нее не говорил. Все держал в себе. Сам понес это бремя. Здесь намучился, там в радости пребывает.

– Вы его со студенческих лет знали?

– Да, я преподавал у него литургику.

– Каким он был учеником?

– Хорошим. Службу знал изумительно. Я тогда был также благочинным Покровского академического храма. Всегда его, еще студента, видел на богослужении. Потом он стал у нас там старшим диаконом и прослужил на этом послушании почти 15 лет[1]. Ему просто не могли найти замены. У него и голос был красивый, он и Устав знал, мог и новопоставленных диаконов наставлять. Он, кстати, очень хорошо разбирался в людях. «Отец Иона, – иногда говорил он мне, – вот этого еще рано рукополагать». К его наблюдениям руководство академии всегда прислушивалось.

– А как его самого рукополагали в диаконы, помните?

– Он с юности был болезненный. Ему нельзя было застужать почки, он даже, помню, еще в академии теплым платком обвязывался. Когда его хотели рукоположить в диакона, он пришел ко мне и сказал: «Докладывай владыке ректору, что я не могу быть диаконом». У него просто сил тогда не было. Служить надо, – а если приступ прихватит?

А с принятием сана силы появились. Это такой замечательный человек! Он как пчелка собирал духовно-ценный опыт. В своем служении применял и другим передавал. К нему люди из Москвы еще в академию за наставлениями ездили.

– Друзья?

– Нет, просто верующие! Это уже в те времена была его паства. Он их поучал. К нему и студенты приходили исповедоваться.

Анатолий Фролов. Благословение Святейшего Патриарха Пимена

– На откровение помыслов?

– Да, он тогда еще был иеродиакон, разрешительную молитву он, безусловно, не читал, но помочь разобраться в действии страстей мог. Посоветовать что-то из святых отцов. К нему и обращались.

– А что его отличало как преподавателя?

– Со студентами он был строгий. Но это была оправданная строгость. Каждый, конечно, постигал предмет в силу своих способностей. Но отец Алексий и тройки ставил. Не потаковничал. Рассказывал он интересно. Его лекции студенты любили. Он преподавал церковную историю. Это не было для него чем-то умозрительным, а очень глубоко переживалось им. «История Церкви – есть история святых», – повторял он.

Как стать святым?

«Пришел мужчина – Христос пришел. Пришла женщина – Богородица пришла»

– Кого он больше всего любил из святых?

– Всех любил. И в каждом – Бога. Так можно сказать, что он вообще всех любил. По той же самой причине. «Пришел мужчина – Христос пришел. Пришла женщина – Богородица пришла», – говорил.

– Это же все равно, что в раю жить!

– Он еще в юности признался, что хотел бы быть, как святитель Тихон, доступен для всех людей. Он и был доступным.

– Владыка Марк (Арндт), архиепископ Берлинский и Западно-Германский, еще до сороковин владыки Алексия сказал про это юношеское желание, что его не так легко в современном постсоветском народе осуществить – люди уже не те, что были раньше. Теперь это благое намерение – голгофский опыт. Но, впрочем, как и сам владыка Алексий, призывал не бояться скорбей.

– Владыка Алексий при жизни был святой. У владыки Алексия всегда была эта струночка – тяга к святости – внутренне натянута. Он с юности был очень богобоязненный. А как он почитал святых! Жил их жизнью.

Митрополит Иона. Фото Ольги Орловой

– Как стать святым?

– Ну, дорогая моя, это тайна.

– Говорят, она и приоткрывается в житиях святых. Есть даже такое наставление: читать жития святых и обращать внимание именно на то, как каждому из них в своей жизни удалось воплотить Евангелие.

– Да, вот этим отец Алексий постоянно и занимался. А уж что ему открылось, и как он сам в этом делании потрудился – сокровенно. Это тайна Божия в человеке. Тяга к святости была стержнем его личности, все остальное в его жизни вращалось вокруг этой оси.

День для него начинался у раки преподобного

– Внешне это устремление как-то проявлялось?

– Он был очень скромным, тем более жизнь своей души берег от посторонних глаз. При том, что по природе он был общительным, с молодых лет старался вести себя сдержанно, жил чем-то, недоступным для большинства, сторонился непрестанного общения. Чувствовалось, что он человек другого склада. При том, что внешне старался быть неприметным, внутренне он выделялся.

– А преподобного Сергия будущий архипастырь сильно почитал?

– Еще как! День для него начинался у раки преподобного. Не раз чувствовал его помощь и заступление. Благоговел перед Игуменом земли русской. Ему же потом и было поручено возглавить Синодальный отдел по делам монашества и монастырей. А почитать – так он всех святых почитал! По всей России ездил и всех почитал. Также и за границей в православных странах.

Во избежание подмен

– Владыке Алексию однажды в Греции кто-то из тамошних иерархов сказал, что сегодня Греция – семинария, а Россия – духовная академия. Это потому, что у Русской Церкви в ближайшем наследии опыт новомучеников, выстрадавших главный критерий христианства – любовь к врагам?

– Раньше, когда мы росли и учились, про новомучеников нам ничего не говорили. Тогда это было запрещено. Всюду были засланные осведомители, скажешь – донесут. Мы ничего не знали. Старшее поколение неразговорчивое было. Точно в рот воды набрав, молчали. А вот то, что злобы быть в душе не должно, – это нам завещали.

– Владыка рассказывал, как к нему подходил сотрудник КГБ.

– Они ко всем подходили, и ко мне тоже.

– Что предлагали?

– Быть «друзьями», беседовать с ними, рассказывать, что делается…

Московская Духовная Академия. За кафедрой отец Алексий (Фролов)

– Что тогда было за время? Какая атмосфера была в лавре, в академии?

– При советской власти люди всякие были. Тогда все боялись друг друга. У нас в Московской духовной семинарии и академии училось много «западников» – студентов с Западной Украины. Там у них особо активно действовали униаты. Служили в подполье, но были очень влиятельны. Так вот, этих ребят, которые и учиться-то могли только на двойки, не выгоняли. Пока были в академии, они бороды себе отращивали, а как доезжали до Киевского вокзала, шли в ближайшую парикмахерскую, гладко брились и уезжали[2].

– Говорят, у владыки Алексия с юности была отличавшая его ревность о Православии.

– Да. Он очень тонко чувствовал каждого человека, сразу понимал: духовный он или нет.

– При этом западной экзальтированности терпеть не мог. Однажды, будучи еще диаконом-целибатом, наотрез отказался участвовать в экуменическом мероприятии.

– Ощущал подмену.

– Были ли у него в академии любимые преподаватели, к кому он как-то особо тянулся?

– У него был такой склад личности, что он ко всем хорошо относился. Ровное у него ко всем было отношение. Он старался ни к кому не привязываться. Но и того, чтобы у него неприязнь к кому-либо была, такого не помню.

Последняя Пасха в сослужении с архимандритом Иннокентием (Просвирниным). 1994 год
– Владыка Алексий рассказывал, что сначала у него не было любви к его восприемнику от Евангелия отцу Иннокентию (Просвирнину), и он молился Богу, чтобы Он дал ему эту любовь.
– Отец Алексий был простым, а у отца Иннокентия было много предпосылок к гордости, это была его брань. Душа врученного ему от Евангелия этого не принимала, ей это было тягостно и незнакомо. Но потом с владыкой Питиримом (Нечаевым) и с отцом Иннокентием они очень хорошо ладили. Потому что все они были духовными людьми. Каждый из них в работе был по-своему требователен и строг. Поблажек не давали. Но в этой жесткости и проявлялась любовь. Именно так и можно было привить тем, кто с ними трудился, духовность.

– А как конкретно они наставляли жить по духу?

– Не знаю, меня они не учили. С отцом Иннокентием я только здоровался, да и с владыкой Питиримом мы не то чтобы очень тесно общались. А с будущим владыкой Алексием я больше шутил. Когда он не пересказывал жития святых…

«Он еще до пострига был монахом»

– Митрополит Питирим стоял у истоков основания Церковно-археологического кабинета Московской духовной академии, в котором вы с будущим владыкой Алексием несли послушание. В чем оно состояло?

– Мы экскурсии проводили. Владыка Алексий очень хорошо про иконы, про святых рассказывал. Про искусство рассуждал. Про то, какие раньше самоотверженные мастера были. Там, в ЦАКе, например, есть икона, написанная слепой иконописицей, она еще и кисточку держала во рту и так писала образ.

Владыка Алексий. Предчувствие Пасхи
– В ЦАКе наверняка и чудотворные иконы есть. Чудеса не фиксировали?
– Да, там есть чудотворные иконы. Но тогда ничего такого записывать нельзя было. Что вы? Сразу бы ЦАК закрыли. Заведовал ЦАКом протоиерей Алексий Остапов. Я ему говорил: «Отец Алексий, ну, что-то же надо делать!» Он мне отвечал: «Отец Иона, в настоящее время молчание есть золото». Действительно, если бы мы выступали, нас бы тогда вообще стерли в порошок.

– Что помогало в те времена?

– Молитва. И церковность наших предков.

– Владыка Алексий был не из церковной семьи?

– Нет. Господь призвал.

– Как он принял монашество?

– Эту тайну он держал в себе. Когда и как это произошло, чем для него самого стал постриг, – никому не рассказывал.

– А он как-то изменился с принятием монашества?

– Да он еще до пострига был монахом!

Основа истинного благородства

Тогда еще архимандрит Алексий. Крест, переданный по наследству теперь уже епископу Тихону (Шевкунову)

– Говорят, ему практически сразу после священства дали сан архимандрита.

– Да, помню, когда он вернулся, была пятница. Служился Акафист Божией Матери в Покровском академическом храме. Тогда как раз собирается все духовенство. И вот входит вчерашний иеродиакон в митре, с палицей, с крестом с украшениями…

Но он был смиренный. Не любил выделяться, производить какое-то впечатление. Он весь уходил в богослужение. Когда служил, становился очень серьезным. А так любил и пошутить. Правда, в узком кругу друзей-собратьев. Рассказать что-нибудь из житий приободряющее. Веселый человек! Радостно мы жили. Мы с ним были очень близкие друзья. Он мне помогал.

– Как вы отдыхали?

– Вместе ходили в тогда еще разоренный Черниговский скит. Пешком. Пересекали железную дорогу. Потом шли лесом. Отец Алексий очень хорошо знал историю этого места. Мы там молились. Читали акафисты. А так, когда было просто свободное время, собирались частенько в моей келье. У меня всегда к тому же было и что-то поесть. Мне народ приносил.

Все празднество для нас сводилось к богослужению

– Праздники как тогда праздновались?

– В храме. Все празднество для нас сводилось к богослужению. Больше нам ничего и не надо было. Общая трапеза в столовой, конечно, устраивалась. Все.

– А постились как?

– Как и все в академии. Трапеза-то была общей. Тут, чтобы не возгордиться, надо быть как все. Но отец Алексий не допускал соблазнов. Ничего сверх.

– Он и потом, уже будучи архиереем, не любил официальных застолий. Ел просто и быстро, как солдат.

– Да, хотя был уже очень близок к Святейшему Алексию II, вроде как уже никуда не денешься от приемов. Стал тогда, кстати, более замкнутым. Но не потому, что избегал людей. Каждое его слово могли перетолковать так, что это нанесло бы удар по Патриарху.

В паломничестве

– А что их сблизило?

– Бог знает. Патриарх любил его и даже советовался с ним. В последние годы владыка Алексий был вхож в первосвятительские покои. Первым он приехал и тогда, когда Святейший скончался. Он его и облачал перед погребением. Как он любил Предстоятеля! Святейший Алексий II – замечательная личность. Какое у него воспитание! Из дворянского рода, из священнической семьи. Это все-таки влияет на человека.

Единственная слабость

– Уже будучи насельником лавры, академическим монахом, отец Алексий у отца Кирилла (Павлова) исповедовался?

– Да. Батюшка Кирилл – это Божий человек. Он много не говорил, скажет слово, а в этом слове все заключалось. Вся твоя жизнь. И будущее, и настоящее. Он, конечно, и проповедовал. Но очень тихо. Голос у него тихий. Иногда было не слышно. Не столько в проповедях, сколько на исповеди нас вразумлял. Примером учил.

Как пчелка собирал духовный опыт

– А со своими белгородскими старцами – с духовным отцом, схиархимандритом Григорием (Давыдовым), и архимандритом Серафимом (Тяпочкиным), – продолжал общаться?

– Да, поддерживал с ними связь. Ездил и к ныне прославленному митрополиту Тетрицкаройскому Зиновию (Мажуге; в схиме Серафиму) в Тбилиси. Общался там и с также уже прославленным схиархимандритом Андроником (Лукашом). Я же говорю: как пчелка собирал духовный опыт. Как и его отец от Евангелия архимандрит Иннокентий, был учеником схиархимандрита Виталия (Сидоренко).

У митрополита Зиновия (Мажуги) в Тбилиси

– Вы участвовали в хиротонии владыки Алексия?

– Да, но вспомнить сейчас что-то трудно. Хиротония как хиротония. Сделали его епископом…

– Тогда при наречении он сказал: «При отсутствии опытных наставников желающим искренно подвизаться в монастыре трудно найти стезю к святой тайне преображения человека». А у него-то сколько было наставников! Недавно рассказали, как он отцу Виталию подражал: также дарил ботинки[3]. Увидел однажды у монахини старую обувь – и спрашивает: «Какой у тебя размер?» – «42-й, владыка». – «О!» – Снимает с себя обновки. Та надела, тут же звонит телефон, и на том конце провода тот, кто только что их ему подарил, интересуется: «Ну как, подошли?» – «Отлично подошли! – владыка комментирует, глядя на примерившую. – Аккурат!»

– Да, он всегда был нестяжатель. У него была одна слабость…

– Книги?

– Шоколадки!

– Да, он шутил: «Есть три существа на букву “М”, которые любят сладкое: младенцы, мухи и монахи».

– Ой, этого я не слышал. Интересно как!

А книги он читал постоянно. Особенно любил жития святых. Он и студентам иногда на занятиях просто читал их вслух. Приобщал их к этому чтению. У нас были кельи в преподавательском корпусе, я жил в первых, а он в последних. Ночью выйдешь прогуляться, глядишь, два часа ночи, а у него в окне видно, что настольная лампа горит. Читает. Это при том, что он рано вставал, не пропускал службы. Как в студенчестве, так и после. А когда стал старшим диаконом, так вообще далеко заранее приходил.

Ялтуновские старицы Анисия, Матрона и Агафия
– А у вас были какие-то любимые из тех, что постоянно в обороте, святоотеческие выражения?
– Да мы в основном просто общались! Разве что по предметам что-то серьезное обсудим. Какие-то преподавательские вопросы вместе решим. Хотя он, конечно, любил поучать. Житий начитается, придет и пересказывает… «Леш, да хватит тебе! Ну, сколько можно?!»

Владыка отовсюду стремился почерпнуть благое, не из книг, так по святым местам поедет. По источникам. К старцам, старицам. Был завсегдатаем у ялтуновских сестр – Анисии, Матроны и Агафии. Я однажды сподобился к ним на Рязанщину приехать. Тогда уже две сестры остались – старшая, Анисия, ко Господу отошла. Приезжаем, а одна из стариц говорит: «Сейчас пойду малинки насобираю. Молоко есть…». Возвращается, гляжу, поставила на стол большую чашку, засыпала туда малину, налила в нее молоко и размешивает… Я думаю: «Юродствует, что ли? Что она делает?!» Йогурт! Попробовал – ой, как вкусно! Да-а, на рязанской земле были рабы Божии. Владыка очень любил туда ездить. Мы там и вместе отдыхали.

Протоиерей Георгий Глазунов. Фото Ольги Орловой
– А как там владыка Алексий оказался?
– Он ездил к святителю Феофану Затворнику, которого очень почитал, чьи труды штудировал. Наш хороший друг отец Георгий Глазунов обретал мощи святого, 14 лет они потом у него в храме находились, пока Вышенский монастырь вновь не открыли. Мы и ездили на поклонение. Мне там даже скамеечку сделали. Там у них красивый бор у дома. Сосны, елки растут. Между двумя елями для меня досочку и примостили. Помню, сижу там, а отец Алексий ходит и читает жития святых…

Иногда служили. Я уже был священником, а он еще иеродиаконом. Помогал мне. Я постарше его.

Помню, как-то раз плоховато я себя почувствовал. Отец Георгий был тогда благочинным Шацкой земли, ему надо было ехать куда-то по делам, а тут младенца крестить принесли. Он и пришел дать нам послушание. А мы так хорошо сидим… «Ты пойдешь крестить!» – начинаем препираться. – «Нет, ты!» – «Нет, ты крестить будешь»… И тут отец Алексий как запустит в меня морковкой, которую ел. Весело жили.

Тут отец Алексий как запустит в меня морковкой, которую ел. Весело жили

А после, когда он уже стал иеромонахом, мы его, как самого младшего, отправляли крестить. Бывало, отец Георгий скажет: «Надо послужить в воскресенье». А у него там в Эммануиловке так много народу в храм собиралось с окрестных деревень: до 200 причастников на воскресной литургии! И всех же надо исповедовать. А потом еще крестины без конца. Я так уставал. Но и отец Алексий физически был слабенький. «У меня тут, – говорит, – болит…» – «Да ладно тебе! – отвечаю. – Не умрешь». Не верилось, что он так рано уйдет, на 67-м году преставился.

Несбывшееся пророчество

Владыка Алексий. Фото Сергея Сказкина

Как-то у нас в лавре паломничала монахиня из Одессы, сама она была на колясочке, ее возили. Помню, мы, молодежь, окружили ее и стали спрашивать: «Матушка, ну, сколько я проживу?» Отцу Алексию она сказала: «50 лет». А мне говорит: «70». Я возмутился: «Мало дала!» Она подправила: «До 80-ти». – «Хорошо», – говорю. Я действительно всех их, – с нами тогда еще были ребята, – пережил. Все мои друзья уже умерли. Как мне без них плохо!

– А будущий владыка Алексий как отреагировал?

– «Как Бог даст, – ответил, – сколько проживу, столько проживу». Он по молодости все это спокойно воспринял. Он не жил миром. Любил покойничков. Как сядет в машину, так и запоет: «Со святыми упокой…». На кладбища любил ездить. Псалтирь читал.

– Говорят, он даже за тех, кого едва знал, если слышал, что кто-то преставился, читал по кафизме в день.

– Да, духовный он был человек!

– Духовный человек – это какой?

– Так просто об этом не расскажешь. Если посмотреть на него со стороны, он в среде академических монахов был самым что ни на есть простым сотрудником. А внутри жил духовной жизнью, общался с Богом, со святыми. … Он в раю.

Святые и чудотворцы. Митрополит Алексей

Как и многие другие, боярин Федор с семьей переехал в Северо-Восточную Русь и перешел на службу к московскому князю Даниилу Александровичу. Федор Бяконт вошел в число ближайших бояр князя Даниила. По некоторым сведениям, князь, а затем и его сыновья не раз на время своих отлучек поручали ему управление Москвой. Сыновья Федора Бяконта (братья митрополита Алексея) стали основателями известных боярских фамилий — Игнатьевых, Жеребцовых, Фоминых, Плещеевых. В Москве и появился на свет будущий великий святой.
Его восприемником от купели (то есть крестным отцом) стал сын Даниила, княжич Иван, будущий Иван Калита, тогда еще отрок. При крещении младенец получил имя Елевферий (или, в просторечии, Алфёр). (Правда, некоторые летописи по-другому называют крестильное имя митрополита Алексея — Симеон.) Уже в детские годы оннаучился грамоте и хорошо изучил все книги Священного писания. В совершенстве изучил Елевферий и греческий язык. (Впоследствии, находясь в Константинополе, митрополит Алексей переведет с греческого языка на славянский текст Нового Завета.)

Житие святого рассказывает, что однажды, когда ему было двенадцать лет, его посетило некое чудесное видение. Как-то, когда отрок расставлял в поле сети для ловли птиц, он случайно уснул и услышал во сне голос: «Зачем, Алексий, ты напрасно трудишься? Я сделаю тебя ловцом человеков». Пробудившись ото сна, отрок никого не увидел и сильно дивился тому, что слышал. «С этого времени, — повествует автор Жития, — он стал много думать и размышлять, что должен значить сей глас». Елевферий начал готовить себя к монашескому служению и, когда ему исполнилось двадцать лет, принял пострижение в московском Богоявленском монастыре. В пострижении ему было дано то имя, которое он слышал в сонном видении, — Алексей. Вместе с ним в то же время в Богоявленском монастыре подвизался и брат святого Сергия Радонежского, Стефан.

По свидетельству Жития, Алексей провел в монастыре двадцать лет. Он пользовался большим авторитетом как в стенах обители, так и вне ее. Московский князь Семен Иванович Гордый (сын Ивана Калиты) и митрополит Феогност привлекли его к управлению Русской церковью. Алексей был назначен митрополичьим наместником в городе Владимире; именно его видел Феогност своим преемником на митрополичьей кафедре, и митрополита поддерживал в этом князь Семен. Согласно Житию, в таком качестве Алексей пробыл двенадцать лет и три месяца.

Незадолго до своей смерти, в декабре 1352 года, митрополит Феогност возвел Алексея в сан епископа города Владимира. Тогда же от имени митрополита и князя Семена были отправлены послы в Константинополь, к патриарху, с просьбой поставить Алексея в митрополиты Киевские и всея Руси после смерти Феогноста. Послы вернулись на Русь с положительным ответом летом или осенью 1353 года, но за время их отсутствия в Москве произошли трагические события. Начавшаяся эпидемия «черной смерти» (чумы) унесла жизни уже давно тяжело болевшего митрополита Феогноста, а также совершенно здоровых и полных сил великого князя Семена, двух его сыновей и брата Андрея. Московским князем (а затем и великим князем Владимирским) сделался последний брат Семена князь Иван Красный. В своем завещании Семен наказывал брату слушаться «отца нашего, владыку Алексея».

В том же году Алексей отправился за поставлением в Константинополь. Вероятно, он ехал через Орду, где получил ярлык от ханши Тайдулы. В Константинополе Алексей провел около года. 30 июня 1354 года патриарх Филофей издал грамоту, которой утверждал его в сане митрополита Русского. Официально был подтвержден и давно свершившийся факт — перенесение резиденции русских митрополитов из Киева во Владимир (хотя именовался Алексей по-прежнему «митрополитом Киевским»).

В середине XIV века тяжелые времена переживала не только Русь, томившаяся под гнетом Орды, но и сама Орда, раздираемая противоречиями, и Византийская империя, в которой шла настоящая гражданская война. В этих условиях распалась и некогда единая Русская митрополия, земли которой давно уже поделили между собой княжества Северо-Восточной Руси, с одной стороны, и Литва и Польша, с другой. Начались церковные смуты и нестроения. Вскоре после отъезда Алексея в Константинополе был поставлен еще один митрополит на Русскую кафедру — некто Роман, сын тверского боярина и, по некоторым данным, родственник тверского князя, ставленник могущественного литовского князя Ольгерда, отнюдь не желавшего, чтобы входившие в состав Великого княжества Литовского земли, населенные православными, подчинялись митрополиту из Москвы. Поставлена Романа, вероятно, было совершено константинопольским патриархом Каллистом, сменившим Филофея после отречения от власти императора Иоанна VI Кантакузина.

Распря с Романом вынудила Алексея осенью 1355 (или 1356) года вновь отправиться в Константинополь. Было решено, что Алексей останется митрополитом «всея Руси»; Роману же достались литовские (Полоцкая и Туровская) и волынские епархии. Впрочем, это решение не удовлетворило Романа; известно, что он пытался подчинить себе Киев, захватил Брянскую епархию, а в 1360 году даже приезжал в Тверь, вероятно, надеясь склонить на свою сторону тверских князей. Распри с Романом продолжались в течение нескольких последующих лет, до смерти Романа в 1362 году.

На обратном пути митрополита Алексея из Константинополя на Русь произошло событие, рассказ о котором вошел в Житие святого. Корабль попал на Черном море в жестокую бурю, так что все отчаялись уже спастись. Святитель усердно молился Богу, причем дал обет: соорудить храм во имя того святого или того праздника, который будет праздноваться в день, когда он высадится на берег. Буря прекратилась, и путешественники благополучно достигли берега. Впоследствии митрополит Алексей исполнил свое обещание: около 1360 года на берегу реки Яузы им был построен храм и монастырь во имя Спаса, Нерукотворного Его Образа (этот праздник отмечается 16 августа). В деле создания монастыря много участвовал преподобный Андроник, ученик святого Сергия Радонежского, ставший первым игуменом обители. По его имени монастырь получил название Спасо-Андроникова.

В 1357 году святителю пришлось ехать в Орду по приглашению хана Джанибека. Царица Тайдула, жена хана Джанибека, опасно заболела (лишилась зрения) и пожелала, чтобы русский митрополит исцелил ее. 18 августа святитель отправился в далекий и нелегкий путь. В тот же день, перед самым его отъездом, случилось чудо: в Успенском соборе московского Кремля сама собою загорелась свеча перед гробом святого митрополита Петра. Это было доброе предзнаменование. Святитель Алексей, отпев молебен, разделил свечу и раздал ее народу на благословение. Часть воска он захватил с собою. Прибыв в Орду, Алексей был допущен к царице. Он помолился о ее исцелении, рассказывает Житие, и зажег свечу, сделанную из воска той, что зажглась у фоба митрополита Петра. Затем окропил Тайдулу освященной водой — и та тотчас прозрела. В рукописи XVI века сохранилась запись, согласно которой Алексей имел в Орде прение о вере с неким богатырем Мунзи, сыном слепого муллы Говзадина. Житие святого свидетельствует о том, что вскоре после возвращения на Русь Алексею пришлось еще раз отправиться в Орду. Там началась жестокая смута: сын хана Джанибека Бердибек убил своего отца и двенадцать родных братьев. Он потребовал от русских князей уплаты огромной внеочередной дани, и Иван Красный упросил святителя постараться укротить ярость хана. Сохранился ярлык, выданный Алексею Бердибеком и подтверждающий освобождение Русской церкви от даней и поборов. По свидетельству летописи, Алексей «многую истому от татар принял», но вернулся на Русь цел и невредим.

С памятью о чудесном исцелении в Орде царицы Тайдулы предание связывает построение митрополитом Алексеем монастыря во имя Чуда святого архистратига Михаила, бывшего в Хонех. Каменный храм был заложен святителем в московском Кремле в 1365 году и в том же году закончен и освящен; тогда же в монастырь были собраны старцы, частью из Троицкого Сергиева монастыря, частью из других обителей. Этот монастырь, известный под именем Чудова, просуществовал до 30-х годов нашего столетия.

В начале 1359 года Алексей отправился в Киев, принадлежавший великому князю Литовскому Ольгерду, но входивший в соI став его митрополии по решению константинопольского патриарха. Эта поездка едва не стоила ему жизни. Ольгерд заключил «святителя под стражу, отнял все его имущество и даже помышлял убить. Однако Алексею удалось бежать. В Москву он вернулся лишь в 1360 году.

За время его отсутствия в Москве произошли важные события. В ноябре 1359 года преставился князь Иван Красный, оставив после себя двух малолетних сыновей, старшему из которых, Дмитрию (будущему Дмитрию Донскому), едва исполнилось девять лет. Опекуном над детьми стал митрополит Алексей. В течение последующих лет он фактически был руководителем московского правительства, и именно его стараниями Москва сумела сохранить за собой право именоваться политическим центром Северо-Восточной Руси. Хотя и не сразу, но Дмитрий получил все-таки ярлык на великое княжение Владимирское (в 1362-1363 годах).

В эти годы Алексей решительно вмешивается в политическую борьбу, всецело отстаивая интересы Москвы. В 1365 году он поддержал суздальского и нижегородского князя Дмитрия Константиновича в его борьбе за Нижний, незаконно отнятый у него его братом Борисом. По свидетельству летописи, Алексей потребовал от Бориса явиться в Москву. Когда же тот отказался, посланные митрополитом архимандрит Павел и игумен Герасим «затворили церкви» в Нижнем Новгороде и тем вынудили князя подчиниться. У суздальского епископа Алексея, очевидно, поддержавшего Бориса, митрополит изъял из подчинения Нижний. В последующие годы Алексей поддерживал московского князя в его борьбе с Тверью. Святителю приходилось идти на чрезвычайно меры, иногда даже вступавшие в противоречие с принятыми христианскими нормами. Летопись рассказывает об одном таком случае. В 1368 году князь Дмитрий Иванович и митрополит Алексей зазвали в Москву тверского князя Михаила Александровича, при этом Дмитрий «дал ему крестное целование», то есть пообещал на кресте не злоумышлять против него. Михаил поверил обещаниям, но, когда приехал в Москву, был схвачен и заточен в темницу. Лишь внезапное появление в Москве ордынского посла спасло князя: не желая ссориться с татарами, Дмитрий отпустил его в Тверь. «Князь же Михаил весьма опечалился о том и вознегодовал и пришел в ненависть, а еще больше обиделся на митрополита», — пишет тверской летописец.

Открытая поддержка Москвы вызывала симпатии к митрополиту со стороны одних его соотечественников, но — и это понятно — недовольство и неприязнь со стороны других. Тверской князь Михаил и поддерживавший его литовский князь Ольгерд, женатый на сестре Михаила, жаловались на действия Алексея константинопольскому патриарху. «А доныне не бывало такого митрополита, как сей митрополит, — писал, например, Ольгерд в 1371 году, — благословляет москвитян на пролитие крови!» Кроме того, Ольгерд жаловался, что Алексей не посещает Киева и других западных земель, оставляя их без своего пастырского присмотра, — хотя известно, чем закончилось посещение Алексеем Киева в 1359 году! (Впрочем, еще в 1364 году Алексей все-таки побывал в Литве.) Патриарх Филофей (вновь занявший престол) не спешил осуждать Алексея, считая его поистине «великим человеком» и к тому же «своим близким другом». Впрочем, в 1371 году он предлагал ему явиться в Константинополь для разбирательства.

В 1376 году, однако, по настойчивому требованию Ольгерда, в Константинополе вынуждены были вновь пойти на разделение Русской митрополии. На Киевскую и Литовскую кафедру был рукоположен известный подвижник и писатель болгарин Киприан; при этом было решено, что после смерти Алексея под властью Киприана окажутся и епархии Северо-Восточной Руси с тем, чтобы Русская митрополия вновь объединилась. (Киприана не признают в Москве. Когда, после смерти митрополита Алексея, он приедет на Русь, великий князь Дмитрий Иванович арестует его и вышлет за пределы страны. Его примирение с Дмитрием произойдет лишь в 1381 году, но будет недолгим: в 1382 году, после нашествия Тохтамыша, Киприана снова выдворят из Московского государства. Окончательно он утвердится в Москве лишь после смерти Дмитрия Донского, в 1390 году, и будет занимать кафедру до своей смерти в 1406 году.)

К тому времени митрополит Алексей был уже глубоким старцем. Он умер 12 февраля 1378 года, в пятницу, во время заутре| ни. Его похоронили в церкви Архангела Михаила в основанном им Чудовом монастыре, как он и завещал. Спустя 60 лет верх этой церкви обрушился; церковь разобрали и при ее расчистке обрели Кнетленные мощи святителя. Общецерковное празднование святителю Алексею было установлено митрополитом Ионой в 1448 году. В 1484 году чудовский архимандрит Геннадий (будущий новгородский архиепископ) воздвиг церковь во имя самого святителя Алексея в том же монастыре, куда и были перенесены святые мощи. Ныне мощи святителя Алексея почивают в Свято-Богоявленском соборе в Москве.

Церковь празднует память святого митрополита Алексея 12 (25) февраля, в день его кончины, 20 мая (2 июня), в день перенесения мощей, а также 5 (18) октября, в день общей памяти святителям Московским Петру, Алексию, Ионе, Филиппу и Гермогену.

Он не вносил в святилище Божие чуждого огня

З декабря 2013 года, в канун, а по церковному времяисчислению, в день праздника Введения во Храм Пресвятой Богородицы (церковный день начинается с вечера) после продолжительной болезни на 67-м году жизни отошел ко Господу архиепископ Костромской и Галичский Алексий (Фролов).

***

Достопоминаемый Владыка прошел большой и духовно насыщенный путь. Владыка родился в Москве в 1947 году. Уже с ранней юности он милостию Божией обрел своего первого духовного наставника — замечательного старца схиархимандрита Григория (Давыдова). Под руководством отца Григория, а так же и схиархимандрита Серафима (Тяпочкина), которого будущий владыка навещал вместе со своим старцем, молодой человек готовился к поступлению в Московскую духовную семинарию, а затем и в Московскую духовную академию, которую окончил в 1979 году со степенью кандидата богословия.

В 1975 году будущий архиепископ Алексий был рукоположен в сан диакона и оставлен при Московской духовной школе, исполняя послушания сотрудника Церковно-археологического кабинета. Владыка был глубоким знатоком и тонким ценителем церковного искусства и потому именно ему было поручено оберегать реликвии и святыни нашего Отечества, хранить личные вещи преподобного Сергия Радонежского. Под покровом преподобного Сергия зрело и крепло устремление к монашескому пути будущего архипастыря. В 1979 году, наконец, совершился монашеский постриг отца Алексия, которого он, по его словам, послушный своим старцам, ждал несколько лет, ибо не его воля должна была свершиться в постриге, — настаивали старцы, — а Божия. И она свершилась: отец Алексий был пострижен в монашество, оставаясь преподавателем Московской духовной школы. Преподавал владыка в Московской духовной семинарии около 14-ти лет.

Годы учебы в Московских духовных школах были необычайно плодотворны для духовного возмужания будущего архипастыря. Постригальным отцом его был назначен архимандрит Иннокентий (Просвирнин) — известный ученый, библиограф, составитель «Русской Библии». Не простым было духовное сближение отца Алексия со своим «отцом от Евангелия»: многие месяцы неустанно молился молодой подвижник о даровании любви к своему новому духовному руководителю. И Господь внял этим святым молитвам, соединив судьбы отца Иннокентия и Владыки Алексия не только в этой жизни, но и навечно: благоговейные заботы отца Алексия (тогда архимандрита) окружили последние годы жизни схиархимандрита Иннокентия. Он обрел и место своего упокоения в Новоспасском монастыре, который возглавлял Владыка. И труды о. Иннокения и его память, его могилка были в монастыре окружены благоговейным почитанием всех прихожан и братии монастыря. На своем примере Владыка учил истинному исполнению пятой заповеди. Но вот пришел час и самому архипастырю упокоиться рядом со своим наставником…

При посредстве отца Иннокентия в жизнь молодого монаха вошли подлинные светочи православия: святитель Зиновий (Мажуга), схимархимандрит Виталий (Сидоренко), преподобный старец Андроник (Лукаш) и вместе с ними — вся Глинская традиция, которая оказала на духовное формирование будущего архиерея огромное влияние, заложив основы строжайшего по духу следования святоотеческой аскетической традиции, не поврежденной и не размытой никакими новыми веяниями. Таким, каким воспитывали его в молодости великие старцы, передававшие будущего владыку «из полы в полу», как выражался о том сам архиепископ Алексий, он и остался.

Дух отцов-аскетов веял над Новоспасским монастырем: все прихожане, а не только стремившиеся к монашескому служению, приглашались погружаться в творения святых отцов. Книжная лавка монастыря пестрела творениями знаменитых подвижников Афона, других православных монастырей Греции, Сербии… Благословение Владыки читать и учиться у таких подвижников распространялось на всех желающих. Именно святоотеческий взгляд на жизнь, глубокое познание человека и его падшего естества, пути его врачевания — все богатство аскетической культуры воспитания человека стало духовным лицом Новоспасского мужского ставропигиального монастыря в Москве. Владыка Алексий был строг в отношении к повседневной жизни своих чад и прихожан и высоко спрашивал с них, не ставя большой разницы в требованиях к внутренней жизни мирянина и монаха. Те, кто решался идти этим узким путем, убеждались, что за этой святой строгостью Владыки живет в его сердце горячая отеческая любовь. Эта любовь ко Христу и к врученной ему пастве и заставляла его свято хранить неповрежденным дух святоотеческой аскетики, ибо Владыка знал, что только такой дух, и только такой путь и мог действенно послужить преображению и усовершенствованию души человеческой, привести ее ко Христу, дабы человек обрел Христа в своем сердце.

Владыка Алексий нес в себе и широчайшую образованность, и внутреннюю глубокую культуру, и открытость миру и человеку, и, главное, истинную христианскую свободу: он умел найти и взять, — и так воспитывал и своих чад — и использовать плодотворно духовное добро и в широких сферах традиционной классической культуры, и в современном богословии, и это было следствием его подлинной христианской свободы. Но никогда он не вносил в святилище Божие чуждого огня. Широту мог себе позволить только тот, кто неустанно и неусыпно блюл Предание Матери-Церкви.

С первых дней его прихода в Новоспасский монастырь в 1991 году, когда он начал вместе с малой братией восстанавливать чудовищно изуродованный когда-то величественный древнейший монастырь Москвы, к нему потянулись люди… Владыка не только собирал поруганные камни монастыря, он, по слову апостола Петра, не щадя сил собирал и восстанавливал поруганные души — живые камни, устрояя из них «дом духовный» (1 Пет. 2:4-5). Тут он не щадил живота своего: вытаскивал из пропасти греха заблудшие души, как мать укреплял ослабевших, вплоть до того, что мог по телефону напеть колыбельную унывающей и слабой юной душе.

Он был открыт людям и нередко повторял, что и сам всему научился от людей. И это не парадокс: ведь между ним и прихожанами, его братией витал Дух Святой, Дух Любви и Истины и потому все шло на пользу любящим Бога. В том числе и самому мудрому пастырю.

Но начиналось все для новичка в монастыре — с богослужения: Владыка был великим молитвенником. Служил невероятно строго, собранно, в большом молитвенном напряжении, которое передавалось всем вокруг: и несравненному хору, которому потом дивился мир, ибо это было истинно монашеское, монастырское пение огромной духовной мощи, и диаконам, служившим с ним, и прихожанам: будь то старожил монастыря, или новичок — человек не может не услышать истинного Божия Духа! На службах Владыки (а служил он неустанно, не щадя сил своих) все в храме соединялось воедино: становилось единым сердцем и устами, славящими Бога.

О проповедях Владыки, которые он не спешил записывать и тем более издавать по смирению своему, нужно говорить особо. Он нес поистине крестоносное слово: учил почитанию и постижению величайшего смысла Креста Господня. Владыка часто напоминал чадам, ученикам, прихожанам, что каждый должен пройти тот путь, который был проложен Подвигоположником Христом и что только в этом безусловном следовании за Христом, человек может обрести свое спасение.

«Он нам показал путь, по которому необходимо пройти: «Обаче не якоже Аз хощу, но якоже Ты», — говорил Владыка в одной из своих удивительных проповедей. — И вот, когда мы так говорим, дорогие братья и сестры, и когда услышите голос Божий, не ожесточите сердец ваших. Господь Своею любовью начинает спасать человека через испытания и малые скорби. И вот здесь-то и возблагодари, христианин, Бога, ибо ты как сын биен и принимаем только лишь тогда, когда наказываешься. Но наказание не принимай, как желание Бога тебя обидеть, оскорбить и причинить тебе боль, а наказание, как научение. Помни, человек, что ты сын Божий, и Ты рожден для Вечности. И, если Бог тебя возлюбил так, что пролил Свою Пречистую Кровь и отдал Свое Тело в снедь тебе, чтобы ты приобщен был к Его жизни, так и ты, христианин, ты к этому и призван, подвизайся даже до крови! Заставь себя полюбить Бога! И не предавай Его даже в малом!»

Проповеди Владыки незаметно созидали цельное православное мировоззрение в душах прихожан. Они очищали и восстанавливали христианские понятия разума. И люди понимали: все теперь в Церкви должно быть ими заново пересмотрено и открыто в свете Христовом. Вот, к примеру, что говорил Владыка о святости…

По его словам святость это не этическое понятие, не нравственное или даже метафизическое (в оторванности от источника святости — Бога), а нечто такое, что является по своей сути подобием Божием, единением с Богом, стяжанием Духа Святаго. Святой, — подчеркивал всегда Владыка — несравнимо больше, чем праведник и даже чем бесстрастный человек. Святой — это тот, кто приобрел Бога, обожился, и стал богом по благодати. Именно в этом ключе и восстанавливалось подлинное значение древнего аскетического учения — как единственного пути к святости человека.

Были среди его прихожан и учеников и такие, которым строжайшая аскетическая верность Владыки духу Евангелия, Слову Божию казалась слишком жесткой и они уходили, повторяя тем самым предреченное в Евангелии: «Жестоко есть слово сие: [и] кто может его послушати?» (Ин. 6:60).

19 августа 1995 года архимандрит Алексий был хиротонисан во епископа Орехово-Зуевского, викария Московской епархии, и назначен председателем Синодальной комиссии по делам монастырей РПЦ, а с декабря 1995 года архиепископ Алексий возглавил Синодальную богослужебную комиссию.

Многие годы Владыка Алексий был негласным духовным вождем антиреформаторского движения священства и мирян Москвы.

По его благословению и под его непосредственным духовным руководством и председательством весной 2008 года в Москве в стенах Новоспасского монастыря прошло пастырское совещание Московской епархии, посвященное проблеме нарастания модернистских, неообновленческих тенденций в Русской Православной Церкви(https://blagogon.ru/biblio/157/).

Участники совещания выразили серьезную обеспокоенность тем, что в ситуации, когда Святейший Патриарх Алексий II совершенно четко и недвусмысленно высказывался против каких-либо принципиальных реформ в Русской Православной Церкви, в том числе и богослужебных (каковая позиция разделяется подавляющим большинством членов Церкви), находились отдельные миряне и клирики, которые говорили о планомерной подготовке ими таких реформ, под предлогом «миссионерской» доступности навязывали всевозможные искажения нашей святыни — апостольского и святоотеческого Предания, пытались сокращать богослужение, переводить его на современный русский язык, осуществляли либерализацию пастырской и духовнической практики, призывали к сокращению и ослаблению постов, сокращению и ослаблению молитвенного правила, отмены исповеди, особенно перед причастием, что является путем к профанации таинств, прежде всего центрального таинства — Евхаристии. В ходе того знаменательного совещания высказывались различные точки зрения по вопросу о продуктивности или непродуктивности дискуссий с неообновленцами.

Большинство участников согласились тогда с тем, что следует различать людей, искренне заблуждающихся, и тех, кто слишком далеко зашел в стремлении подменить богоустановленный порядок в Церкви своим субъективным пониманием «от ветра головы своея». С таковыми какая-либо дискуссия не представляется полезной и продуктивной.

Завершая пастырское совещание, владыка Алексий назвал заблуждения неообновленцев заблуждениями не ума, а сердца. Не простое недомыслие, а маловерие и отсутствие правильного духовного устроения — суть главные причины модернистских уклонов.

Итогом этого пастырского совещания было Обращение группы духовенства к Архиерейскому Собору 2008 года, которое подписали 124 клирика г. Москвы (https://blagogon.ru/biblio/10/). В Обращении, в частности, говорилось: «Идеология реформаторов выражается в конформизме с окружающим миром, требующим либеральных реформ богослужения в духе политкорректности и приспособленности к нуждам падшего человеческого естества. Нам трудно охватить масштаб ползучей богослужебной реформации в Русской Православной Церкви, но мы ясно понимаем, что это явление исторически тупиковое и чисто маргинальное во всех отношениях — и по форме, и по сути. Мы дерзаем обратиться к Архиерейскому Собору с просьбой: дать оценку необъявленной богослужебной реформации в Русской Православной Церкви, указать масштабы этого модернистского явления и его опасность для основ Православия. Это остро необходимо, прежде всего, для развития и успеха подлинной православной миссии в России и за ее пределами».

Решением Священного Синода от 5 марта 2010 года Владыка Алексей назначен управляющим Костромской епархией, где с большим воодушевлением он взялся за дела управления обширной епархией. Он был счастлив, и часто повторял псаломское слово: «От Господа стопы человеку исправляются» (Пс. 36:23), — Сам Господь освящает и назначает для человека и место рождения, и день, и путь, и служение, и сроки земного бытия…

Владыка родился в день празднования Феодоровской иконе Божией матери, покровительнице Дома Романовых. Господь привел его в 1991 году в «романовский» монастырь: с усыпальницей Романовых в подклете, с памятью о великих событиях нашей истории. Господь и Матерь Божия привели его и в Кострому, родину первого государя из рода Романовых, во град, святыней которого была и есть Феодоровская икона Богородицы, в Ипатьевский монастырь, священноархимандритом которого был поставлен Владыка архиепископ Костромской и Галичский.

Смиренно и мужественно нес крест тяжелой болезни высокопреосвященнейший Владыка, и в предельных испытаниях являя собой высокий пример его ученикам и чадам.

Носитель истиной монашеской традиции русского Православия, настоящий аскет и молитвенник Владыка Алексий был строг в отношении к повседневной жизни и высоко спрашивал со своих чад, не ставя большой разницы в требованиях к внутренней жизни мирянина и монаха. Он свято хранил неповрежденным дух святоотеческой аскетики, ибо считал, что только такой дух и мог действенно служить преображению души человеческой и вести ко Христу.

Владыка Алексий стоял за верность богослужебной традиции (много лет архиепископ Алексий возглавлял Синодальную богослужебную комиссию), за сохранение церковнославянского языка без каких-либо русификаций и компромиссов.

Царство Небесное тебе, наш досточтимый и незабвенный отец и Владыка!

Земной поклон тебе и вечное молитвенное благодарение за все, что ты сделал для нас.

Вечный покой тебе, новопреставленный ревностный Святитель Церкви Русской.

2013 г.

Епископ Орехово-Зуевский Алексий со своей послушницей Екатериной Домбровской. Москва, 2000 год

Третьего декабря после продолжительной болезни на шестьдесят седьмом году жизни скончался Высокопреосвященный Алексий, архиепископ Костромской и Галичский. После всенощного бдения на праздник Введения во храм Пресвятой Богородицы мирно почил в Боге видный иерарх Русской Православной Церкви, истинный монах, молитвенник, подвижник – человек, посвятивший всю свою жизнь без остатка служению Господу, людям, Церкви Христовой и своему Отечеству.

О владыке Алексии рассказывает иеромонах Иаков (Тупиков), насельник Московского Новоспасского монастыря.

Владыка Алексий (в миру Фролов Анатолий Степанович) родился в Москве, в семье служащих, 27 марта 1947 года. С ранней юности обрел он путь служения Церкви и посвятил себя на этом поприще учебе, преподаванию, духовной жизни, монашеским подвигам, выше всего из которых ставил всегда послушание и решимость исполнять волю Божию, как бы трудно это ни было. В этом он неизменно следовал словам отца Иоанна (Крестьянкина), который как-то после богослужения сказал тогда еще молодому иеродиакону Алексию: «Воля Божия – это не всегда легко… Необходимо преодолевать себя, чтобы ей следовать». И Владыка Алексий с юности полагал в основание своей жизни это правило, не допуская для себя компромиссов относительно того, что касалось исполнения определений Божиих о нем, открываемых ему через духовных наставников. Он непрестанно благодарил Творца за тех старцев и духовников, которых Бог посылал ему в юности и в уже зрелом возрасте как учителей и руководителей. Окунувшись в духовную атмосферу святости, став истинным послушником, будущий пастырь, а тогда еще совсем молодой мирянин, учился науке из наук – монашеской жизни, когда человек, посвящая всего себя Богу, полностью доверяет свою волю духовному наставнику. По сути, уже в те годы это был его выбор – стать монахом, следовать святым отцам, стремиться к идеалу Евангельского призвания Христа: «Будьте совершенны, как и Отец ваш совершен».

Первым учителем и духовным отцом для юного Анатолия стал белгородский старец – схиархимандрит Григорий (Давыдов), служивший в селе Покровка, недалеко от Белгорода. Пройдя лагеря и ссылки, отец Геннадий (имя его в мантийном постриге) был наделен многими дарами Святого Духа. Он имел необыкновенную любовь к людям, но в то же время был строг и требовал от своих духовных чад неукоснительно следовать уставам Церкви, не искать легких и комфортных путей. Именно отец Геннадий и заложил тот фундамент духовных навыков в жизни будущего Владыки Алексия, которые стали стержнем и основой устроения его как монаха, священника, архипастыря. Он постепенно вводил своего молодого послушника в особый мир святых людей того времени. Благодаря первому своему учителю Владыка Алексий узнал кроткого и великого в своей любви отца Серафима (Тяпочкина), московских стариц – монахинь Варсонофию и Аркадию, которые были духовными чадами старца, его ближайшего помощника – отца Феодора, иерея, который впоследствии удостоился праведной кончины за чтением акафиста Божией Матери. Впоследствии Владыка общался и со многими другими подвижниками веры, но именно эти люди стали для него первой духовной семьей, принявшей его с большой любовью. Отец Геннадий, проявляя искреннюю заботу о будущем служителе Престола Божия, очень строго воспитывал своего послушника. Бывало, приехав на несколько дней к старцу, Анатолий, а впоследствии– отец Алексий, не имел возможности переговорить со своим наставником, получая от него лишь строгие замечания и взыскания. Однажды, так и не сумев получить утешение и наставление духовника, уже у калитки, уезжая с тяжелым сердцем и скорбью, Анатолий оглянулся и увидел, что старец стоит и плачет, провожая его своей молитвой и невидимым благословением. Как-то отец Геннадий спросил своего ученика, какие книги тот читает. Отец Анатолий (тогда уже диакон— целибат) с радостью стал перечислять все собранные им к тому времени дореволюционные издания святых отцов, книги по истории Церкви и богословию. В общей сложности получился достаточно большой список, а по объему это был целый чемодан ценных книг, достать которые тогда было большой сложностью. Отец Геннадий, выслушав, сказал просто и коротко: «Приедешь домой, все раздай!» Такое неожиданное благословение показалось отцу Анатолию поначалу непонятным и тяжелым, но как радовалось сердце, когда, исполнив его, он почувствовал всю пользу от свободы иметь что-то с пристрастием.

В 1972 году Анатолий по благословению своего наставника поступил в Московскую духовную семинарию. До этого он прислуживал алтарником в храме святых апостолов Петра и Павла на Яузе, и уже тогда полюбил богослужение, приходил в храм раньше всех, оставался в алтаре допоздна, чтобы почитать Псалтирь – Книгу, которая стала для него на всю жизнь любимым источником вдохновения, духовных размышлений и молитв. В то время поступить в семинарию было крайне сложно, власти ограничивали количество абитуриентов, всячески препятствовали поступлению, запугивали молодых людей. Но по молитвам отца Геннадия все устроилось наилучшим образом. В тот год инспектор семинарии – архимандрит Симон (Новиков)– добился увеличения вакансий для поступающих вдвое. Когда власти опомнились, отменять решение было уже поздно, но отца Симона пришлось переводить из Московской духовной академии – его хиротонисали в архиерея и назначили управлять Рязанской кафедрой.

Годы обучения, а затем и преподавания в семинарии и академии стали для Владыки Алексия новой школой духовного возрастания – от послушника, студента к мудрому духовнику, пастырю и учителю. В те времена, по словам самого Владыки, Московская семинария не только обеспечивала высокий уровень церковного образования, но и являла собой высшую школу благочестия и духовной жизни. Лучшие преподаватели и старцы Свято-Троицкой Сергиевой Лавры совместными усилиями готовили из семинаристов прежде всего настоящих христиан– церковных людей, чье сознание и жизнь определяла жизнь Церкви, а не жизнь мира с его секулярными ценностями. Симфония управления Сергиевой Лаврой и Московскими духовными академией и семинарией в эти годы (1972–1982) была уникальным примером единства духа и сотрудничества наместника святой обители и ректора академии. Владыка Владимир (Сабодан) и отец архимандрит Иероним (Зиновьев) делали все, чтобы из стен Московских духовных школ выходили настоящие пастыри, верные служители Церкви. Одним из них и стал будущий архипастырь – Владыка Алексий. Но, закончив духовную семинарию и академию, он не покинул стен Лавры. Приняв диаконский сан и послушание преподавателя, отец Алексий четырнадцать лет служил у святых Престолов академических храмов и обучал студентов, пел в семинарских хорах, заведовал Церковно-археологическим кабинетом. Вся эта деятельность, по воспоминаниям Владыки, созидала его духовно, ко всему он относился с любовью – как к святому послушанию. Утро отца Алексия начиналось с братского молебна у раки с мощами преподобного Сергия. Во всех нуждах и делах он спешил молитвенно взять благословение у великого святого, не раз явно переживал его участие в своей жизни, помощь и заступление. Потом, если служил во время ранней Божественной Литургии, шел петь на клиросе во время Литургии поздней. Преподавал отец Алексий церковную историю и историю церковных искусств. Часто, читая студентам жития святых на занятиях, он вдохновлял их любить Церковь, говорил, что ее история– это история ее святых. Не все понимали молодого преподавателя, кому-токазалось, что наука есть наука, а жития святых – материал, совсем не относящийся к ней. Имея такие убеждения, некоторые преподаватели не одобряли на семинарских занятиях проповедь благочестия и необходимости духовного подвига для студентов. Но старцы Лавры, и прежде всего отец Кирилл (Павлов), у которого исповедовался и с которым постоянно советовался отец Алексий, поддерживали такое направление. Впоследствии Владыка Алексий часто говорил, что крайность наукообразия в духовном образовании холодит душу обучающихся, приводит ум к ложному мнению о себеи что потом в жизни и служении это очень сложно исправлять. Но в этом не было обскурантизма, обучение и образование Владыка любил и пояснял, что христианин – это тот, кто постоянно учится, получая образование, т.е.обретение в себе истинного образа Божия.

Имея навык послушания с юности, отец Анатолий всегда старался исполнять благословения духовников и начальников в точности. Превыше всего он ставил для себя эту добродетель, определяя ее как проявление любви к Богу – добродетели высшей. Но если совесть ему подсказывала, что от него ждут что-то противное воле Божией, тогда решимость оставаться в послушании Богу была непоколебимой. Случалось, что власти, оказывая давление на руководство академией, требовали исполнения своих указаний, которые шли в разрез с Евангельскими заповедями и канонами Церкви. Например, экуменические мероприятия были допустимы для отца Анатолия до тех пор, пока не навязывались совместные молитвы с инославными. Однажды начальство обязало его как диакона участвовать в такой службе. Отказ почти однозначно грозил увольнением из преподавательского состава и дальнейшими гонениями. Но отец Анатолий категорически отказался, полностью положившись на волю Божию. Такая решимость вызвала уважение у всех, и Господь избавилего от возможных последствий.

Восприемником в монашеском постриге, который совершился в стенах Московской духовной академии в 1979 году, стал для молодого диакона Алексия известный ученый и богослов архимандрит Иннокентий (Просвирнин). По молитвам отца Геннадия Господь передал новопостриженного новому наставнику, такому же строгому монаху, молитвеннику и ученику великих подвижников благочестия. Отец Иннокентий сформировался как личность под влиянием преподобного Севастиана Карагандинского, к которому он не раз ездил в Казахстан, святителя Зиновия (в схиме Серафима) Тетрицкаройского, схиархимандрита Виталия (Сидоренко), митрополита Питирима (Нечаева).

Тесно общался новый наставник отца Алексия и со многимидругими духовными архипастырями и пастырями, мирянами-подвижниками того времени, которых объединял Дух Святой, глубокая церковность, служение Церкви Христовой. Все они хорошо знали друг друга. В этот мир святых людей Господь и вводил отца Алексия, знакомя с ними, с их жизнью, с их служением. Иеродиакон Алексий регулярно ездил в Тбилиси к Владыке Зиновию и отцу Виталию. Опыт общения с ними стал для будущего архипастыря ценнейшим сокровищем, позволил ему соприкоснуться с подлинной святостью. Отец Виталий, будучи старцем архимандрита Иннокентия, сделался старцем и отца Алексия, который стремился при первой же возможности поехать к нему и постоянно был при нем в краткий период его пребывания в домике отца Иннокентия в Сергиевом Посаде (тогда Загорске). Отец Виталий был образцом святости и благочестия для всех, кто его окружал, и можно сказать, что его влияние на будущего Владыку было огромным. Он предсказал отцу Алексию многое в его жизни, в том числе и тяжелейшее испытание от Господа перед кончиной. Также готовили к последним предсмертным страданиям его и матушки Матрона и Агафия, старицы из Ялтуново (Шацкий район Рязанской области), которых он постоянно навещал.

Во пресвитера отец Алексий был рукоположен в 1989 году, и вскоре после этого он был возведен в сан архимандрита с назначением в 1991 году наместником Московского Новоспасского ставропигиального мужского монастыря. Эта обитель стала для Владыки родной на всю оставшуюся жизнь. В нее он вложил свое сердце, трудясь на протяжении двадцати лет над восстановлением монастыря, собирая монашеское братство, окормляя множество прихожан и приезжавших к нему людей со всех концов страны. Одновременно неся несколько церковных послушаний, отец Алексий не жалел сил, чтобы укрепить Церковь, привести в ее лоно потерявшихся за годы безбожия соотечественников. Для каждого приходящего у скромного пастыря, который никогда не приписывал себе заслуг, а все относил к силе и любви Божией, находилось время, мудрое и нередко прозорливое слово. Основным приоритетом своего служения в качестве наместника архимандрит Алексий считал помощь человеку, любому страждущему, кто в данный момент оказывался перед ним. Он старался делать все, чтобы те, кого Господь привел в святую обитель, будь то послушник, сотрудник или прихожанин, встали на путь духовной жизни, встретились в своем сердце с личным Богом – Отцом каждого из нас. В этой подлинной духовной любви к человеку не было душевности и сентиментальности, иногда Владыка Алексий был строг и непреклонен, но, можно сказать, что все остальное (восстановление построек монастыря, налаживание отношений с власть имущими и сильными мира сего для блага Церкви) он ставил на второй план. Многие и многие люди, встретившись на своем пути с этимзамечательным пастырем, бережно хранят в сердце его слова, его благодатную помощь, его образ. Сейчас уже немало написано воспоминаний, эти люди с любовью делятся теми впечатлениями, которые им, по понятным причинам, так сложно передать словами, но, вчитываясь в их рассказы, друг друга, неизменно узнаешь Владыку Алексия– он и сейчас предстает перед нами как живой.

С возведением в 1995 году в епископский сан Владыка еще более усилил свои подвиги, смиренно утверждая, что он в первую очередь монах, а благодать архиерейства дана ему не для чести, а для сугубого служения народу Божию и Церкви. Одним из любимых послушаний стала для него работа над созданием богослужебных текстов, последований служб новопрославленным святым. Именно Владыка Алексий возглавил Синодальную Богослужебную комиссию, собрал замечательный коллектив церковных ученых, которых и поныне связывает не только профессионализм, но и глубокая церковность, любовь к богослужению, к святым, личная дружба.

Назначение на Костромскую кафедру архиепископ Алексий принял как особый промысл о себе, как волю Божию. День празднования Феодоровской иконы Божией Матери – одновременно и день рождения Владыки. Кострома всегда была тесно связана духовно с дорогим ему Новоспасским монастырем, где покоятся в родовой усыпальнице бояре Романовы. Владыка был рад послужить Костромской земле, стать, как он говорил, единым целым со всем истинно русским и святым, что несет в себе этот благодатный край, богатый своей героической историей и святыми. За короткий срок своего правления епархией добрый архипастырь многое успел сделать, но взгляд его постоянно устремлялся в будущее– он надеялся и верил, что Костроме еще предстоит сыграть славную роль в возрождении нашего Отечества. Давая место Богу во всяком деле и не форсируя по-человечески события, Владыка при этом старался не упустить ни одного дня, чтобы, складывая кирпичик к кирпичику добрых дел и начинаний, привлекать благодать Божию к людям, состояние души которых, по его глубокому убеждению, было несоизмеримо важнее всяких дел и всего мира в целом.

Вся жизнь архиепископа Алексия проходила под покровом Пресвятой Богородицы, Которую он сыновне любил и чтил, которой непрестанно молился и которой усердно служил. Матерь Божия не раз через те или иныесобытия показывалаему Свое благоволение и участие. Своей заботой Она не оставляла его и в период тяжелейшей предсмертной болезни. Избранием Царицы Небесной определил Господь и день блаженной кончины Владыки, призвав его душу на праздник Введения во Храм Богородицы. Именно в этот день в 1990 году было принято решение о возвращении Русской Православной Церкви Московского Новоспасского монастыря. Промыслом Божиим Святейший Патриарх Московский и всея Руси Кирилл благословил погребение почившего Владыки Алексия совершить в его родной Новоспасской обители.

Владыка был погребен у алтаря Преображенского Собора, рядом со своим духовным наставником и другом архимандритом Иннокентием и схиархимандритом Гурием (Мищенко), своим собратом и сослужителем, учеником Глинских преподобных отцов. Господь да упокоит Высокопреосвященного Владыку Алексия со Своими Святыми, и дарует нам, его молитвами, быть достойными хранителями его памяти.

источник: сайт Новоспасского монастыря

Алексий (Орлов, Алексей Степанович)

Ранние годы

Алексий Орлов родился 8 (20) февраля 1862 года в семье псаломщика в городе Самаре Самарского уезда Самарской губернии (ныне город входит в городской округ Самара Самарской области)[1].

В 1876 года окончил Самарское духовное училище. В 1882 году окончил Самарскую духовную семинарию[2]. В 1886 году окончил Санкт-Петербургскую духовную академию со степенью кандидата богословия[3].

1 (13) августа 1886 года назначен преподавателем Самарского епархиального женского училища[2].

Священническое служение

23 апреля (5 мая) 1893 года рукоположен в сан священника, с возложением набедренника и назначен к Успенской церкви города Самары. 28 августа (9 сентября) 1893 года награждён бархатной фиолетовой скуфьёй.

16 (28) августа 1895 года возведён в сан иерея. 19 (31) августа 1895 года назначен законоучителем 1-й Самарской женской гимназии. 2 (14) июля 1896 года назначен настоятелем Успенской церкви Самары[2].

9 (21) апреля 1898 года был награждён камилавкой. 24 апреля (7 мая) 1902 года награжден наперсным крестом, от Святейшего Синода выдаваемым. 7 (20) апреля 1905 года возведён в сан протоиерея[2].

24 июля (6 августа) 1911 года назначен настоятелем Казанского собора города Самары. Одновременно с 7 (20) августа 1911 года был заведующим и законоучитель Федоровской церковно-приходской школы. Был цензором журнала «Самарские епархиальные ведомости»[2].

В 1919 году овдовел. В 1922 году уклонился в обновленчество[2]. В 1923 году писал Патриарху Тихону: «Еще в октябре 1922 г. Преосвященным Анатолием выдвигался на должность викария — но предложение это принимал с условием — не давать монашеских обетов, так как имел неустроенных детей»[4].

Епископское служение

21 мая (3 июня) 1923 года в Храме Христа Спасителя в Москве[4] иерархами был рукоположён во епископа Бугурусланского, викария Самарской обновленческой епархии. Хиротонию совершили: митрополит Белорусский Мелхиседек (Паевский), архиепископ Туркестанский Иннокентий (Пустынский) и епископ Усть-Медведицкий, б. Царицынский, Модест (Никитин)[4].

Патриарх Тихон в резолюции от 11 августа 1923 года писал: «Епископ Алексей предположен был к посвящению во епископы двумя православными самарскими епископами Анатолием и Павлом и рукоположен был епископами, не имевшими, по их заявлению, в то время духовного общения с самозваным церковным управлением, а потому епископ Алексей принимается в церковное общение в сане епископа, но так как он пред рукоположением не был облечен в рясофор, то при первом служении Святейший Патриарх благословит ему надеть мантию, клобук и чётки» и назначил его епископом Бугурусланским, викарием Самарской епархии[4].

18 сентября 1923 года ГПУ задержало епископа самарского Анатолия, а 19 сентября епископа Бузулукского Павла; 22 сентября задержаны кафедральный протоиерей Ксенофонт Арханегельский, 3 протоиерея г. Самары — Иоанн Колесников, Александр Бечин и Аркадий Ключарев, священник Иоанн Голубев «Ильинский» и псаломщик Василий Клименко. В связи с этим епископ Алексий принял управление епархией по благословению епископа Анатолия[4].

В конце 1923 года присоединился к обновленческому движению, был назначен обновленцами епископом Бугурусланским, с правом временного управления Самарской епархией. В письме Патриарху Тихону мирянина С. Маслова: сообщалось, что епископы Анатолий и Павел с несколькими священниками уже 3,5 мес. находится в заключении. «Оставшийся епископ Алексий уехал в Бугуруслан и дела Епархиального Управления сдал живоцерковникам. Епископ Павел — живет в Мелекесе и к епархии отношения не имеет». <�…> Священники <�…>, «правящие живоцерковным ЕУ, безобразят». «Духовенство поддержать некому — епископа нет… Просим воздействовать на Алексия, чтобы он жил в Самаре, а если он не может, то хотя бы Павел. Оба они слабые духом. Ошибка была в назначении сюда Алексия епископом, где он потерял популярность, ещё будучи живоцерковником». Патриарх Тихон наложил резолюцию от 9 января 1924 года: «предложить Алексию Бугурусланскому или поселиться в Самаре, или чаще там бывать для управления»[4].

В июне 1924 года был участником обновленческого Всероссийского предсоборного совещания[5].

В 1924 году всенародно, в Самарском кафедральном соборе, принёс покаяние за уклонение в обновленчество и был снова принят в общение Русской православной церковью в сущем сане.

В том же году назначен епископом Курганским, викарием Тобольской епархии[5].

16 сентября 1927 года назначен епископом Малмыжским, викарием Сарапульской епархии[5].

Прибыл в Астрахань в сентябре 1930 года, временно управлял епархией до февраля 1931 года. Был скромным, обаятельным человеком и за это пользовался любовью верующих. В обхождении был очень прост, вёл аскетический образ жизни, ежедневно служил в храме. Был человеком глубокой веры, молитвенником. 11 февраля 1931 года назначен епископом Енотаевским, викарием Астраханской епархии[5].

В апреле 1931 года был выслан из Астрахани. Объяснял свою высылку так: «Как-то я купил стопу почтовой бумаги, каждый лист которой был украшен жирной типографической печатью: „Религия — орудие угнетения трудящихся масс“. Этот лозунг я искусно переделал, и у меня получилось: „Религия — орудие утешения трудящихся масс“. В такой переделке бумага и защеголяла по свету, в моей деловой корреспонденции. Кому—то показалось это вольностью, и я оказался в Сызрани

».

5 июня того же назначен епископом Сызранским, викарием Самарской епархии[5]. Почти сразу же был выслан в Сибирь.

24 августа того же года назначен епископом Омским[5].

4 апреля 1933 года был возведён в сан архиепископа[5].

Ссылка в Среднюю Азию

24 апреля 1935 года был арестован. Обвинён в руководстве контрреволюционной пораженческой группой духовенства Тихоновской ориентации; распространении провокационных слухов о скорой предстоящей войне Японии с СССР и неизбежности гибели Сов. власти, потому что в случае войны Красная Армия восстанет; обработке верующих в пользу Японии, доказывая, что она является защитницей христианства.

25 октября 1935 года осуждён по ст.58-10, 58-11 УК РСФСР за «участие в контрреволюционной группе» и приговорён к пяти годам ссылки в Казахстан. 23 декабря 1936 года прибыл в город Мирзоян (ныне Тараз). Там помогал организовывать принадлежавшую к Патриаршей Церкви общину, составлял списки её членов, писал заявления в райисполком и давал советы по регистрации общины. Несмотря на запреты властей, по просьбам верующих совершал требы.

Последний арест и мученическая кончина

15 мая 1937 года был арестован Мирзоянским РО НКВД по обвинению в участии в «контрреволюционной организации церковников» и заключён в тюрьму города Мирзоян. Своей вины не признал и показаний на других не дал.

26 августа 1937 года тройкой при УНКВД по Южно-Казахстанской области был осужден по ст.58-10, 58-11 УК РСФСР за «антисоветскую деятельность, организацию нелегальных церковных общин, a/с агитацию» и приговорён к расстрелу. 4 сентября 1937 года был расстрелян у Лисьей балки близ города Чимкента Южно-Казахстанской области Казахской ССР (ныне Лисья балка находится в Каратауском районе города республиканского значения Шымкент Республики Казахстан).

5 июля 1958 года Президиумом Южно-Казахстанского областного суда был реабилитирован по приговору 1937 года. 22 июня 1989 года Прокуратурой Омской области был реабилитирован по приговору 1935 года.

На Архиерейском Соборе Русской православной церкви в августе 2000 года был причислен к лику святых как священномученик. Мощи священномученика Алексия (Орлова), архиепископа Омского пребывают в безвестной могиле у Лисьей Балки.

Семья

Был женат. В семье родились дочери: Евгения (род. 1895), Лидия, Людмила и Татьяна, сын Григорий[6][7].